Счастье всем, но не сразу: сверхпопулярная типология личности

Хотите пример анти-нарциссической почвы? Его приводит Мак-Вильямс [3, с.220], цитируя слова своей 85-летней подруги, успешно вырастившей в период американской Великой Депрессии 12 детей:

“Всякий раз, когда я оказывалась беременной, я плакала. Я не знала, откуда возьмутся деньги, как я буду ухаживать за этим ребёнком и заботиться о чем-то еще кроме него самого. Но через четыре месяца я начинала чувствовать жизнь, меня всё возбуждало, и я думала: «Не могу дождаться, когда ты наконец появишься на свет. Я так хочу знать, кто ты!»”

Если говорить на психоаналитическом языке, характерная деформация происходит в такой семье, где ребёнка используют в качестве «нарциссического придатка». Это означает: родные любят и заботятся о детях не благодаря тому, кем они в действительности является, а потому, что [дети] выполняют некую функцию [3. с.228]. При этом собственное «Я» ребёнка остается недоразвитым, пустым, а для сохранения самоуважения он вынужден поддерживать навязанное семьей ложное «Я», для защиты которого используется упоминавшиеся выше комплементарная пара обесценивание-идеализация.

При соответствующей почве особенно мощные нарциссы вырастают в атмосфере ранжирования (оценивания). Ребёнок, выращиваемый «с целью», будет постоянно, явно или косвенно, оцениваться – и критиковаться, если он недостаточно хорошо этой цели соответствует. В результате взрослый нарцисс совершенно не переносит критики и сразу же, не рационализируя, «перебрасывает» критику на критикующего или того, кто только кажется ему «критикующим». Непроизвольная реакция отторжения. Устойчивый паттерн. Спасибо папе и маме. Действительно, что может сделать маленький Человек, вырастающий под прессом навязываемых ожиданий и одновременно полностью зависящий от родителей? Можно рассчитывать только на внутренние ресурсы, от природы данную психологическую гибкость или, напротив, жесткость. Есть предположение, что слабым местом природной предрасположенности к нарциссизму является сверхчувствительность ребёнка к невербальным сообщениям – то есть, он получает не только порцию явно высказанных посланий, КЕМ он ДОЛЖЕН быть, но и порцию НЕ высказанных, о которых сами родители и не подозревают. Другой брешью является природная неустойчивость к агрессии, потому что процесс удушения «Я» ребёнка – акт, несомненно, агрессивный. Кстати, и эту, полученную в детстве, агрессию выросший нарцисс охотно выплескивает на окружающих.

4. Лечиться будем?

Вопрос не праздный, потому что многие нарциссы – вполне преуспевающие люди, добившиеся высот в политике, финансовой или любой другой деятельности. Внешне все очень хорошо, пока они на пике своей «грандиозной» мечты. Но даже и в этом случае нарциссу не стоит завидовать, поскольку “внутренняя цена нарциссического голода редко доступна наблюдателю” [3, с.223]. Проблема лечения и в том, что нарцисс по своей природе не склонен просить о помощи: мешает стыд несоответствия ложного «Я» – якобы преуспевающего – реальному пустому «Я», тщательно скрываемому от посторонних. И если уж настоящий нарцисс появляется в кабинете психотерапевта, то усиленно репрезентует ложный диагноз (например, ипохондрию, депрессию), уводя в сторону от своей реальной проблемы. И задача врача – установить правильный диагноз, проявить терпение (по Мак-Вильямс терпение – это основное условие лечения нарциссического расстройства) и применить ту или иную стратегию (общепринятой на сегодняшний день нет), чтобы постепенно донести до сознания пациента, что “принимать людей не осуждая и не используя, любить не идеализируя, выражать подлинные чувства без стыда – это хорошо” [3, с.227].

Практические занятия

проведем с помощью бессмертной сказки Андерсена «Снежная королева» [6]. К слову, сказки становятся бессмертными только в том случае, если они поднимаются на уровень мифа, в наиболее сильной – художественной – форме отражая основные законы функционирования человеческой психики. Кристаллизация архетипа.

Роли распределяются так: пациент – Кай, терапевт – Герда. Видимое зарождение «нарцисса» отсутствует: просто в один прекрасный летний день осколки дьявольского зеркала попадают Каю в глаз и в сердце. Но – если вчитаться – нарциссическая почва в семье, похоже, была. О родителях Кая и Герды сказано очень мало: нам известно лишь, что они были бедны. Какие мечты у бедных родителей? Чтобы их дети «вышли в люди». А средство? Тогда, по крайней мере, это было образование. И что же: сам Кай очень гордится своей образованностью: “Он перестал ее бояться и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики и даже дроби, а еще знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей… Но Снежная Королева только молча улыбалась”.

