Немчиновы. Часть 1: Беспокойное лето

Варвара решила уехать отдохнуть. Вадим не возражал, он отказался нанимать кого-то в ее отсутствие даже несмотря на то, что к нему приехал брат. Для меня приезд Сержа открыл новую страницу жизни. Я практически прекратил общение с Жаклин, так как она могла сильно повредить моим отношениям с Вадимом. Этого мне совсем не хотелось: как ни крути, я получил благодаря ему все то, что хотел, – много денег, мало работы и причастность к творениям гения. Участвовать в афере с наследством Немчиновых мне не хотелось, денег, конечно, много не бывает, но надо быть совсем дураком, чтобы потерять то, что имею. Я очень удивился, когда перед отъездом Серж обратился ко мне с просьбой обратиться в архив и узнать, сохранились ли какие-нибудь документы о Немчиновых. Почему-то я сразу понял, что это связано с наследством.

Естественно, я обратился к Наденьке, она обещала помочь, а через пару дней мне позвонил Пантелей Иванович и пригласил на рандеву. Встретились мы с Пантелеем Ивановичем на этот раз не у него в кабинете, а в резиденции. Пантелея Ивановича разбил радикулит. Мы выпили по коньячку и уединились в кабинете для приватной беседы.

– Ну что, Игорек, солнышко светит, птички поют, а денежки нам капают. Так или не так?

– Так, Пантелей Иванович, так. Только рано, лучше поздно, коттеджи все достроят, и останемся мы с вами у разбитого корыта.

– Затем и пригласил. Обрадовать тебя хочу, вчера у губернатора был. Губернатор дал добро на строительство еще одной очереди коттеджей, уж больно первые хороши получились, и люди довольны. Больше тебе скажу. Принято решение завод в нашем городе восстановить, он до перестройки хорошо работал, и люди заняты были. Так губернатор обещал похлопотать, чтобы нам деньжат из бюджета подкинули на строительство нового микрорайона. Как думаешь, осилит граф проект? Я так думаю – осилит. А потом центр отстроим и самыми что ни есть Нью-Васюками станем. И народ доволен, и в наших с тобой карманах копеечка зазвенит.

У меня аж дыхание перехватило. Какие перспективы? Кто лучше Вадима справится с проектом? Очевидно, что никто. Так я Пантелею Ивановичу и сказал. Он согласился, покивал, а потом и спрашивает:

– А расскажи мне, мил человек, ради какого паскудства ты во Францию мотался? И почему на благодетеле нашем, графе, лица нет?

Я поначалу мекал, бекал, потом собрался с мыслями и рассказал, что летал на море, чтобы чуть-чуть отдохнуть от трудов праведных, а у Вадима в это время вышел разрыв с невестой, поэтому он очень расстроен и с лица спал.

– А не с невестой ли графьевской отдыхал? – Старый змей зрил в корень, но признаваться было не с руки, и я стал уверять Пантелея Ивановича, что невесты Вадима знать не знаю и ведать не ведаю.

– А с чего это ты вдруг родословной Немчиновых заинтересовался? – Этот вопрос мне уже совершенно не понравился. Пришлось сказать, что Серж как историк интересуется прошлым семьи и попросил меня узнать, не сохранились ли какие-нибудь документы из дореволюционных времен.

– Что-то подсказывает мне, что ты врешь, мил человек. А это нехорошо. Пантелею Ивановичу правду говорить надо. – Я сделал удивленное и обиженное лицо и уже собрался начать ерепениться, как Пантелей Иванович вытащил из стола конверт и передал мне. Я открыл конверт и обомлел. Там были фотографии наших с Жаклин игр в постели. При других обстоятельствах я, пожалуй, полюбовался бы кошачьей грацией Жаклин, да и сам я смотрелся неплохо, но сейчас по позвоночнику у меня потек холодный пот. Что от меня хочет этот шут гороховой? Что будет, если эти фотографии увидит Вадим?

