Новая земля. Счастье для каждого

Однако важно понимать, что страх, жадность и жажда власти – это не сама дисфункция, которая является коллективным заблуждением, глубоко укоренившимся в умах людей, а то, что она порождает. Некоторые духовные учения призывают нас освободиться от страха и желания. Но такие духовные практики обычно безуспешны, поскольку не раскрывают сути данной дисфункции. Страх, жадность и жажда власти – это не исходные причинные факторы. Попытки стать хорошим человеком или просто быть лучше выглядят благородно и похвально, однако так нельзя добиться полного успеха. Для этого нужен сдвиг в сознании. Ведь они – часть всё той же дисфункции, более утончённой и разреженной формы самовозвышения, желания иметь больше и укрепления своей концептуальной личности и представлений о себе.

Невозможно стать хорошим, стараясь быть хорошим, – для этого нужно найти в себе то хорошее, что в вас уже есть, и позволить ему проявиться. Но оно проявится, только если состояние вашего сознания кардинально изменится.

История коммунизма, изначально вдохновлявшегося благородными идеалами, – яркая иллюстрация того, чем чреваты попытки людей изменить внешнюю реальность – создать новую землю, не изменив сперва своей внутренней реальности, своего состояния сознания. Они строят планы без учёта того, что каждый человек носит в себе копию изначальной дисфункции – эго.

Нарождение нового сознания

Большинство древних религий и духовных традиций сходятся в понимании того, что наше «нормальное» состояние ума обладает врождённым дефектом. Однако из этого прозрения в природу человеческого состояния, которое, в общем, не вселяет оптимизма, рождается второе, более позитивное прозрение – человеческое сознание можно радикально трансформировать. В учениях индуизма (а иногда и в буддизме) такую трансформацию называют просветлением. В учениях Иисуса это спасение, в буддизме – конец страданий. Термины «освобождение» и «пробуждение» также описывают эту трансформацию.

Величайшее достижение человечества – это не искусство, наука или техника, а осознание им своей дисфункции, своего безумия. К отдельным людям это осознание приходило ещё в далёком прошлом. Человек по имени Гаутама Сиддхартха, живший в Индии 2600 лет назад, возможно, был первым, кто увидел эту дисфункцию с предельной ясностью. Позже ему был дан титул Будды, что значит «пробуждённый». Примерно в то же время в Китае появился ещё один из ранних пробуждённых учителей человечества по имени Лао-цзы. Он оставил запись своих учений в «Дао Дэ Цзин», одной из самых глубоких духовных книг, когда-либо написанных людьми.

Осознание своего безумия, конечно, есть не что иное, как рождение здорового сознания, начало исцеления и выхода за рамки ограничений. Когда на планете начало появляться новое измерение сознания, первые робкие цветы человечества, эти люди были большой редкостью. Обращаясь к своим современникам, они рассказывали о грехе, страдании и заблуждении. Они говорили: «Посмотрите, как вы живёте. Посмотрите, что вы делаете, какие страдания несёте». А после указывали на возможность пробуждения от коллективного кошмара «нормального» человеческого существования. Они указывали путь.

Мир ещё был не готов их услышать. Однако для пробуждения человечества они были крайне важны. Стоит ли говорить, что современники, равно как и последующие поколения, понимали их большей частью превратно. Их учения, несмотря на присущую им простоту и силу, искажались и неверно истолковывались порой уже на стадии записи, которую вели их ученики. Потом столетиями в них добавлялось много того, что не имело никакого отношения к исходным учениям, а отражало лишь их глубокое непонимание. Одних учителей осмеивали, поносили или убивали, другим же поклонялись как богам. В итоге учения, указывавшие пути преодоления дисфункции человеческого ума и коллективного безумия, исказились и сами стали частью безумия.

