Усадьба Розель

– Слушай, я плохо себя чувствую и все равно ничего не могу.

– Это ты так Миле своей сказал? – хрипло прошептала девушка.

Она стала настойчиво пробираться под одеяло.

– Так, знаешь что, – Олег приподнялся, и это движение отозвалось болью, от которой он застонал. Однако Маша поняла это по-своему.

– Как тебя заводит!

Она вела себя настолько бесстыдно, что возникало впечатление, будто девушка больше года провела вовсе не в европейском университете, а в веселом доме, постигая искусство конкубин[10 - Конкубина – наложница в Древнем Риме.]. Еще немного, и ее рука окажется в его «боксерах». Такой напор может и понравился бы Олегу в ночном клубе после нескольких бокалов коньяка, но в данный момент не вызывал ничего, кроме гадливости и резко накатившего ощущения тошноты.

К острой боли в раненой конечности добавилась ноющая боль в ребрах. Олег был в ярости. С девкой, которая так себя ведет, точно не стоило церемониться. Он вдруг рывком стащил ее со своей постели и грубо вытолкал за дверь. При этом красавица-блондинка не успела ничего сказать. Из ее рта вылетали лишь какие-то нечленораздельные звуки и попискивания.

После этого Лалин принял таблетку обезболивающего и вернулся в постель. Чуть кружилась голова – видимо, последствия сотрясения мозга.

К завтраку Олег все же спустился, поскольку лежать в комнате и пялиться в экран ноутбука порядком надоело. Когда Айварс Эженович обратился к Маше со словами: «Дочь, ты б в город съездила, восстановила пенсию», Лалин повернулся к девушке. Он был уверен, что после случившегося она из своей спальни и носа не покажет, но та сидела на диване с планшетом, как ни в чем не бывало.

– Как это пенсию? – спросил Олег. – Может, стипендию?

– Нет, пенсию, – ответил вместо нее Виктор. – По инвалидности.

Маша резко встрепенулась после этих слов.

– Да что вы все ко мне привязались? Достали уже!

И буквально вылетела вон. Кажется, она была готова разрыдаться. Позже Олег, которому рассказали о проблеме девушки, поймал ее, пытавшуюся прошмыгнуть мимо, в коридоре, и снова не церемонясь, затолкал теперь уже в кабинет.

– Ты в курсе, что с твоим диагнозом даже думать об алкоголе опасно? Дура.

Она отпрянула.

– Тебе-то что!

– Хочешь сдохнуть в тридцать лет? Валяй.

– Ты, как братец. Вы все сговорились?

– Послушай, девочка, ты ж не глупая, раз учишься на юридическом. Ты кому хуже делаешь?

– Да что ты мне морали читаешь? Вчера облапал всю, а теперь о нравственности вспомнил.

– Что сделал? – в дверях стоял и хмуро смотрел на них Виктор.

На неожиданного свидетеля их ссоры уставились две пары светлых глаз.

– Она ко мне в спальню явилась, голая, – бесстрастно промолвил Олег. – И я ее вышвырнул. Выгораживать Машу и наживать лишние проблемы ему точно не хотелось.

– Ты что, с ума сошла? – не веря своим ушам, прошипел Юрьянс-младший.

На девушку было жалко смотреть – она стала белее снега и растерянно хлопала глазами, словно напуганный олененок. А в следующий момент рухнула без чувств на пол.

Такой суматохи, которая затем началась, Мила тут еще не видела. Виктор на руках вынес сестру из кабинета, и не отходил от нее ни на шаг. Айварс Эженович и Элина тоже. Потом приехала «скорая» и девушку увезли в недавно покинутую Олегом Резекненскую городскую больницу. Отец и брат поехали с ней.

– Ты прикасался к Маше? – Виктор хмуро посмотрел на Олега.

Едва вернувшись, он сразу позвал того для разговора. Они зашли в гостиную. Мила помчалась следом и теперь внимательно слушала за дверью.

– Как она? Что сказали врачи? – вместо ответа спросил Лалин.

– Я задал вопрос, – мужчина был в бешенстве, но говорил, не повышая голоса.

– Так вышло, что да… – честно признался Олег.

Затем последовала продолжительная пауза. Карие глаза Виктора жестко вперились в стальные очи Олега. Мила физически ощутила напряжение, витавшее в воздухе. Он его ударит – сомнений быть не может. Что там было с Машей, она разберется потом, а сейчас нужно выручать Лалина. Ему и так уже досталось.

Девушка порывисто вошла, тут же бросившись к Олегу, обняла его и поцеловала.

– О, так вот ты где? Виктор, прости, я его украду. Милый, пойдем.

– Подожди, я разговариваю.

Но под взбешенным взглядом Юрьянса-младшего ее так и подмывало сделать это: Мила нежно приникла к бывшему мужу и интимным голосом промурлыкала:

– Ну пойдем.

– Надо же, какая любовь… А еще недавно передо мной готова была ноги раздвинуть, – едко бросил Юрьянс-младший, повернулся и покинул комнату.

Милу словно кнутом полоснули. Глаза Олега стали холоднее антарктического льда, когда он посмотрел на нее. Потом медленно отвел от себя ее руки и отступил к выходу.

– Олег, послушай, – жалобно проговорила девушка, пытаясь его остановить.

– Я даже слышать ничего не хочу…

Он вышел. А Мила, гонимая болью, обидой и гневом, помчалась в спальню Элины и Виктора. Юрьянс-младший едва успел туда войти, когда она вбежала следом и бросилась на него с пощечинами.

– Зачем? Зачем ты это сказал?! Я тебя ненавижу!

Она умудрилась дважды ударить его по лицу прежде, чем он опомнился и схватил ее за руки. – Потому что это правда. Угомонись, а то и я ударить могу, – спокойно сказал мужчина, чем еще больше разозлил ее.

– Не сомневаюсь. Уверена, ты и на это способен! Ты жестокий, тебе плевать на чувства других! Поэтому не удивляйся, что и другие не щадят тебя, – она на секунду замолчала, словно колеблясь, а затем, глядя прямо в его темные ненавистные глаза, произнесла:

– Твоя жена тебе изменяет!

На Виктора будто разом обрушилось небо, так он поник. От былой решимости во взгляде не осталось и следа. У Милы в груди что-то сжалось при виде него вот такого. Она хотела выбежать, но он задержал ее, взяв за плечо.

– Стой. Откуда ты знаешь? – голос его звучал глухо, как сквозь толщу воды.

– Я видела.