– Ну, что, мил человек, не знаешь ты невесты графа? Рассказывай все. Зачем ездил? Зачем документы ищешь? Только не заливай, что ради траха, у нас девки и получше этой Жаклин будут. Одно слово, что француженка. Ни попы, ни сисек, зачем тебе такая кочерга нужна? Сам понимаешь, что будет, коли не расскажешь.

Что-что, а это я понимал, и очень хорошо понимал. Тепленькое местечко – тю-тю. Я проклял Жаклин и рассказал все. Пантелей Иванович долго молчал, думал. Потом дал совет:

– Про наследство забудь, за такие деньги без головы остаться можно. – Я это уже и сам понял.

– Есть люди, которые, коли узнают, наизнанку вывернутся, чтобы денежки заграбастать, хотя никаких прав на них не имеют. Недельский, сволочь, эти фотки сделал. У него и оригиналы, теперь тобой вертеть начнет. Что потребует – сразу мне сигналь, а про наследство молчи. Я эту гниду на чистую воду выведу. Я уже сообщил кому надо наверху. Скоро специальный человек приедет, будет разбираться. Может, и придавим гада… или он нас.

– А что с Варварой делать? Зачем вы ее к графу приставили, змея она.

– Я, Игорек, по молодости тоже не без греха был, так у этой сволочи на меня тоже компромат имеется. Варька – племянница Недельского. Пристал он ко мне, пристрой девку к графу, пристрой. Я и пристроил. Недельский, дурак, думал, что граф на его гусыню клюнет. Разул бы глаза. Граф – конь вороной, а Варька – кляча, хоть и прикид дорогой имеет. Ты с Варькой не ссорься, сделай вид, что она для тебя дама прекрасная во всех отношениях, а графу шепни, что если он проект микрорайона начнет делать, чтобы смотрел в оба, а то Варька с Недельским проект украдут и продадут конкурентам. Так-то вот, ухо востро держать надо.

Напоследок Пантелей Иванович еще раз предупредил, чтобы я никому ничего о наследстве не говорил, тем более Недельскому, чем бы он меня ни шантажировал.

– Граф прогонит, найду для тебя теплое местечко, не боись, если же проболтаешься, тогда извини, из-под земли достану и в живых не оставлю. – Пантелей Иванович был абсолютно серьезен.

Что-то в истории с наследством было такое, чего я не понимал. С чего-то Пантелей Иванович так разволновался. Если он наследник, обратился бы к графу, получил наследство и жил бы в Сочи или где-нибудь на острове Туамоту среди пальм. Нет, здесь было что-то не то. Я даже подумал, не сделать ли ноги, но жадность перевесила. Еще один коттеджный поселок и новый микрорайон – на безбедную праздную жизнь хватило бы мне, моим возможным детям, внукам и правнукам.

Сосновск. Николай

В расследовании Маньки обнаружился русский след. Вот это да! Для меня это неожиданность. Честно говоря, я думал, что все это выдумки неврастеника аристократа. Манька переговорила с женщиной, которая приходила убираться в доме Сержа. Выяснилось, что незадолго до смерти Сержа к нему приходила дама, с которой он разговаривал не по-французски. Разговор шел на повышенных тонах, и в результате Серж выставил женщину из своего дома. Дама была очень сердита. Маня изо всех сил старалась вытянуть из свидетельницы словесный портрет, но, по ее мнению, получилось не очень. Манька прислала портрет на мой телефон, и я был вынужден согласиться, действительно, получилось не очень. Но будем работать…

Манька, в отличие от меня, действительно начала работать. Во-первых, в еженедельнике Сержа Манька нашла запись на русском. Была назначена встреча примерно на то время, о котором говорила свидетельница. Во-вторых, Маньке пришла в голову гениальная мысль побеседовать не только с друзьями Сержа, но и с подругами жены Сержа, Луиз. Вот здесь-то и был зарыт бриллиант. Подруга Луиз рассказала, что недели за две до трагедии в дом Сержа заявилась русская мошенница, которая потребовала от Сержа нотариально заверить, что артефакты, которые она принесла, принадлежали его прапрадеду. Якобы Серж должен был знать, как они выглядят. Серж отказался что-либо заверять, он сразу понял, что артефакты липовые. Это был явный новодел, а его прапрадед умер еще в начале двадцатого века. Мошенница совершенно не смутилась, когда Серж указал ей на явное несоответствие времени изготовления артефактов и времени жизни его прапрадеда. Она предложила Сержу долю наследства, которое она должна была бы получить, если бы ей удалось доказать, что артефакты подлинные. Серж пришел в ярость, пригрозил мошеннице полицией и выгнал вон.