Так религии во многом стали силами не столько объединения, сколько разобщения. Вместо того чтобы положить конец насилию и ненависти через осознание основополагающего единства всех аспектов жизни, они породили ещё больше насилия и ненависти и приумножили распри между людьми, между различными религиями и даже внутри одной и той же религии. Они стали идеологиями и системами убеждений, с которыми люди могли отождествляться, чтобы усиливать с их помощью своё ложное самоощущение. С их помощью можно было доказывать свою «правоту» и «неправоту» других и тем самым самоидентифицироваться через противопоставление себя своим врагам, «другим», «неверующим» или «верующим не истинно», которых за их взгляды было даже не грех убить. Человек создал «Бога» по своему образу и подобию. Вечное, бесконечное, неназываемое было сведено к умозрительному идолу, в которого человек должен был верить и которому он был обязан поклоняться как «моему богу» или «нашему богу».

И всё же… и всё же… вопреки всем безумствам, совершённым во имя религий, Истина, на которую они указывают, по-прежнему светит в самой их сердцевине. Она всё ещё светит, хоть и совсем тускло, сквозь бесчисленные слои искажений и ложных толкований. Но вы вряд ли сможете узреть её, не разглядев сперва хотя бы проблеск этой Истины в себе.

На протяжении всей истории существовали отдельные люди, пережившие сдвиг в сознании и увидевшие в себе то, на что указывают все религии, а после использовавшие понятийный аппарат своих религий для описания этой непонятийной Истины.

Благодаря им во всех основных религиях возникли «школы» или движения, которые не только открывали заново, но и порой усиливали свет исходных учений. Так в раннем и средневековом христианстве появились гностицизм и мистицизм, в иудаизме – хасидизм и каббала, в буддизме – дзен и дзогчен, в исламе возник суфизм, а в индуизме зародилась адвайта веданта. Большинство этих школ были иконоборческими. Они отбрасывали бесчисленные слои отупляющей концептуализации и умозрительных убеждений, отчего устоявшиеся религиозные иерархии относились к большинству из них подозрительно и зачастую враждебно. В отличие от господствующих религий их учения были нацелены на осознание и внутреннюю трансформацию. Благодаря этим эзотерическим школам и движениям господствующие религии вернули себе преобразующую силу исходных учений, хотя чаще всего эти знания были доступны лишь узкому кругу людей. Их численность была слишком мала, чтобы заметно влиять на глубокую коллективную неосознанность большинства. Со временем некоторые из этих школ сами стали исповедовать слишком формалистский или концептуальный подход и утратили свою действенность.

Духовность и религия

Какова же роль устоявшихся религий в возникновении нового сознания? Различие между духовностью и религией сегодня видно многим. Люди понимают, что система верований и убеждений – набор мыслей, которые вы считаете абсолютной истиной, – не делает человека духовным, какова бы ни была их природа. В действительности чем больше вы идентифицируете себя со своими мыслями (убеждениями), тем больше вы отрезаны от своего внутреннего духовного измерения. Многие «религиозные» люди застряли на этом уровне. Они приравнивают истину к мысли, а так как при этом они полностью отождествляют себя с мыслью (со своим умом), то претендуют на эксклюзивное обладание истиной в неосознанной попытке защитить свою личность. Они не осознают ограничений мысли. Если вы верите (думаете) не точь-в-точь как они, то в их глазах вы неправы, и ещё совсем недавно они могли вас за это убить. Некоторые же делают это и сегодня.

Новая духовность – трансформация сознания – зарождается в основном за рамками господствующих мировых религий. Но даже в тех из них, где главенствует ум, всегда существовали островки духовности вопреки тому, что официальные иерархии видели в них угрозу и нередко пытались их подавить. Широкомасштабное раскрытие духовности вне религиозных структур – это совершенно новый поворот в развитии событий. В прошлом это было бы немыслимо, особенно на Западе, в самой подчинённой диктату ума культуре, где христианская церковь фактически обладала монополией на духовность. Даже просто встать и заговорить на тему духовности или опубликовать духовную книгу можно было только с санкции церкви – и если таковой у вас не было, вас быстро вынуждали замолчать. Но сегодня даже внутри некоторых церквей и религий заметны перемены. От этого на душе становится светлее, и даже самые незначительные признаки открытости, такие как посещение Папой Иоанном Павлом II мечети и синагоги, вызывают чувство признательности.

