Одинокий. Злой. Мой

– У него есть доступ, – туманно ответил Платон, давая понять, что чары недостаточно “открыть” ключом.

Пусть считает так.

– Ясно, – огорчилась она.

– Ты готова?

Он сверился с настройками – всё верно. Можно начинать.

– Я… да…

Она глубоко вдохнула и быстро выдохнула. На Платона старалась даже не смотреть. Ресницы её подрагивали. Это вызвало в нем странное секундное чувство. Захотелось заглянуть ей в глаза.

Вместо этого он просто сказал:

– Тогда не скромничай – поехали.

Платон привык к ударам тока и не боялся их, но когда первый разряд прошел сквозь его тело – он по привычке сжался в тугую страну. Электричество пробрало насквозь, заполнило каждую молекулу. Сердце остановилось и тотчас забилось сильнее, оглушительно, кровью молотя в висках. Кожа как будто треснула. По ощущениям – его порвали на десяток частей и наскоро слепили. Все вены вывернуло наизнанку. Сухожилия скрутило.

Адская боль. Предсмертная агония. Жар самой преисподней. Всё смешалось воедино.

Животный инстинкт самосохранения в эти секунды был сильнее разума. Всё в Платоне взмолилось о прекращении пытки. Нужно сдернуть провода или закричать – но ток был сильнее, и тело Платона словно сковало. Лишь силой воли он заставил себя остаться лежать, когда разряд кончился.

Это только начало, минимальные настройки. Хуже всего переносится третий раз. Сейчас – вообще цветочки.

– Повышай напряжение… – просипел и внутренне приготовился к новому разряду, но ничего не произошло, ни через десять секунд, ни через двадцать. – Марьяна, не медли.

Она не ответила.

Платон с силой разлепил веки. Девушки над ними не обнаружилось.

Марьяна забилась в угол, как испуганная дворовая кошка, над которой издевались дети-хулиганы. Она вся ощерилась и тряслась крупной дрожью. Из глаз катились слезы. Девушка плакала не сознательно – она просто была в истерике и вообще не понимала, где находится.

– Марьяна…

Не отреагировала, лишь начала раскачиваться из стороны в сторону и тихонько стонать, обхватив себя руками и вцепившись в предплечья ногтями так сильно, что пальцы побелели.

Платон поднялся, сдернув с себя электроды. Очевидно, что сеанс придется перенести.

– Эй, посмотри на меня, – попытался тронуть девушку за плечо.

Та дернулась как от удара и взвыла:

– Не прикасайся ко мне! Пожалуйста, не надо!

Она смотрела на него пустыми невидящими глазами. Такими огромными, такими испуганными, что Платону стало немного не по себе. Что же она пережила, если её так сильно накрыло?

– Марьяна, послушай, – его голос был тверд и строг, он специально дробил предложения на части: – Это я. Платон Адрон. Ты в безопасности. В моем особняке. Помнишь? На входе стоят защитные чары. Тебя никто не обидит. Сюда никто не войдет.

Пересилив слабость, он сел перед ней и выставил вперед руки, показывая, что он безоружен.

Понемногу взгляд девушки прояснился. Она моргнула, глянула на него почти осмысленно.

– Где я… что… – Наконец она пришла в себя и сумела разжать пальцы. – Платон?..

Имя прозвучало так, будто Марьяна с трудом его вспомнила и вообще не поверила, что она больше не в своем старом кошмаре, а здесь, с ним.

От кого она бежит? Как там его, Нику Альбеску?

Платон никогда не слышал этого имени.

А девушка тем временем хоть и осознала реальность, но так и продолжала сидеть в углу комнаты.

Он осторожно протянул к ней руку, касаясь предплечья. Она была напряжена, всё тело – сплошной оголенный нерв. Словно ждала, что он как минимум ее ударит.

Это ее чувство в нем неожиданно отозвалось. Они ведь с братьями сами всё детство провели с тем же ощущением. Когда рядом близкий, от которого никуда не деться, от которого ты зависишь и от которого не знаешь чего ожидать – это очень выматывает.

Серп мог в любой момент выкинуть что угодно. Накричать, ударить, запретить. Наказания и похвалы были, казалось, совершенно случайны и зависели только от настроения отца. Доставалось чаще всего Златону, старшему из них троих. Дитрих – был любимчиком отца, тот его никогда не трогал. А его самого…

Нет, эти воспоминания сейчас совершенно не то, что ему было нужно.

Но именно из-за них, действуя скорее по наитию, Платон неосознанно начал копировать действия матери, когда та утешала их после очередной стычки с отцом. Движения были мягкими и плавными, он принялся шептать ей успокаивающие слова:

– Тише, ты в безопасности. Всё кончилось, – это был уже не строгий отстраненный голос, а мягкий и обволакивающий.

Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, стирая слезинку. Под пальцами пробежали искорки магии. Ее магии, от которой становилось щекотно и тепло. Это какие-то чары на коже, или просто сама ее сущность? Он ведь так и не спросил, к какой расе или виду она относится.

Он осторожно погладил ее плечо, руку, затем взял ладони в свои и поднес к губам. Пальцы Марьяны были ледяными, и он попытался их согреть дыханием, а затем медленно встал сам, потянув за собой девушку. Она чуть покачнулась, на краткий миг оказавшись в его объятиях.

«Совсем худенькая…» – отстраненно подумал мужчина, но Марьяна тут же выскользнула из его рук.

– Я в порядке, – произнесла она сбивчиво и отчего-то покраснела.

Платон покачал головой, не веря ей ни на йоту.

– В полном, – упрямо мотнула она головой и махнула в сторону столика, при этом смотря куда угодно, но только не ему в глаза. – Давай, ложись. Можем продолжить.

– Через полчаса. – Платон взглянул на часы над камином. – Встречаемся здесь же.

Он вышел из комнаты, оставив девушку одну. На языке крутились тысячи вопросов. Что с ней делали? Долго ли она пробыла в плену, давно ли скитается в поисках безопасного места? И кто, леший дери, такой этот Нику? Он не решился задать ни один из них – не был уверен, что ему вообще ответят. Но отчего-то эти вопросы казались важными.

«Это важно, потому что напрямую влияет на то, может ли она выполнять мои поручения», – находил оправдания внутренний голос. В общем-то, это было логично. Для него сейчас имеет значение совсем иное. У него есть цель.

Он просто использует ее, а взамен дает защиту. Вот и все.

Вернувшись к себе в спальню, Платон открыл створку шкафа, нажал внутри рычажок – с глухим стуком открылся секретный тайник в полу рядом. Внутри был телефон. Старый, кнопочный, но зато ни у кого нет доступа к списку номеров, который он будет набирать на нем.

Он покрутил трубку какое-то время, затем вздохнул и все-таки ввел нужный номер. Что ж, есть только один вариант, кто способен осторожно всё разнюхать и при этом не поддаться искушению сдать Платона братьям.