Моя работа в Сосновске обрела смысл. Нужно было выяснить, откуда мошенница могла узнать о наследстве, могло ли это произойти во время визита Сержа в Россию. Для этого мне необходимо было встретиться с Вадимом Немчиновым.

Сосновск. Игорь

После смерти Сержа мысль смыться стала посещать меня все чаще и чаще, но тут из Парижа вернулся Вадим, и жизнь закрутилась. Вадиму понадобились учительницы по русскому и математике для того, чтобы летом подготовить племянника к русской школе, где он должен был начать учиться с первого сентября. Я попросил совета у Пантелея Ивановича. Он почесал в затылке и порекомендовал мне в качестве учительницы математики Валентину Левашову, она внучка учителей, у которых учился сам мэр. Я навел справки. У Валентины есть подруга Светка, русичка, которую я немного знаю, то есть встречал на тусовках. Светка красивая девчонка и любит повеселиться. Я переговорил с Вадимом об условиях работы. С одной стороны, ему хотелось, чтобы учительницы постоянно жили в усадьбе летом, он абсолютно не понимал, что делать с Мишкой. С другой стороны, боялся, что присутствие девчонок осложнит его жизнь. В конце концов первый аргумент перевесил. Несколько дней, проведенных с Мишкой, полностью измотали Вадима. Он жаждал покоя. Я без труда уговорил девчонок поработать летом у Вадима. Условия проживания великолепные, работа непыльная, а гонорар превосходит все ожидания обычных российских училок. Я был доволен. Я оказался полезен Вадиму, а кроме того, Светка была лакомым кусочком и повелась на мои ухаживания. Жизнь вроде бы налаживалась. Как всегда, ложку дегтя внес в мою жизнь Недельский. Он остался очень недоволен моим выбором учительниц и тем фактом, что они будут жить в усадьбе. Я получил твердые указания как можно чаще увозить девчонок в город. Почему-то они сильно мешали Недельскому. Не иначе Варька приревновала Вадима к кому-то из них.

На стройке тоже появилась загогулина. Прораб мне доложил, что итальянская плитка, которой отделывали санузлы, сильно ухудшилась в качестве. Коробки вроде бы те же, рисунок похож, но все же не тот. Я сразу сигнализировал Пантелею Ивановичу. Он самолично посетил стройку и проинспектировал плитку. Мэр –человек очень себе на уме, видимо, сложил где-то там у себя внутри два и два и попросил Вадиму о плитке пока ничего не говорить. Тара правильная, накладная в порядке, значит, и тревогу бить ни к чему. Правда, несколько плиток Пантелей Иванович забрал с собой.