Благодаря духовным учениям, возникшим за рамками официальных религий, но также вследствие притока древних учений мудрости с Востока всё больше последователей традиционных религий перестают отождествляться с формой, догмой и жёсткими системами убеждений и открывают изначальную глубину, сокрытую в их собственной духовной традиции, одновременно открывая ту же глубину внутри себя. Они видят, что степень «духовности» человека не имеет никакого отношения к тому, во что он верит, но зависит лишь от состояния его сознания. Именно этим определяются поступки человека в этом мире и то, как он взаимодействует с другими людьми.

Те, кто не видит дальше формы, ещё глубже увязают в своих убеждениях, то есть в своём уме. Сегодня мы наблюдаем не только беспрецедентный рост осознанности, но также укрепление и усиление эго. Некоторые религиозные институты будут открыты новому сознанию, тогда как другие ужесточат свои доктринёрские позиции и станут частью созданных самим человеком структур, с помощью которых коллективное эго будет защищаться и «контратаковать». Некоторые церкви, секты, культы и религиозные движения по сути являются коллективными эгоическими сущностями, так же жёстко отождествлёнными со своими умственными позициями, как любая политическая идеология, закрытая для альтернативной интерпретации реальности.

Но эго суждено раствориться, и все его закостенелые структуры, будь то религиозные или какие-то иные институты, корпорации или правительства, разрушатся изнутри, сколь бы прочными они ни казались. Самые жёсткие и непроницаемые для изменений структуры рухнут первыми. Советский коммунизм уже постигла эта участь. Каким незыблемым, прочным и монолитным он казался, и, однако же, всего за пару лет он развалился изнутри. Этого никто не мог предвидеть – все были застигнуты врасплох. И впереди нас ждёт ещё много подобных сюрпризов.

Крайняя необходимость трансформации

Столкнувшись с радикальным кризисом, когда старый способ существования и взаимодействия друг с другом и с миром природы даёт сбой, когда нашему выживанию угрожают непреодолимые на первый взгляд проблемы, индивидуальная форма жизни – вид – погибнет или вымрет, либо совершит эволюционный скачок и поднимется над присущими её состоянию ограничениями.

Считается, что первые жизненные формы на нашей планете зародились в море. Когда на суше ещё не было никаких животных, море уже изобиловало жизнью. Но в какой-то момент одно из морских существ рискнуло ступить на твёрдую землю. В первый раз оно, наверное, проползло лишь пару дюймов, после чего, изнурённое огромным гравитационным притяжением планеты, вернулось в воду, где гравитация почти не действует и где жить ему было куда легче. Так повторялось раз за разом, и много позже существо адаптировалось к жизни на суше, отрастив себе лапы взамен плавников, а вместо жабр – лёгкие. Маловероятно, что вид рискнул бы выйти в столь чуждую ему среду и подвергнуться эволюционной трансформации, если бы его не вынудила к этому кризисная ситуация.

Возможно, большая морская акватория оказалась отрезанной от океана – тысячелетиями уровень воды в ней постепенно понижался, что заставило рыб покинуть свою среду обитания и эволюционировать.

Выйти из радикального кризиса, который угрожает самому нашему существованию, – вот сложнейшая задача, стоящая сегодня перед человечеством. Дисфункция эгоического ума, выявленная более двух с половиной тысяч лет назад древними учителями мудрости и усиленная в наши дни наукой и техникой, впервые реально угрожает выживанию планеты. До недавнего времени трансформация человеческого сознания, на которую также указывали древние учителя, была всего лишь возможностью, реализованной кое-где отдельными людьми независимо от их культурной или религиозной принадлежности. Повсеместного цветения человеческого сознания не случилось, потому что в нём ещё не было острой нужды.

Значительная часть населения Земли вскоре поймёт (если уже не поняла), что человечество стоит перед суровым выбором: развиваться или погибнуть. У пока ещё сравнительно небольшого, но быстро растущего числа людей уже разрушаются старые эгоические умственные структуры и формируется новое измерение сознания.

