Школа гетер-2

Элисса повернула голову – и издала невольный крик при виде девушки, одетой в черное. Она была ярко освещена факелами, и можно было разглядеть ее пышные пепельные волосы, заплетенные в плексиду, ее печальное и вместе с тем суровое лицо и ясные серые глаза. За ее спиной стояли какие-то мужчины, вроде бы мелькнуло лицо Клеарха Азариаса, но Элисса смотрела только на девушку в черном.

– Лаис? – пролепетала она ошеломленно. – Это ты?!

– Что, не веришь своим глазам? – ухмыльнулась Маура. – Она, наша пыльная львица. Сожрала тераса в темнице кошмаров и выбралась на волю. А теперь и нас сожрет.

– За что… за что?.. – пролепетала Элисса. – Я ничего не сделала тебе!

– А Гелиодоре? – спросила Лаис. – Скажи, зачем ты остригла ей волосы?

– Да она и мне, и мне остригла волосы! – заверещала Маура. – Ты что, забыла?! Почему ты спрашиваешь только про Гелиодору?

– Да потому, что ты сама приказала Элиссе, чтобы она остригла и тебя, и Гелиодору, – с ненавистью бросила Лаис. – Ты спасала свою жизнь, и тебе было совершенно безразлично, что ты губишь Гелиодору. Более того! Ты даже хотела, чтобы она погибла! Это ведь ты заморочила ей голову тем, что Клеарх якобы желает стать ее первым гостем. Ты уверяла, что я завидую ей. Гелиодора была вне себя от горя – остриженная, уверенная, что я – ее враг…

– Ну и что? – хмыкнула Маура. – Это же не я выволокла ее за ограду школы гетер! Я всю ночь рыдала в своем доматио, а уж что там делала Гелиодора и где она шлялась, я не знаю! Нам было запрещено выходить за ворота ночью – а она вышла, вот и поплатилась.

– Вот они, – показала Лаис на связанных мужчин, – признались, что в ту ночь должны были пробраться в школу гетер и похитить аулетриду по имени Гелиодора. Они знали, что у нее черные волосы. Они нашли потайную калитку и пробрались через нее. В это время во двор вышла плачущая девушка. У нее были черные волосы, злодеи схватили ее. Правда, они не хотели, чтобы пострадала невинная, а потому спросили ее имя. Она назвала свое имя… После этого ее судьба была решена. Ее утащили в порт… Правда, она билась и кричала, поэтому ее задушили, чтобы она молчала. Потом они изнасиловали ее, потешаясь, что удовольствие от женского тела можно получить, только если это мертвое тело, а потом хотели утопить в той же яме, куда уже бросили тело ее, как они думали, сообщника. Скажи, Маура, ты когда-нибудь вспоминаешь Подарга?

– А это кто такой? – буркнула Маура.

– Ах ты гнусная лгунья! – взревел толстяк с багровым лицом. – Уж не знаю, как ты заставила беднягу тебе помогать, небось заплатила ему, но как же подло ты его бросила! Да еще чужим именем назвалась! И другая из-за тебя погибла! Там, на ступенях храма Афродиты, когда принесли ее труп и развернули, я сразу увидел, что убили мы другую, не ту, которая пыталась обманом Олисба соблазнить. Если бы я видел ее ночью еще живой, я бы не позволил… Я бы их остановил… А ее принесли уже мертвой, я на нее и смотреть не хотел… Но кто твою данкану оставил на ее мертвом теле, я не знаю, клянусь!

– Я знаю, – кивнула Лаис.

– Зна-аешь? – протянула Маура издевательски. – Откуда? Потому что ты сама ее душила?

– Замолчи! – раздался голос невысокого черноволосого и черноглазого мужчины, стоявшего позади Лаис. – Я своими ушами слышал признание человека, который это сделал. Он хотел, чтобы обвинили Лаис, – и добился своего. И я готов подтвердить это где угодно, не будь я Неокл из Эфеса!