В остальном жизнь вроде была ничего. Роман со Светкой разгорелся ярким пламенем, правда, в постель со мной она ложиться не торопилась. Меня это не очень расстраивало, подружек у меня хватает. Наши отношения со Светкой сорвались из-за ерунды. Мы ехали в ресторан, я остановился у киоска купить водички, со мной из машины вышла и Светка, подышать свежим воздухом. Сразу же рядом с ней нарисовалась грязная псина. Страшила страшная. Чего я терпеть не могу, так это этих четвероногих тварей, которые лезут под ноги, мешают нормальным людям отдыхать. В отличие от меня Светка, видимо, тварей любит, поэтому начала гладить собаку и попросила купить ей какой-нибудь еды. Еще чего, обойдется, таких на живодерню сдавать надо. Светка меня не поняла, она потребовала взять тварь в мою новенькую бээмвуху и отвезти к ее дружку–леснику в приют. Это меня разозлило, я взял камень и кинул в тварь. Дальше все пошло совсем не по правилам. Я был уверен, что Светка одумается, сядет в машину и мы поедем дальше. А она взяла, повернулась ко мне спиной и пошла за тварью. Я Светку позвал, но она даже голову не повернула. Я надеялся, что Светка вернется, но она просто вычеркнула меня из своей жизни. Хуже того, я узнал, что тварь живет в сторожке у Павла, а Светка часто ходит туда кормить собаку. Я давно замечал, что Пашка положил глаз на Светку. Но кто он и кто я? Я решил положить конец этим отношениям. Я наябедничал Варьке, она терпеть не может Светку и Пашку, а уж бродячих собак тем более. Знаю, что она пыталась открыть глаза Вадиму на безобразия, которые творятся у него за спиной, но не преуспела. Вадим приказал Варьке купить самые лучшие собачьи консервы и передать Пашке. Варька всерьез разозлись, еще бы, так получить по носу. Впервые у меня появились теплые чувства к Варьке, мы с ней вдруг оказались в одной лодке. Недельский тоже разозлился, в основном на меня. Теперь не только Валька, но и Светка все время торчит в имении. Валька с Мишкой построили шалаш, и теперь пацан изображает из себя сыщика и следит за всеми. Это типичные детские шалости, но почему-то Недельскому и Варьке они сильно не нравятся. Меня это озадачило, и я даже счел необходимым поставить в известность Пантелея Ивановича.

Усадьба Немчиновых. Валентина

В один из дней я проснулась рано, и мне сразу захотелось что-нибудь начать делать. Дом еще спал, поэтому я решила пробежаться, а потом искупаться. Я немножко побегала, а потом пошла к реке мимо Мишкиного шалаша. Я увидела, что у входа в шалаш что-то валяется. К своему ужасу я поняла, что это дохлая крыса, причем не просто умершая, а убитая крыса. Не раздумывая я набрала сотовый Немчинова. Было еще очень рано, но он сразу ответил. Я попросила Вадима Витальевича срочно подойти к шалашу в связи с форс-мажором. Видимо, он перезвонил Павлу, так как они появились почти одновременно. По лицу Немчинова было видно, что крыса произвела на него сильное впечатление. Значит, я не зря побеспокоила его. Павел обошел шалаш и позвал нас: несущие опоры были подпилены. Как только Мишка полез бы внутрь шалаша, все сооружение обрушилось бы на него. Конечно, его бы не убило, но травмы могли быть очень серьезными.

– Кому-то не нравится, что Мишель играет в шалаше, почему? – поинтересовался Немчинов. Я рассказала, что время от времени Миша играет в разведчика, записывает, кто и когда появляется на лужайке. А иногда фотографирует окрестности на планшет. Видимо, это кому-то не понравилось. Я показала Мишкин тайник, и Павел перефотографировал все Мишкины записи. Я пообещала позже прийти к Павлу и попробовать прокомментировать Мишкины каракули. Было очевидно, что сделанная подлость – дело рук кого-то, кто может беспрепятственно передвигаться по усадьбе. Я должна вспомнить все, что происходило в последние дни на лужайке. Для этого мне надо сосредоточиться в тишине. Поэтому я взяла небольшой тайм-аут. А пока необходимо было решить еще одну проблему. Надо найти вескую причину для Мишки, по которой надо сломать этот шалаш и построить новый, в месте рядом с камерой наблюдения. Это было вполне разумное требование Павла. Мы единогласно решили, что рассказать правду Мише и тем самым напугать его нельзя. Это могло привести к активизации его «разведывательной» деятельности. Павел рассказал, что ночью в очередной раз в усадьбу приблудилась местная коза – Нюрка. Он предложил сказать Мише, что это коза ночью разломала шалаш. Немчинов ухватился за эту мысль, но немного развил ее. Он решил подозвать козу к шалашу, сфотографировать ее рядом, а затем показать фотку Мишке. Мы стали звать козу, но она не обращала на нас никакого внимания. Тут как раз за козой пришла ее хозяйка – баба Катя. Баба Катя пришла не одна, за ней следовало штук пять коз и козел. За тысячу рублей бабка согласилась обеспечить подход козы к шалашу. Действительно, коза послушалась хозяйку и подошла к шалашу. Она стала меланхолично объедать листочки с веток, из которых были сделаны стенки шалаша. Немчинов сфотографировал козу, а она вдруг сказала: мееееее. Козел, до этого стоявший у ворот в усадьбу, поднял голову и потрусил к нам. Бабка закричала: «Тришка, зараза, стой!» Но козел не остановился, а напротив, ускорился и врезался в шалаш. Шалаш рухнул. Бабка испугалась и завопила, а я чуть не умерла от смеха. Бабкины вопли разбудили всех. В трусах, майке и тапочках на босу ногу вылетел из дома Мишка и с криками побежал к нам. Он схватил первую попавшуюся палку и ринулся на козла. Хорошо Павел сумел его перехватить. Появились смеющаяся Светка и злющая Варвара Петровна. Она сразу стала ругаться на коз, которые разошлись по усадьбе и поедали цветы. Тришка косо посмотрел на Варвару Петровну и повернул к ней. «Спасайтесь!» – крикнул Варваре Немчинов, и она на своих высоченных каблуках побежала к дому. То еще зрелище было. Мы со Светкой получили большое удовольствие. Баба Катя сильно разнервничалась, Немчинову пришлось заплатить ей еще тысячу рублей в качестве компенсации моральных потерь. Наконец она собрала свое стадо и ушла. Мы вздохнули с облегчением.

