Трепетный трепач

Утром, спровадив детей в школу, я собралась ехать по делам. Вчера вечером я перед сном намазала лицо знаменитым аргановым маслом. И сегодня выглядела куда свежее, чем вчера. Надо же! От этого сразу поднялось настроение.

Когда я вошла в лифт, там стоял какой-то упоительный запах. Это мужской одеколон, сразу определила я. Господи, да за мужиком, который так пахнет, я бы пошла на край света… Он должен быть высоким, широкоплечим и неотразимо элегантным. Гладко выбритым и вообще прекрасным… Что это со мной? Откуда эти мысли о мужиках? Со мной такого давным-давно не было. Неужто из-за капельки арганового масла на морде во мне проснулась женщина? Или все-таки от этого волшебного запаха? Подобные мысли не отпускали меня и в машине. Этот запах я слышала впервые, значит, в лифте до меня ехал кто-то не из нашего подъезда. Или новый жилец с ирландским сеттером? Да нет, такой не может пользоваться этим роскошным одеколоном. Да и на студии и на канале никто этим парфюмом не пользовался, я бы обратила внимание. Значит, этот мужчина приезжал к кому-то… А скорее всего ночевал у кого-то. Но не возит же он с собой одеколон? Хотя… Если он метросексуал, то запросто может. А ночевать он мог разве что у Таньки Соломатиной, у нее модельная внешность, она вообще шикарная женщина. Да, скорее всего! А может, она подарила своему мужику этот одеколон… Вполне возможно… А что если женщина надушится мужским одеколоном? Может получиться интересно… Вот корова, о чем я думаю? Совсем с ума спятила…

Елена Павловна с утра пребывала в дурном настроении, так как с вечера решила, что завтра непременно позвонит сыну. И, по возможности, увидится с ним. Как получилось, что он вырос таким жестоким, бесчувственным? Пошел в деда, тот тоже был недобрым… Да ну, вспоминать о покойном свекре не хотелось. Но и встречаться с сыном не хотелось тоже. Однако он может узнать, что я была в Москве, и получится дурацкая демонстрация… Нет, надо позвонить, но сперва следует позавтракать. Елена Павловна оделась, привела в порядок лицо, надо же, для своих лет я еще о-го-го! Настроение поднялось и она отправилась завтракать. После марокканского кофе любой кофе казался ей отвратительным, и она налила себе чаю. А вот пирожки с капустой тут поистине восхитительные. И вдруг Елена Павловна поймала на себе пристальный взгляд какого-то мужчины. Ему было от силы лет сорок, а может и меньше. Она пригляделась. Его лицо показалось ей смутно знакомым. А мужчина, поймав ее слегка недоумевающий взгляд, поднялся из-за столика и подошел к ней.

– Елена Павловна?

– Да. А мы, кажется, знакомы?

– Я Марик, помните меня? Марик Косецкий.

– Боже мой, Марик! Какой ты стал! Красавец! Как я рада тебя видеть! Садись ко мне, поговорим! Ты не очень спешишь, а то болтливые старухи это так обременительно.

– Да что вы, Елена Павловна! Какая ж вы старая, вы все такая же… прелестная женщина! Но почему вы в гостинице? Вы тут остановились?

– Да, я приехала ненадолго…

– Но почему вы не у Димки? Как он, кстати? Сто лет его не видел.

– Но ведь и ты был москвичом, Марик.

– Да, но теперь я бостонец. У меня в Москве никого не осталось.

– А я теперь живу в Рабате.

– Это в Марокко? – поразился Марк.

– Да, представь себе, я замужем за марокканским французом.

– Обалдеть! Елена Павловна, вы просто чудо! И как вам там живется?

– Прекрасно! А ты женат, Марик?

– Был. Развелся. А Дима, он по-прежнему с Лерочкой?

– Увы, нет. И его новую жену или даму я еще не видела.

– Но у них ведь дочка была. Катюшка. Кстати, это я им присоветовал назвать ее Катюшкой. Она совсем большая, наверное.

– О да, скоро тринадцать и это такая девка, с ума сойти!

– То есть вы с ней уже виделись?

– Конечно!

– А как Лера? Вышла замуж?

– Да нет. Послушай, Марик, а она, мне помнится, нравилась тебе?

– Было дело. Но она же с ума сходила по Димке… А он ведь состоялся. Известный писатель теперь. Я тут видел на улице рекламу его новой книги…

– А ты что-нибудь читал?

– Да, я читаю все его книги. По-моему, он здорово пишет.

– А мне что-то не нравится. Сплошь какая-то мрачная заумь. Впрочем, ты же ученый, тебе такое нравится?

– Понимаете, я не могу сказать, что это мое. Но я вполне способен оценить.

– Надо же… Я даже рада, а то все говорят, что слишком сложно, слишком мрачно. Значит, кому-то это надо.

– Как странно, Елена Павловна, вы говорите о сыне как-то отчужденно, что ли… Впрочем, простите, если я был бестактен.

– А ты с ним видишься?

– Давно не виделся. Он раза два меня не то чтобы отшил, но…

Елена Павловна вспыхнула.

– Думаешь, я уверена, что он и меня не отошьет? Я ему еще не звонила.

– Да бог с вами, Елена Павловна, вы же его мать.

– Будем надеяться, – засмеялась она. – А хочешь я дам тебе Лерочкин телефон?

– А он у нее изменился? – вдруг покраснел Марик.

– Да нет. Только знаешь, у нее теперь двое детей. Она взяла осиротевшего племянника.

– А… Ну что ж, это вполне в ее духе. А чем она занимается?

– Пишет сценарии.

– Это здорово, она всегда к этому стремилась. Молодчина. Как вы считаете, Елена Павловна, она не будет против, если я ей позвоню?

– Да нет, конечно, с чего бы ей быть против?

– Что ж, попробую, – вдруг страшно смутился он. – Простите, мне пора бежать, у меня научная конференция…

– Да беги, беги.

А вдруг у Леры что-то сладится с Мариком? Он такой милый парень.

Вернувшись в номер, она решительно взялась за телефон. Ответил женский голос.

– Алло!

– Добрый день, могу я поговорить с Дмитрием Сергеевичем?