Свет во тьме. Книга первая. Мир Абсолюта

В первой половине следующего дня на связь вышел Ротари Восьмой. Заботливо спросил:

– Как ты? Живой? Я предупреждал тебя или нет, чтобы ты только пригублял?! Это же не простое вино… Скажу тебе, что впечатление ты на всех произвёл хорошее и речь понравилась. Сегодня к девяти будь в Банкетинг-хаусе.

Профессор невольно сморщился, и, глядя в жизнерадостную круглую физиономию Ротари, подумал, что, похоже, его начальник бо-о-льшой жуир. А тот, по-своему истолковав гримасу Профессора, заверил:

– Да, да впечатление о тебе прекрасное. Не переживай. Сегодня на встрече, возможно, будет и один из… – значительно умолк. – Это для тебя, да и для всех нас – людоведов, великая честь… Приготовь коротенькую речь. До вечера.

Продолжая смотреть на отключившийся видеоэкран, Профессор задумался о тайных пружинах власти. Вырисовывалась её пирамида.

Часть третья

Глава первая

Элитная каста составляла менее десяти процентов всего населения Мира Абсолюта. Назначением её было – создавать научную базу материального благополучия Мира Абсолюта, осуществлять контроль за работой производств в массовой касте, обеспечивать и развивать эстетические запросы слоя Высших. В его городах находились высшие учебные заведения, научно-исследовательские, архитектурные и проектные учреждения, школы искусств, консерватории.

Чтобы творческие способности человека не отвлекались на устройства быта, города элитной касты строили с заботой о комфортности проживания, и всё необходимое в повседневной жизни – магазины, столовые, кафе, рестораны, спортивные комплексы и парки – находилось в них рядом с местом проживания.

Просторно раскинувшиеся в живописных местах, элитные города были красивы и уютны: среди обилия растительности, улицы из невысоких домов разнообразной архитектуры, а в глубине садов – уютные коттеджи; множество цветов и фонтанов; для поддержания порядка – армия роботов: разносчиков, мойщиков тротуаров и окон, уборщиков помещений, садовников, и пр.

Центром и украшением городов и элитной, и массовой каст были возведённые на естественных или насыпных холмах Храмы Абсолюта, красотой и богатством отделки затмевающие все здания этих городов, а архитектурой подобные Главному Храму на Острове Высших: такие же, увитые золотыми пластинами, подпирающие антаблемент сдвоенные колонны; в высоких овальных окнах – витражи с изображением гербов городов данного сектора; в апсидах на светлом полу – чёрные христианские кресты и звёзды в полумесяцах. Центральным залом в них являлся Высокий Овальный зал, занимающий почти всю площадь храма. На его стенах между пилястрами, на каменных скрижалях, буквами из смальты разных цветов были нанесены Главные Законы Мира Абсолюта (ГЗА). По периметру зала на высоких постаментах – бюсты руководителей Мира Абсолюта со времени его основания. Под барабаном купола – большой хрустальный шар, причудливыми лучами направляющий на скрижали свет, поступающий через барабан, отчего буквы на скрижалях посверкивали, как драгоценные камни.

Как и под Главным Храмом Мира Абсолюта, под храмами и элитной, и массовой каст находились Тайные Храмы Церкви Асмодея.

Город НГЭ-2 находился в предгорье Альп, на поросших лесами холмах. Его пересекала горная река с арками мостов, соединяющих закованные в гранит берега. В горах, в нескольких километрах от НГЭ-2, находился старинный город-музей – город незаселённых дворцов, кафедрального собора, древней крепости. Когда-то он был тесно застроен, но, со временем, непредставляющие архитектурной ценности застройки снесли, на их месте разбили скверы и парки в стиле соответствующем общему стилю города, и построили отели для Высших. Во время горнолыжного сезона въезд в город-музей для элитной касты закрывался.

Последний год учёбы, последний год жизни в школе был наполнен волнующими ожиданиями грядущих жизненных перемен. Выпускники чувствовали себя уже совсем взрослыми и даже с учителями держались уверенно, раскованно, почти как с равными. Как птицы, готовящиеся к полёту, они стайками собирались на школьной площади, допоздна гуляли по школьному парку и горячо обсуждали какую избрать профессию, в какой поступать вуз.

Катя долго не могла решить, чем будет заниматься по окончании школы. Когда Доктор спрашивал её об этом, вместо ответа, она смотрела вопросительно и ждала что скажет, как решит он: привыкла во всём полагаться на него. В конце концов, ими были отклонены педагогический, музейный, медицинский факультеты и решено попробовать поступить в консерваторию на вокальное отделение.