Еще бы ей не улыбаться! Под ее власть могут попасть только такие: мальчик достаточно «созрел». Кай-нарцисс начал созревать еще до имплантации осколков зеркала: момент имплантации означал лишь, что количество родительских «ожиданий» перешло в качество. И уже в новом качестве –

“ – Что ты хнычешь? – спросил он Герду. – У, какая ты сейчас некрасивая! Мне ничуть не больно!… Фу! – закричал он вдруг. – Эту розу точит червь. Какие гадкие розы! А у этой стебель совсем скривился. Торчат в безобразных ящиках и сами безобразные!”

Мы наблюдаем реакцию обесценивания. И обесценивание не ограничивается только розами: “… а потом… дошел и до того, что стал ее [бабушку] передразнивать: наденет очки и крадется за нею, подражая ее походке и голосу. Выходило очень похоже, и люди смеялись. Вскоре мальчик выучился передразнивать и всех соседей. Он отлично умел высмеять все их странности и недостатки, а люди говорили:

– Что за голова у этого мальчугана!”

Итак, появились ценители его нового «Я», сэлф-объекты крепнущего нарцисса. И наилучшим ценителем стал сам объект идеализации – Снежная Королева. “Кай взглянул на нее. Она была так хороша! Он и представить себе не мог более умного, более пленительного лица. Теперь она не казалась ему ледяною, как в тот раз, когда появилась за окном и кивнула ему головой, – теперь она представлялась ему совершенством”.

Как только Кай достаточно «созрел», Снежная королева забрала его к себе и стала работать над ним дальше, а именно, развивать его перфекционизм следующим упражнением. Кай должен выложить из льдинок слово ВЕЧНОСТЬ, и тогда “ты будешь сам себе господин, а я подарю тебе весь свет и новые коньки в придачу”. Чувствуете издевательский подтекст в концовке?

Странно, но такое простое упражнение оказывается не под силу умному Каю: он трудится и трудится над пустой головоломкой все то долгое время, пока Герда пробивается к нему. Они разделены, они не в контакте: нормальный перенос с нарциссическим пациентом отсутствует, по крайней мере, в начале, когда клиент предлагает не реальные фигуры (отец, мать, другие значимые лица), а лишь свое ложное «Я», пытаясь сформировать из терапевта еще один селф-объект. Реакцией терапевта (контрперенос) является непреодолимая сонливость.

И что же Герда? В самом начале пути к Каю она попадает в сад старушки, которая умеет колдовать, и время как бы замирает: дни идут один за другим, Герда играет в чудесном саду (за стенами сада весна переходит в лето, лето – в осень), каждый цветок рассказывает миленькую, но всегда одну и ту же историю. Герда фактически спит. И так продолжается, пока Герда не чувствует смутное беспокойство и (последняя капля!) не выслушивает историю цветка нарцисса. “ – Я вижу себя! Я вижу себя! О, как я благоухаю!.. Высоко, высоко в каморке, под самой крышей, стоит полуодетая танцовщица. Она стоит то на одной ножке, то на обеих и попирает ими весь свет, – она лишь оптический обман… Опять одна ножка в воздухе! Гляди, как прямо стоит девушка на другой, – точно цветок на своем стебельке! Я вижу в ней себя! Я вижу в ней себя!” Диагноз поставлен. Герда покидает сонный сад.

Не буду утомлять вас дальнейшими интерпретациями по тексту и перехожу сразу к заключительной стадии – «нарцисс» достаточно подавлен, чтобы «встретиться» со своим терапевтом и, собственно, начать лечение. Защитница – Снежная Королева на время покинула его; по делам, конечно:

“ – Теперь я полечу в теплые края… Когда снег осыпает лимоны и виноград, это для них полезно.

И она улетела, а Кай остался один в необозримом, пустынном зале; он смотрел на льдины, и все думал и думал до того, что голова у него заболела. Он сидел на одном месте, бледный, неподвижный, словно неживой. Могло показаться, что он замерз”.