Сегодня нарождается не новая система убеждений, не религия, не духовная идеология и не мифология. Мы приближаемся к такому моменту, когда исчезнут не только мифологии, но и все идеологии и системы убеждений. Эти изменения происходят глубже уровня мышления, глубже ваших мыслей. Фактически ядром нового сознания является выход за рамки мышления, вновь обретённая способность подниматься над мыслью и осознавать внутри себя измерение, бесконечно более просторное, чем мышление. Вы перестаёте основывать свою личность и своё самоощущение на непрестанном потоке мыслей, который в прежнем состоянии сознания вы считали собой. Какая же это свобода – сознавать, что «голос у меня в голове» – это не я! Но кто же тогда я? Тот, кто это видит. Осознание, предшествующее мысли, пространство, в котором проистекают мысль, эмоция и чувственное восприятие.

Эго – это просто отождествление с формой и прежде всего с мыслеформами, из которых она возникает. Если зло имеет хоть какую-то реальность (притом что его реальность относительна, а не абсолютна), то определение эго также является определением зла. Зло – это полное отождествление с формой – с физическими формами, мыслеформами, эмоциональными формами. Такое отождествление ведёт к полному отсутствию осознания моей связи с целым, моего внутреннего единства со всеми «другими» и с Источником. Такое забвение есть первородный грех, страдание и заблуждение. Когда в основе всего, что я думаю, говорю или делаю, лежит иллюзия полной отделённости от целого, которая управляет всем происходящим, какой мир я создаю? Чтобы ответить на этот вопрос, посмотрите, как люди обращаются друг с другом, почитайте любую книгу по истории или посмотрите сегодня вечером выпуск новостей.

Если структуры человеческого ума останутся прежними, мы будем постоянно воссоздавать всё тот же мир, всё то же зло, всё ту же дисфункцию.

Новое небо и новая земля

Название этой книги взято из библейского пророчества, применимого сегодня больше, чем в любой другой период человеческой истории. Оно встречается и в Ветхом, и в Новом Завете и описывает крушение существующего миропорядка и возникновение «нового неба и новой земли»[3 - Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис) 21:1; Исайя 65:17.]. Мы должны понимать, что небо здесь – это не место, а внутреннее царство сознания. Таково эзотерическое значение этого слова. Таково его значение и в проповедях Иисуса. В то же время Земля – это внешнее проявление в форме, которое всегда отражает внутреннее состояние. Коллективное сознание человечества и жизнь на Земле неразрывно связаны. «Новое небо» – это возникновение преображённого состояния человеческого сознания, а «новая земля» – его отражение в физической сфере. Поскольку человеческая жизнь и человеческое сознание по сути едины с жизнью планеты, то разрушение старого сознания неизбежно будет сопровождаться синхронными географическими и климатическими природными катаклизмами во многих частях света, некоторые из которых мы уже сегодня наблюдаем.

Глава вторая. Эго: нынешнее состояние человечества

Слова, произнесённые вслух и превратившиеся в звуки или же оставшиеся невысказанными мыслями, могут оказывать на вас почти что гипнотическое действие. В них легко потеряться и, поддавшись их гипнозу, безоговорочно поверить, что если вы обозначили что-то словом, то знаете, что это такое. На самом деле вам это неизвестно. Вы лишь прикрыли тайну ярлыком. Всё – птица, дерево, даже обычный камень и уж тем более человек – по сути своей непознаваемо, поскольку обладает непостижимой глубиной. Мы можем воспринимать, переживать и обдумывать лишь поверхностный слой реальности, который меньше, чем верхушка айсберга.

Под внешним обликом всё связано не только между собой, но и с Источником всей жизни, из которого оно возникло. Даже камень, а ещё лучше птица или цветок могут показать вам путь возвращения к Богу, к Источнику, к самому себе. Когда вы смотрите на них или держите их в руках и позволяете им быть, не обозначая их словом и не навешивая на них в уме ярлык, в вас рождаются трепет и ощущение чуда. Их суть беззвучно передаётся вам и отражает вашу собственную суть, открывая её для восприятия. Это то, что чувствуют великие художники и умеют передать в своём искусстве. Ван Гог ведь не сказал: «Да это просто старый стул». Он всё смотрел и смотрел. Он чувствовал Бытийность стула. Затем он сел за холст и взял в руки кисть. Сам стул можно было бы продать за пару долларов, тогда как картина с изображением того же стула сегодня стоит свыше 25 миллионов долларов.