В последний раз написали сочинение, восхваляющее Мир Абсолюта, как высшую ступень, вершину развития общества, и пришла пора выпускных экзаменов с их волнениями, переживаниями. Потом выпускники прощались со школой. С песнями гуляли по парку, по набережной реки, по школьным садам, на лодках катались по реке. Их души переполняли радость и смятение, одновременно было и весело, и грустно.

В консерватории Катю прослушали, сказали, что стоит попытаться поступить, но всё будет зависеть от того, какие голоса приедут из других секторов; а пока предложили заниматься в вокально-хоровой студии при консерватории. Она временно поселилась в городской квартире Доктора и, тратя много времени на дорогу, ежедневно ездила на занятия: консерватория находилась на окраине города, при въезде в город-музей. Доброжелательный коллектив, серьёзные занятия – всё это понравилось, и, когда не прошла по конкурсу, но ей предложили остаться в хоре, а на следующий год ещё раз попытаться поступить, она сразу согласилась.

Школьная подруга, ещё не решившаяся поступать в художественную школу, работала в реставрационной художественной мастерской города-музея. Девушкам приходилось много трудиться и обе упорно готовились к поступлению в вуз.

Всем молодым семьям предоставлялась удобная однокомнатная квартира, обставленная новой мебелью, снабженная бытовой техникой и роботами. Для одиноких такие квартиры предоставлялись на двоих. Катя с подругой поселились в районе у подножия гор в красивом доме с широкими балконами, просторными светлыми холлами, бесшумными лифтами, с арочной галереей на первом этаже, ведущей в уютную столовую, обставленную дорогой стильной мебелью. С балкона их квартиры открывался вид на усаженную цветами набережную и лесопарк за рекой.

Среди художников, музыкантов и соседей по дому у девушек появилось множество друзей и знакомых. Жили они дружно, весело, беспечно. В девушек влюблялись, однако, сама Катя оставалась холодна. После гибели Георга она словно не жила, ни что не задевало её души…

На следующий год Катя поступила в консерваторию, но продолжала петь в хоре. Хор исполнял сложные классические произведения, путём непрестанных репетиций добиваясь всё более совершенного воплощения, цельной эмоциональности исполнения. Солировали в хоре артисты оперного театра. Концерты хора в кафедральном соборе города-музея проходили при полном аншлаге. С поступлением в консерваторию нагрузка стала большой, но оставить хор Катя не хотела: ей нравилось петь в нём и очень полюбился дружный коллектив. На танцы времени не оставалось, и она перестала посещать танцевальную студию.

Как-то, прогуливаясь в центре города, услышала, что её окликают. Оглянулась. Широко улыбаясь, к ней торопился молодой человек. Это был друг Георга, его одноклассник, известный школьный острослов и балагур. Едва узнала его, так он переменился, стал совсем взрослым, элегантным, уверенным в себе. Пошли рядом, расспрашивая друг друга, как живут, чем занимаются. Оказалось, он учится в эстрадном училище и одновременно подрабатывает ведущим во Дворце радости и веселья – ДРВ.

– У тебя, конечно, нет жетонов и денег маловато, и ты ещё не была в ДРВ? – спросил утвердительно, – но я приглашаю тебя, уж такой я щедрый и расточительный транжир и мот! Но! учти, очень хороший, просто замечательный, человек!

– Увы, я не одна, – смеясь, развела руками.

– Кто таков?! – шутовски выпучил глаза школьный товарищ.

– Подруга. Да ты её знаешь – наша, из нашего класса.

– Веду обеих. Давай адрес – вечером зайду.

Вечером девушки впервые попали в ДРВ, о котором много слышали. Чтобы всё осмотреть, они пришли пораньше. Ресторанные залы ДРВ были небольшие, но различно оформленные: зал-харчевня с грубыми деревянными столами и табуретами-бочками; юбилейный зал с двумя рядами колонн, зеркальными потолком и стенами, отражающими множество красивых бра; понравился оригинально оформленный зал с кабинками в виде раковины, грота, пещеры, беседки и эстрадой посередине его. Когда звучала музыка, в каждой из кабинок создавался свой звуковой эффект. Во всех залах шло своё представление, а залитый светом от огромной люстры танцевальный зал объединял все залы воедино. Был ещё один зал, зал фуршетов – длинный с множеством небольших красивых люстр и с витражами в стрельчатых окнах.