Ого! Кай, которого поцелуи Снежной королевы избавили от всех чувств (“Ух! Поцелуй ее был холоднее льда, он пронизал мальчика насквозь, дошел до самого сердца, а оно уже и без того было наполовину ледяным. На мгновение Каю показалось, что он сейчас умрет, но вдруг ему стало хорошо; он даже совсем перестал зябнуть”), начинает чувствовать: головную боль и, возможно, холод. Вот теперь терапевт может позволить себе теплую, «истерическую» интервенцию; раньше это было бесполезно – клиент только обесценил бы такой хлипкий селф-объект (Кай ведь ушел от «хнычущей» Герды). Но сейчас – можно.

“Тогда Герда заплакала; горячие слезы ее упали Каю на грудь, проникли ему в сердце, растопили ледяную кору, и осколок растаял”.

Если время воздействия выбрано правильно, следует очищающая обратная реакция: “Кай вдруг разрыдался, и рыдал так бурно, что осколок выпал у него из глаза, – его смыли слезы. И вот он узнал [!] Герду, и так обрадовался!”

Интересная деталь: осколки дьявольского зеркала удаляются в обратном порядке, по сравнению с их имплантацией, когда Кая кольнуло сначала в глаз, потом – в сердце. При терапии же, наоборот, сначала удаляется «сердечный», то есть, эмоциональный дефект как неспособность испытывать истинные чувства – и высказывать их. Потом удаляется «зрительный» дефект как неспособность «видеть», «узнавать» других, другими словами, понимать и со-переживать. Для выздоравливающего нарцисса сначала очувствляется (оттаивает) внутренний мир, а потом – внешний. И возникающее при этом полнокровное ощущение себя – и мира приносит недоступную раньше радость весны, радость возвращения к жизни: “… а Кай и Герда рука об руку пошли домой. И там, где они шли, расцветали весенние цветы, зеленела травка. Но вот послышался колокольный звон, и показались высокие башни их родного города”.

Все! Терапия завершена: Кай вернулся в мир живых, «теплых» людей. Но какие усилия и сколько времени потребовалось Герде! Терапия нарциссического расстройства, действительно, очень трудна и требует огромного терпения (вспомним Мак-Вильямс) и любви к пациенту. Значит, Андерсен знал об этом заболевании и особенностях его лечения еще в 1843 году! Ладно, выразимся мягче: его гениальное бессознательное знало…

Домашнее задание

Проанализируйте сами сказку В. Гауфа «Холодное сердце» [7].

А для тех, кто не любит сказок, предлагаю фантастический рассказ Генри Каттнера «Робот-зазнайка». Замечательный писатель! Его юмористические рассказы очень полезны при депрессии; рекомендую. А что касается нарциссизма, вот кусочек для пробы:

“ – Смотри! – воскликнул Джо в экстазе. – Вертятся! Какая прелесть! – Он загляделся на свои жужжащие внутренности. Гэллигер побледнел в бессильной ярости.

– Будь ты проклят! – пробормотал он. – Уж я найду способ прищемить тебе хвост. Пойду спать. – Он встал и злорадно погасил свет.

– Неважно, – сказал робот. – Я вижу и в темноте.

За Гэллегером хлопнула дверь. В наступившей тишине Джо беззвучно напевал самому себе” [8].

Подсказка: ученый-изобретатель Гэллегер, создал робота (Джо) в качестве усовершенствованной открывалки для жестянок пива. Создал в состоянии опьянения и, протрезвев, забыл о цели своего творения. Пока не вспомнит – робот неуправляем и доставляет «папаше» уйму неприятностей, поскольку Разумное Существо, выращенное с целью выполнения некой функции, естественно, превратилось в нарцисса. Правда, довольно своеобразного – на мнение окружающих ему наплевать: сам себя «отзеркаливает». Так ведь он и не человек, а робот! Поэтому Джо совершенно счастлив, в отличие от человека-нарцисса.

Лекция 3. Психопат по имени СОЦИОПАТ

Вот уж кому психотерапевт не нужен, так это социопату. Его с ультиматумом направляют на лечение директор школы (исключу!), жена (разведусь!), работодатель (уволю!), начальник колонии (лишу свиданий!), начальник тюрьмы (пойдешь в карцер!) и прочие страдающие добропорядочные граждане. Сам социопат не страдает – ему некогда: он в постоянном поиске. В процессе поиска может заскочить и в кабинет психотерапевта – как очаровательное создание, болеющее чем-то этаким… что требует рецепта. Получив от наивного врача желаемое, страдалец немедленно исчезает – и начинает манипулировать кем-то другим. Потому что люди для социопата – лишь манекены, которые нужно раздеть: не ходить же Человеку голым! «Человек», конечно, сам социопат, причем социопат не обязательно мужчина.