Когда вы перестаёте заслонять мир словами и ярлыками, в вашу жизнь возвращается ощущение чудесного, утраченное давным-давно, когда, вместо того чтобы пользоваться мыслью, люди стали ею одержимы. В вашу жизнь возвращается глубина. Всё вновь обретает новизну и свежесть. Самое же большое чудо – это ощущение того, что ваша истинная суть первичнее любых слов, мыслей, умственных ярлыков и образов. Чтобы оно возникло, необходимо освободить восприятие своего «я», свою Бытийность, от всего, с чем оно смешалось, а иначе говоря, отождествилось. Этому освобождению и посвящена данная книга.

Чем быстрее вы навешиваете словесные или умственные ярлыки на вещи, людей и ситуации, тем более плоской и безжизненной становится ваша реальность и тем менее вы восприимчивы к этой реальности – к чуду жизни, которое непрерывно проявляется внутри и вокруг вас. Так можно стать умным, но утратить мудрость, а вместе с ней любовь, радость, живость и творческий импульс, таящиеся в безмолвном и неподвижном зазоре между восприятием и интерпретацией. Конечно, мы не можем обойтись без слов и мыслей – в них есть своя красота. Но стоит ли попадать к ним в плен?

Слова сводят реальность к тому, что может понять человеческий ум, а это не очень много. Язык (речь идёт об английском языке. – Примеч. пер.) состоит из пяти основных звуков, производимых голосовыми связками. Это гласные а, э, и, о, у. Другие звуки – это согласные, производимые давлением воздуха: с, ф, г и так далее. Неужели вы верите, что какое-то сочетание этих базовых звуков способно объяснить, кто вы такой, или какова конечная цель вселенной, или хотя бы чем в своей сути являются дерево или камень?

Иллюзорное «я»

В зависимости от контекста слово «я» олицетворяет собой либо глубочайшее заблуждение, либо глубочайшую истину. В своём обычном значении это не только одно из самых часто употребляемых слов (вместе с родственными ему словами «моё», «мне» и т. д.), но и одно из самых обманчивых. В повседневной речи «я» олицетворяет первородную ошибку, неверное восприятие собственной сути, иллюзорное ощущение личности. Это и есть эго. Альберт Эйнштейн, известный своими глубокими прозрениями в реальность не только пространства и времени, но и человеческой природы, называл это иллюзорное самоощущение «оптическим обманом сознания». Это иллюзорное «я» потом становится основой всех дальнейших толкований, а точнее, искажений действительности, всех мыслительных процессов, взаимодействий и взаимоотношений. Ваша действительность становится отражением изначальной иллюзии.

Но есть и хорошая новость: если вы видите иллюзорность иллюзии, она растворяется. Осознание иллюзии – это одновременно и её конец. Она существует, только пока вы ошибочно принимаете её за реальность. Стоит вам увидеть, кем вы не являетесь, как ваша истинная суть проявится сама собой. Вот что будет происходить с вами в ходе медленного и внимательного прочтения этой и следующей глав, посвящённых механике ложного «я», которое мы называем эго. Но какова же природа этого иллюзорного «я»?

Когда вы говорите «я», то обычно имеете в виду совсем не то, что вы есть. В результате чудовищного акта редукционизма бесконечная глубина того, кто вы на самом деле есть, подменяется звуком, производимым голосовыми связками, или мыслью о «я» в вашем уме и всём том, с чем это «я» отождествляется. Но что же стоит за обычным «я» и родственными ему словами «мне», «меня», «моё»?

