Одинокий. Злой. Мой

Платон тоже не страдал отсутствием аппетита, поэтому разделил со своей новой знакомой и суп, и салат, ещё и несколько пирожков добавил. Лишним не будет. Организм должен восстанавливать резервы.

– Тебе стало лучше? – опасливо поинтересовалась девушка, бросив быстрый взгляд на Платона.

– Да, значительно.

– Это хорошо. Ты и выглядишь очень бодро. А как твои силы?..

– Не надейся, – с ухмылкой покачал головой мужчина. – Тебе придется повторить всё, что делал вчера доктор.

– Насчет этого…

Он приложил палец к губам, призывая её к молчанию.

С женщинами всегда сложно. Слишком много опасений, самокопания. Слишком много чувств. Платон как никто другой знал, как эмоции бывают опасны. Потому в своих союзниках предпочитал хладнокровие. Наверняка Марьяна всю ночь думала о том, как будет причинять боль Платону – и заранее корила себя за это.

Поэтому он и предпочитал работать только с мужчинами. Те меньше подвержены морализаторству.

Но Платон надеялся, что такая девушка, как Марьяна, сможет правильно взвесить “за” и “против”. На чашу весов поставлена её безопасность – неужели женские предрассудки возьмут верх над желанием спасти свою шкуру?

– Я гарантирую, всё пройдет нормально. Ты не сделаешь ничего, чего бы я сам не попросил.

– Звучит как какое-то очень непристойное предложение, – нервно хихикнула девушка.

– Если бы. В том, о чем я прошу, нет ничего противоестественного или плохого.

– Бить током – не плохо?!

– Лечение бывает болезненным, такова его суть. Как насчет такого сравнения: чтобы остановить сепсис, нужно ампутировать конечность. Так что ты предпочтешь: мучительную смерть от заражения или ампутацию?

– Глупое сравнение… – пробурчала Марьяна, но больше ничего не сказала.

Ответ был очевиден.

Она принялась намывать тарелками. Платон хотел напомнить, что как минимум есть посудомоечная машина, а как максимум – на дом наложены чары самоочистки. Но решил, что ей нужно привести мысли в порядок.

Ему было не привыкать к такому. Мать много готовила, когда волновалась – а затем тоже собственноручно намывала гору посуды. Предложить ей помощь в такой момент было равносильно смертельной обиде.

Вот ещё одно странное женское свойство: напрягаться физически, чтобы заглушить переживания душевные.

– Кстати, ты осмотрелась?

Он скорее не спрашивал, а утверждал. Платон понимал: бдительная Марьяна должна была излазить дом вдоль и поперек. Пусть лазает, если так ей будет спокойнее. Какое-то доверие между ними всё же должно сложиться, а проще всего заполучить его, продемонстрировав: мне нечего от тебя скрывать.

– Немного.

– Я рад. Тогда не запутаешься, куда идти. Заканчивай с посудой и приходи, – скептически глянул на губку в пальцах Марьяны. – Я пока верну изначальные настройки.

– Может быть, займемся этим позже? – девушка поежилась. – Например, ближе к вечеру? Мне нужно морально подготовиться. Я, знаешь ли, раньше людей не пытала.

– Это не пытка, а я – не человек. Марьяна, послушай. Ты не сделаешь одолжение пациенту, если дашь ему время попрощаться с ногой. Режь, пока заражение можно остановить.

Девушка очень медленно кивнула.

Она пришла через полчаса. Юркнула в гостиную так, будто опасалась быть замеченной. Бегло глянула на зеркало-стекло из потайной комнаты.

– Там никого нет, – “успокоил” её Платон.

– Догадываюсь, – буркнула Марьяна, не приближаясь к оборудованию.

Кто виноват, что аура любого существа, будь то человек, оборотень или орк, связана с электрическими импульсами? Потому проще и быстрее всего она восстанавливается, если знать верное расположение точек в организме и прицельно ударять в них.

Платон снял рубашку и лег на столик, как бы приглашая присоединиться. Марьяна нависла над ним мрачнее тучи. Взялась за один из электродов, начала перебирать провод.

Она очень волновалась. Это читалось в каждом движении.

– Перестань. Быстрее начнем – быстрее закончим.

– Главное – не закончить совсем, – сумрачно предрекла Марьяна. – Слушай, а правда, если тебе станет плохо, что делать?

– Мне не станет плохо.

– Ну а вдруг?

– Никакого “вдруг”. Запомни: ни в коем случае не прерывай сеанс. Я сам дам знать, когда можно завершать.

– А если ты умрешь? Доктор сказал…

Боги!

Этот доктор – пугливый идиот, который не заслуживает носить звание врача. Перестраховщик, боящийся даже чуть-чуть выйти за грань.

Запугал своими бреднями девчонку, и она теперь фантазирует, как Платон испустит последний дух прямо на этом вот кофейном столике.

– Слушай, ну чего ты переживаешь? – Платон глянул на неё снизу вверх. – Если я умру, то скажешь моей родне, что это лишь моя инициатива. Даже не соврешь. Можешь еще добавить, что я собирался ставить на тебе опыты. Они в это с легкостью поверят, – он хмуро ухмыльнулся.

Девушка дернулась как будто от пощечины. Какая интересная реакция. Неужели на слово “опыты”?

– Постарайся все-таки не умирать, – сказала, закусив губу.

Её тонкие холодные пальцы, дрожа, лепили на него электроды. Иногда Платон поправлял положение, но в целом девушка всё запомнила правильно.

С настройками она тоже разобралась. Даже не зная предназначения тумблеров, выставляла их правильно. Все-таки он не ошибся: если бы не превосходная память, она бы не выжила в бегах.

Ему повезло встретиться именно с Марьяной.

– А как к тебе заходит доктор? – внезапно спросила девушка. – У него есть какой-то ключ?

Ха, так он ей и вывалил всю правду.