– А, так это ты обманом зазвал нас всех на свой выдуманный симпосий! – взвизгнула Маура.

– Ты должна получить то, что заслуживаешь, гнусная тварь! – проговорил еще один мужчина, и Элисса узнала Клеарха Азариаса. – Сколько бед из-за тебя случилось!

– Вот уж верно! Все вышло из-за того, что ты пробралась в дом Олиса! – подхватил Порфирий.

– Да что же мне было делать?! – возмущенно вскричала Маура. – Вы, мужчины, не знаете, но они, – Маура подбородком указала на Лаис и Элиссу, – они-то отлично знают, что такое и сколь важно для аулетриды выпускное испытание! Да мы должны исполнить его любой ценой!

– Да, – сказала Лаис, опуская голову. – Любой ценой… И я не виню тебя за то, что ты пыталась это сделать, Маура! Но ты виновна в том, что пыталась спасти свою жизнь ценой другой жизни! Ты как-то ухитрилась узнать, что у Элиссы есть ребенок, которого она скрывает от всех, потому что иначе ее выгонят из школы гетер. Ты угрожала, что всем расскажешь об этом, а если Элисса пожалуется на тебя верховной жрице, ты убьешь ее ребенка! И она, запуганная тобой, делала все, что ты хочешь…

– Лаис, прости меня! – зарыдала Элисса. – У тебя нет детей, и ты не можешь понять, что такое для матери – жизнь ее малыша. Я так любила его отца! Мы бы поженились, да он ушел в море и не вернулся. Кто кормил бы нас с сыном? Я знала, что гетеры зарабатывают хорошо. Я продала все, что могла, чтобы собрать взнос в школу. Как болела моя душа после смерти Гелиодоры! Сколько слез я пролила, сколько жертв принесла ее памяти! Наконец мои дела стали как-то налаживаться, мой сын не знал отказа ни в чем, я мечтала отдать его в гимнасий… Но ты, Маура, захватила мое место на стене Керамика, которое стоило мне так дорого, да еще и выбила мне зубы! Неужели я никогда не смогу избавиться от тебя? Неужели ты вечно будешь портить мою жизнь и не только мою?!

– Нет, Элисса, – сурово сказала Лаис. – Маура получит по заслугам. Скажи, Порфирий, – обернулась она к толстяку, – готов ли ты повторить перед архонтом и всем ареопагом все, что рассказывал нам, – о том, как кинеды решили отомстить обманувшей их аулетриде, но вместо одной убили другую?

– И не забудь еще рассказать архонту и всему ареопагу о бедняжке Подарге, которого вы довели до смерти своими ласками! – издевательски хохотнула Маура.

Порфирий только ахнул, беспомощно переводя глаза с Мауры на Лаис.

– Нет, я никому ничего не стану говорить! – пробормотал он.

– Жалкий трус! – махнул рукой Клеарх. – Мы и без тебя можем оправдать Лаис. У нас есть свидетели, слышавшие, как один человек рассказывал истинную правду о том, что случилось!

– Да кто вас будет слушать! – протянула Маура. – Эта мерзкая девка умудрилась бежать из темницы кошмаров, нарушив приговор верховной жрицы и ареопага! За это она тоже должна быть наказана!

– Порфирий, даю тебе клятву, что, если ты выступишь в защиту Лаис, ни слова о Подарге не будет сказано, – взволнованно проговорил Клеарх.

– Ну, если вы об этом промолчите, то я не буду молчать! – закричала Маура. – Он был мне как брат… Он помог мне спастись… Я не позволю, чтобы его убийцы избегли наказания!

– Ах ты лживая тварь… – протянул Порфирий, от возмущения разводя руками.

– Не слушай ее, Порфирий, – отмахнулся Клеарх. – Она не выйдет из этого дома. Убийцы Гелиодоры понесут наказание – но первой будет очередь этой гнусной девки.