Когда ребёнок узнает, что последовательность звуков, производимых голосовыми связками его родителей, – это его имя, он начинает приравнивать слово, которое в уме превращается в мысль, к тому, кто он есть. На этой стадии некоторые дети говорят о себе в третьем лице: «Джонни хочет есть». Вскоре после этого они выучивают волшебное слово «я» и приравнивают его к своему имени, которое они уже успели приравнять к тому, кто они есть. Затем приходят другие мысли и сливаются с исходной мыслью о «я». Следующий шаг – это мысли обо мне и о моём, которые служат для обозначения вещей, каким-то образом являющихся частью «я». Это отождествление с предметами, при котором вы наделяете вещи, а в конечном счёте и обозначающие их мысли своим самоощущением и таким образом идентифицируете себя через вещи. Когда «моя» игрушка ломается или же её кто-то отбирает, возникает острое страдание. Не из-за ценности самой игрушки – ребёнок скоро потеряет к ней интерес, и её заменят другие игрушки, другие предметы, – а из-за мысли, что это «моё». Игрушка стала частью развивающегося у ребёнка ощущения себя и своего «я».

По мере того как ребёнок растёт, исходная мысль о «я» притягивает к себе другие мысли: она отождествляется с его полом, имуществом, телом, которое воспринимается органами чувств, национальностью, расой, религией, профессией. Помимо этого «я» отождествляется с ролями – матери, отца, мужа, жены и так далее, – с накопленными знаниями и мнениями, симпатиями и антипатиями, а также с тем, что случилось со «мной» в прошлом, память о котором хранится в мыслях, расширяющих моё самоощущение до «я и моя жизнь». Это лишь часть того, что служит основой самоидентификации людей. По сути, всё это только мысли, непрочно связанные между собой тем фактом, что каждая из них наделена моим самоощущением. Именно эту мысленную конструкцию вы имеете в виду, когда говорите «я». А если быть точнее, то в большинстве случаев, когда вы говорите или думаете «я», действуете не вы, а некий аспект этой умственной конструкции, ваше эгоическое «я». Пробудившись, вы будете по-прежнему использовать слово «я», но оно будет исходить из куда более глубокого места внутри вас.

Большинство людей всё ещё полностью отождествляют себя с непрерывным потоком ума – потоком навязчивых мыслей, по большей части повторяющихся и бесцельных. Без этих мыслей и сопровождающих их эмоций нет никакого «я». Это и есть духовная неосознанность. Когда таким людям говорят, что у них в голове звучит никогда не смолкающий голос, они говорят: «Какой ещё голос?» – или начинают гневно отрицать его существование, что, конечно, и есть тот самый голос – тот, кто думает, ненаблюдаемый ум. Это почти как если бы они были одержимы некой сущностью.

Некоторым навсегда врезается в память тот момент, когда они впервые прекратили отождествляться со своими мыслями и испытали краткий сдвиг в самовосприятии, перестав быть содержанием своего ума и став всегда присутствующей чуть в глубине осознанностью. У других это происходит так тонко, что остаётся почти незамеченным, либо ощущается просто как прилив радости или внутренний покой, возникающие сами собой.

Голос в голове

Первый проблеск осознанности я испытал, учась на первом курсе Лондонского университета. Два раза в неделю я ездил на метро в университетскую библиотеку, обычно около девяти утра, к концу часа пик. Однажды напротив меня села женщина лет тридцати с небольшим. Я и раньше встречал её в поезде. Её было трудно не заметить. Хотя вагон был полон, места по обе стороны от неё были свободны, поскольку она казалась совершенно сумасшедшей. Вид у неё был очень напряжённый, и она всё время разговаривала сама с собой громко и сердито. Она была настолько поглощена своими мыслями, что, кажется, никого и ничего вокруг не замечала. Голова её была опущена и чуть повёрнута влево, как будто она обращалась к кому-то, сидящему на свободном месте рядом с ней. Я не помню точно её слов, но говорила она примерно следующее: «И тогда она сказала мне… а я ей говорю – ты лжёшь, как ты смеешь меня в этом обвинять. ведь ты всегда меня использовала. я доверяла тебе, а ты меня предала.» В её голосе звучали гневные интонации человека, с которым обошлись несправедливо и которому надо защищать свою позицию, чтобы его не уничтожили совсем.