Это не про вас? Даже если так, и вы – невинная «овечка», то, наверное, небесполезно будет узнать побольше о «волках»-социопатах, которым вы ОЧЕНЬ нравитесь. Помните, как Пятачок, с надеждой и страхом ожидая поимки в ловушку ужасного Слонопотама, мучился вопросом: “Интересно, Слонопотамы любят поросят? И если да, то КАК они их любят???” Вот и давайте посмотрим – КАК.

1. Не запутайтесь в терминах!

Злостные социопаты хитры и изворотливы, и первая исходящая от них опасность – терминологическая путаница. Есть три слова: психопат, социопат и антисоциальный, описывающих, по сути, одно и то же [1,3]. Казалось бы, какая разница, если мы договоримся о терминах? Однако слово тем лучше служит, чем вернее отражает вкладываемый в него смысл. «Психопат» плохо уже потому, что означает буквально «патологию психики» – но ведь это относится ко всему спектру психических расстройств, а нам нужно определенное.

«Антисоциальный» ближе к делу, но люди, о которых речь, обычно НЕ противопоставляют себя обществу/социуму и НЕ удаляются от него (как при шизоидном расстройстве): они активно используют людей именно в существующих социально-исторических рамках (вспомните душку Остапа Бендера [9] – сына лейтенанта Шмидта, инспектора домов престарелых, и прочая, и прочая…). Занятно, что при определенных условиях, о которых поговорим ниже, именно «антисоциальные» являются движущей силой общественного развития. Но они, действительно, «патологичны» с точки зрения среднестатистического обывателя, добропорядочного представителя социума. Поэтому предлагаю остановиться на имени «социопат».

2. Социопат: детство и отрочество

Социопатами рождаются. Игра генов. Стандартная ситуация: в одной и той же семье один ребенок – «нормальный», другой – социопат. Родителям остается только удивляться и стараться «воспитывать» непокорного приводя в пример брата/сестру. Результат обычно плачевный – озлобляются оба. Социопат из-за постоянных и, в сущности, несправедливых, обвинений, что он «плохой» (памятка родителю: с самого раннего возраста никогда не говорите ребенку, что он плохой, но всегда проясняйте – для него и для себя – когда он поступил плохо), а примерный из-за того, что, несмотря на все его старания и постоянные словесные поощрения со стороны родителей, они любят больше почему-то социопата, по крайней мере, сильные чувства у них вызывает именно «плохой».

Ситуация многократно описана в художественной литературе. Почитайте, например, «Владетеля Баллантрэ» Стивенсона [10]. Это хороший писатель, и написал он не только хрестоматийный «Остров Сокровищ»; знаменитая история о докторе Джекиле и мистере Хайде – тоже Стивенсон. Внутренняя и внешняя пружина цитируемой ниже книги – братоубийственная распря между непутевым любимчиком Джеймсом (Баллантрэ) и добродетельным страдальцем Генри в изложении преданного слуги последнего, Маккеллара:

“ – На вашем месте, мистер Генри, я поговорил бы с милордом начистоту, – сказал я.

– Маккеллар, Маккеллар, – отозвался он, – вы не осознаете шаткости моего положения. Ни к кому я не могу пойти со своими подозрениями, меньше всего к отцу. Это вызвало бы у него только гнев. Беда моя, – продолжал он, – во мне самом, в том, что я не из тех, кто способен вызывать к себе любовь. Они все мне признательны, все твердят мне об этом: с меня этой признательности хватит до смерти. Но не мной заняты их мысли. Они и не потрудятся подумать вместе со мной, подумать за меня”.

Думать бедняге пришлось самому, и ни к чему хорошему это не привело.

“Мистер Генри отложил карты. Он медленно поднялся на ноги, и все время казалось, что он погружен в раздумье.

– Трус, – сказал он негромко, как будто самому себе. И потом не спеша и без особого ожесточения ударил Баллантрэ по лицу.

Баллантрэ вскочил, весь преобразившись, я никогда не видел его красивее.

– Пощечина! – закричал он. – Я не снес бы пощечины от самого господа бога!

– Потише, – сказал мистер Генри. – Ты что же, хочешь, чтобы отец снова за тебя вступился?”