– Что?.. – протянула Маура вдруг севшим голосом. – Вы собираетесь убить меня? Нет! Вы не посмеете! Отпустите меня! Я никому ничего не скажу! Никому и ничего! Я буду молчать! Клянусь… Я клянусь…

Захлебнувшись слезами ужаса, она перекатилась на колени и поползла к Лаис, умоляюще воздевая руки, называя ее самыми ласковыми именами, униженно выпрашивая пощаду.

Лаис отпихнула ее ногой и уткнулась в грудь Клеарха. Тот легонько целовал ее в висок и поглаживал по голове.

Неокл тяжело вздохнул, глядя на них.

Левая щека Лаис горела, будто к ней поднесли факел. Но это не факел, это всего лишь взгляд Мауры… Если бы можно было убивать взглядом, Лаис давно уже была бы мертва!

– Знаете, о чем я мечтала? – глухо проговорила она, слегка повернув голову, чтобы избавиться от этого злобного взгляда. – Я выдумывала самые страшные казни, которым подвергну Мауру. То мне хотелось медленно душить ее, чтобы она мучилась и долго умирала. То я хотела отдать ее самым гнусным и грязным трибадам, которые измывались бы над ней баубонами до тех пор, пока она не испустит дух. То я хотела бросить ее изголодавшимся по женской плоти рабам, которые насиловали бы ее, пока она не умрет. Не было такой гнусности, которая была бы слишком гнусной для этой гнусной твари! А сейчас я хочу только вернуться в Коринф оправданной. Но не желаю ради этого пачкать руки в крови – даже если это будет кровь Мауры!

Она отстранилась от Клеарха и взглянула на тихо стонавшую от ужаса фессалийку.

– Поклянись мне проклятьем Аида, что, если я отпущу тебя, ты немедленно покинешь Коринф и никогда не ступишь больше на его землю, – сказала Лаис. – Если ты дашь такую клятву, я отпущу тебя.

– Я клянусь! – радостно закричала Маура. – Клянусь чем хочешь!

– Она поклянется чем угодно, но нарушит эту клятву, выйдя за порог! – с ненавистью сказал Неокл.

– Я знаю, что ей нельзя верить, – кивнула Лаис, – но послушай, Маура: сейчас же, немедленно ты будешь вывезена за пределы Коринфа. А мы отправляемся к архонту и рассказываем о том, кем и по чьей вине была убита Гелиодора. И знаешь, кто будет назван главной убийцей? Ты.

– Но ведь это ложь… – возмущенно протянула Маура.

– А разве ты не лжешь на каждом шагу?

– Да кто тебе поверит…

– Поверят Порфирию, поверят Элиссе и вон тем негодяям. Чтобы спасти свои никчемные жизни, они будут повторять все, что я им прикажу. И после этого никто не поверит ни одному твоему слову, Маура! Тебя даже не станут слушать, а распнут на городской стене. Поэтому… Советую тебе лучше выполнить эту клятву!

– Но я… Я должна забрать свои вещи… – залепетала Маура. – Мне нужно зайти домой, взять…

– Ты никуда не зайдешь, – прервала Лаис. – А с собой возьмешь только свою жизнь. На тебе надето достаточно драгоценностей и золота, чтобы заплатить за дорогу в Фессалию. Прощай… И горе тебе, если хотя бы тень твоя мелькнет близ Коринфа!

Не успела Маура ахнуть, как рабы по знаку Лаис набросились на нее, связали, заткнули рот, сунули в носилки и спешной рысцой ринулись к городским воротам, выходящим на северо-восточную дорогу. Потом, отойдя на приличное расстояние, они небрежно вывалили Мауру из носилок на дорогу, развязали ей затекшие, онемевшие рук и ноги – и поспешно отправились в город.

С трудом приоткрыв глаза, ничего не видя от слез и расплывшейся краски, она пробормотала:

– Я отомщу, клянусь Аидом!