Ещё когда шли, их товарищ, смущаясь, признался:

– Девочки, я богат, но не как Крёз. Средств хватит только на бутылочку вина и недорогие фрукты.

Подруги рассмеялись:

– Не переживай! У нас у самих есть на вино и мороженое. Нам, главное, посмотреть – как там.

Девушек усадили в колонном зале, где нашлись свободные места недалеко от эстрады. Вечер прошёл весело. Их товарищ был в ударе, и они много смеялись, а от кавалеров, желающих с ними потанцевать, не было отбою.

Через несколько дней школьный товарищ явился к ним домой с предложением:

– У нас создаётся новая молодёжная программа. Катя, я порекомендовал тебя: ты в школе пела и всем нравилось. Договорился, что завтра тебя прослушают.

– Завтра я весь день занята.

– Ты хоть понимаешь, как тебе повезёт, если тебя возьмут?!

– Не знаю, что делать…, – растерялась, – подожди, я поговорю с Доктором.

– Чего ждать – говори сейчас! – друг не ожидал подобной реакции, был озадачен, даже возмущён.

По счастью, Доктор оказался дома. Рассказала о предложении. Он ненадолго задумался:

– Думаю, стоит испытать себя… Отказаться никогда не поздно, а желающих они всегда найдут. Завтра сообщи, как все пройдёт, тогда и решим окончательно.

После окончания школы во второй раз прошла проверку на лояльность, и один вечер в десятидневку стала выступать в ДРВ. В концертах она исполняла всего несколько песен, но постоянно меняла репертуар. Очень пригодилось умение танцевать.

В хоре произошли важные перемены – симфонический оркестр возглавил молодой очень талантливый дирижёр. После долгих, неустанных репетиций хор совместно с оркестром стал исполнять реквием итальянского композитора эпохи Заблуждений. Исполнение такого необычайно грандиозного творения для города стало заметным событием, и на концерт в кафедральном соборе трудно было попасть. Шли разговоры, что в лыжный сезон, когда город-музей закроется, хор с оркестром пригласят выступать перед Высшими и, если исполнение понравится, то их, для выступлений, даже пригласят на Остров Высших.

Как это было всегда, перед началом горнолыжного сезон специальная комиссия составила концертную программу; и, как ожидалось, в неё включила исполнение реквиема. Коллектив волновался: предстояло выступать перед такой взыскательной публикой.

Город-музей для жителей НГА-2 закрыли. Но в том сезоне среди Высших была мода на Средиземноморские курорты, поэтому любителей покататься на лыжах в горах нашлось немного, а среди них не нашлось ценителей серьёзной музыки. Хористов, привыкших выступать перед многочисленной публикой, обескураживало, что петь приходилось для трёх-пяти человек – столько приходило на концерты. Дирижёр убеждал:

– То, что публики мало, не должно влиять на исполнение. Вы должны проникнуться – какая это публика.

Вдохновеное дирижирование заставляло музыку звучать так, «словно создана она была именно в этот момент», – так считали истинные ценители. Эта же публика зевала и жиденько хлопала. Но, самое неприятное произошло по окончании сезона. Дирижёра вызвали в департамент культуры административного центра сектора, откуда он вернулся крайне расстроеным: как «вредное пессимистическое произведение, не соответствующее духу Абсолюта», реквием исполнять запретили. Все приуныли: их труд, надежды пошли прахом, любимое произведение звучать уже не будет…. А вскоре из департамента приехала комиссия разбираться с репертуаром хора. Прослушав репертуар, кроме реквиема, им запретили еще и исполнение хора из оперы русского композитора Эпохи Заблуждений. Казалось бы, на этом треволнения и закончились, но в коллективе что-то надломилось, некоторые стали подумывать, не покинуть ли хор.

* * *

Единственное, что объединяло людей и элитной, и массовой каст, – это низкопоклонное, до самозабвения преданное преклонение, даже обожествление, Высших. В главный праздник – Дни Благодарения, это чувство доводилось до состояния экстаза.

К Дням Благодарения готовились весь год: писали литературные произведения, прославляющие мудрость Высших, рисовали картины и снимали фильмы о счастливой жизни под руководством Высших, посвящали Высшим свои открытия, трудовые достижения, дети писали сочинения про счастливое детство и разучивали песни, славящие Высших. Задолго до празднества на предприятиях и в школах проходили репетиции шествия: люди тренировались шагать в ногу, чётко чеканя шаг.