Немчинов предложил всем идти завтракать. Но нам со Светкой сначала хотелось искупаться. Мишка умоляюще посмотрел на дядю.

– Ладно, – разрешил он, – иди переоденься.

Светка все же была учительницей, поэтому дала ценный совет Мишке не забыть полотенце и сухие трусики. Мишка побежал в дом и вдруг вернулся.

– Дядя, а ты что, не пойдешь переодеваться? – Немчинов оторопел, купаться он совершенно не собирался, ему вполне хватало ванны и душа. Вредный Мишка этого понять не мог и заявил:

– Я знаю, почему ты не хочешь купаться, ты боишься опозориться перед Светланой Леонидовной и Валентиной Васильевной, так как плавать не умеешь.

– Я не умею плавать? – Немчинов аж покраснел от возмущения.

– Если умеешь, давно бы искупался, а раз не купаешься, значит, не умеешь, потому что ты ботаник.

– Кто, я? – удивился Немчинов. – К ботанике никогда тяги не имел.

– Ты все ругаешься, что я русский язык плохо знаю, а сам не знаешь, что «ботаник» по-русски – это человек, который кроме книг ничего не знает.

– Ладно, я сегодня искупаюсь и покажу тебе, как плаваю, но завтра отправлю тебя к деду, чтобы ты мне жизнь не портил.

– Не отправишь, потому что если отправишь, всем будет ясно, что ты слабак, с простой задачкой, со мной не справился.

– Откуда ты слов-то таких нахватался: ботаник, слабак?

– А мне дядя Игорь много чего рассказывал.

На лице у Немчинова было столько всего написано, что мысленно я пожалела его. Наверняка материться он не умеет, а так бы произнес несколько слов про себя, и глядишь, полегчало бы.

С обреченным видом Немчинов поплелся за Мишкой в дом. Негатив все же должен был прорваться. Он повернулся к Светке:

– Обо мне прошу не беспокоиться, полотенце и сухие трусики я не забуду. – Светка опустила глаза, не рассмеяться было очень тяжело.

Наконец мы подошли к реке. Мишка сразу же бросился в воду, плавал он не очень хорошо, метра 2-3, не больше. Светка с Павлом страховали Мишку, а у меня с Немчиновым предполагался заплыв. Он спросил, куда я обычно плаваю. Я замешкалась с ответом: я обычно переплывала реку, отдыхала на другом берегу и плыла обратно. Но вдруг Вадим Витальевич действительно плохо плавает?

– Не надо упрощать мне жизнь. Я плаваю хорошо, не так, как Мишель. Давайте поплывем по вашему обычному маршруту, – Немчинов расхрабрился.

– Тогда на тот берег.