Когда поезд подошёл к станции «Тотенхэмкорт-роуд», она встала и пошла к двери, однако поток извергаемых ею слов не прекращался. Мне тоже нужно было выходить, поэтому я последовал за ней. Оказавшись на улице, она направилась в сторону Бедфорд Сквер, по-прежнему погружённая в свой воображаемый диалог, всё ещё гневно обвиняя кого-то и что-то доказывая. Заинтригованный, я решил последовать за ней, пока мне было с ней примерно по пути. Несмотря на то что она была поглощена своим воображаемым диалогом, она, похоже, знала, куда шла. Вскоре впереди показалось внушительное высотное здание Дома Сената, построенное в тридцатые годы прошлого века, где размещались главный административный корпус университета и библиотека. Я был потрясён. Неужели мы с ней шли в одно и то же место? Да, именно туда она и направлялась. Кем она была – преподавателем, студенткой, сотрудницей офиса, библиотекарем? Может, она участвовала в каком-то психологическом исследовании? Ответа я так и не узнал. Я шёл за ней на расстоянии примерно двадцати шагов, и, когда я вошёл в здание (где по иронии судьбы располагалась штаб-квартира «Полиции мыслей» в фильме по роману Джорджа Орвелла «1984»), её уже поглотил один из лифтов.

Увиденное вызвало у меня некоторую растерянность. Зрелый студент – первокурсник в двадцать пять лет, – я считал себя почти что интеллектуалом и был уверен, что все проблемы человеческой жизни решаются с помощью интеллекта, то есть путём мышления. Я ещё не понимал, что неосознанное мышление и есть главная проблема человеческого бытия. Я считал профессоров мудрецами, у которых на всё был ответ, а университет – храмом знаний. Как же сумасшедшая вроде этой женщины могла быть частью всего этого?

Я всё ещё думал о ней, когда по пути в библиотеку зашёл в туалет. Моя руки, я подумал: «Надеюсь, я никогда не стану таким, как она». Стоявший рядом человек посмотрел в мою сторону, и я испытал шок, осознав, что я не только подумал, но и пробормотал это вслух. «О боже, да я уже такой же, как она!» – подумал я. Разве мой ум не так же беспрерывно активен? Различия между нами были не столь уж велики. Главной эмоцией, питавшей её мысли, похоже, был гнев, тогда как во мне преобладала тревога. Она произносила свои мысли вслух, я же думал их в основном про себя. Если она была сумасшедшей, то и все остальные – тоже, включая меня. Разница была лишь в том, насколько это было явно.

На мгновение я смог отстраниться от собственного ума и увидеть всё как бы с более глубокой точки зрения. Произошёл краткий сдвиг от мышления к осознанности. Я всё ещё был в туалете, теперь уже один, и смотрел на своё отражение в зеркале. Ощутив свою отстранённость от ума, я рассмеялся вслух. Со стороны это могло показаться безумным, но то был смех здравого разума, смех толстопузого Будды. «Жизнь не так серьёзна, как хочет выказать мой ум», – казалось, говорил этот смех. Однако это был всего лишь проблеск, который очень скоро забылся. Следующие три года я прожил в состоянии тревоги и депрессии, полностью отождествлённый со своим умом. Мне пришлось дойти до грани самоубийства, прежде чем ко мне вернулась осознанность, – и теперь это был уже не просто проблеск. Я освободился от беспрестанного думания и ложного, порождённого умом «я».

Тот случай дал мне не только первый проблеск осознанности, но и посеял первые зёрна сомнений в абсолютной непогрешимости человеческого интеллекта. А спустя пару месяцев произошло трагическое событие, ещё больше укрепившее мои сомнения. В понедельник утром мы пришли на лекцию к профессору, чьим умом я восхищался, но вместо этого узнали, что в выходные он покончил с собой – застрелился. Я был потрясён. Профессор пользовался всеобщим уважением и, казалось, мог ответить на любой вопрос. И всё же я тогда ещё не видел альтернативы культивированию мысли. Я не понимал, что мышление – это лишь крошечная часть сознания, которым мы являемся. И, конечно же, я ничего не знал об эго, не говоря уже о том, чтобы уметь распознавать его в себе.