Гадание на любовь

– Это пока барышня наша слово молвить поперек Зосимовны боится. А вот решится – ну, тут ужо пойдут клочки по закоулочкам!

– Да кто Зосимовна такая? – пренебрежительно фыркнула Александра. – Крепостная нянька, вот и все. Что это она у вас тут такую волю забрала?

– Нянька-то она нянька, а знаешь, как покойный барин ей доверял? Когда завещание писал, то заверительные подписи ставить позвал своего старого камердинера Феклиста, который его с детства обихаживал, и Зосимовну. Вот как доверял!

– И откуда ты такие вещи про господ знаешь? – удивилась Александра.

– Так ведь Феклист мой дед был, он перед смертью и рассказал. Только ты вот что, ты смотри не проговорись Зосимовне, что я об этом знаю, а то она меня со свету сживет. Ты ж видела, как она на Савку ополчилась. Но это еще что! Вот когда Любанька увидала, что Зосимовна в барском кабинете ночью шарится, и стала за ней подсматривать и попалась ей на глаза, тут что было! Любаньку мигом за вдовца Осипа Полуянова выдали, а у него пятеро детей! И всех из Протасовки на дальние пасеки выслали.

– Ну и жестокая она, вот злодейка! – от души возмутилась Александра. – А почему Зосимовна шарилась в барском кабинете? Искала что-то?

– Да шут ее знает! – пожал плечами Федотка. – Отомкнула барский письменный стол и давай бумажки в нем перебирать. Так Любанька говорила. Это еще месяц назад было, и с тех пор Зосимовна чуть не каждую ночь в кабинете шарится. Свеча, бывает, чуть не до утра горит. Конечное дело, никто не суется уже подсматривать, жизнь-то дороже!

– Да, забавные дела тут у вас творятся! – задумчиво протянула Александра. – А ведь, наверное, если бы Липушка замуж за господина Полунина вышла, он бы прищемил хвост этой змеище?

– Надо быть, – солидно кивнул Федотка. – Он своевольных дворовых недолюбливает. Да только Зосимовна барышню из своей власти не выпустит и воли ей никакой не даст. Видела небось, как Савка перед Зосимовной трясся? Так же и барышня наша перед ней трясется. Как будто Зосимовна тут госпожа, а Липушка наша – просто сенная девка.

– Но ведь это полное безобразие! – всплеснула руками Александра. – Надо что-то делать!

– Надо, – вздохнул безнадежно Федотка. – Да что тут поделаешь, надобно терпеть.

– Ну, знаешь, я не из терпеливых! – фыркнула Александра. – И не желаю, чтобы меня в сенную девку превращали. Я намерена с Зосимовной потягаться. Поможешь мне?

– А то! – радостно вскричал Федотка. – Конечно! А помогать-то в чем?

Александра немножко подумала, а потом сказала:

– Для начала хорошо бы узнать, куда и зачем она послала Савелия. Сможешь у него выспросить?

– А чего ж тут хитрого? – пожал плечами Федотка. – Подождешь, пока я в конюшню сбегаю?

– Ну, давай! – кивнула Александра. – Только смотри – одна нога здесь, другая там. Мне уже давно пора в доме быть. Не хочу я, чтобы Зосимовна меня разыскивать пошла.

– Сейчас! – пообещал Федотка и ринулся в конюшню, а Александра снова спряталась в кустах.

Откуда ни возьмись, выскочила красивая собака с крупной головой и плотно прилегающей шелковистой белой шерстью. Вокруг шеи шла рыжая полоса, напоминавшая ошейник. Какой причудливый окрас! При виде этой собаки Александра так и ахнула. Это была охотничья ищейка редкостной английской породы кламбер-спаниель. Как-то раз в Нижнем, в доме мужа своей крестной, Александра видела его друга, английского издателя и страстного охотника, который путешествовал по России. Он очень хвалился своей собакой, лучше которой никто не охотился на фазанов, кроликов и вальдшнепов. Однако собака его – вот точно такая, какую видела сейчас Александра! – замечательно приспособилась выискивать и русскую дичь. Умное выражение ее широкой морды очаровало Александру, которая вообще любила собак. Но хозяин говорил, что у кламбер-спаниелей замечательный нюх. Сейчас пес учует ее и поднимет шум…

Однако белая собака вела себя очень странно. Она моталась по кустам, рассеянно поводя носом, прошла почти вплотную к Александре, но даже не тявкнула. Может быть, она понимала, что девушка, сидящая в кустах, совсем не дичь, которую надо вынюхивать и поднимать, а потом подавать голос?

Ну что ж, собака была права, Александра никакая не дичь…

Появился Федотка, и Александра опять встревожилась, однако собака не обратила на него внимания. Федотка залез в кусты и, заметив испуганные глаза Александры, сразу догадался, в чем причина. И засмеялся:

– Не бойся ты Нахалки! Она подслеповата от рождения, а нюха нет никакого. Раньше была первейшей любимицей покойного барина, сколько дичи для него во время охоты добыла – слов нет! Но однажды утка, на которую она бросилась, извернулась – и клюнула ее прямо в нос. И, видать, какой-то нюхательный орган там перешибла, потому что с тех пор Нахалка начисто утратила чутье. Ее держат, потому что приплод дает первейший, все рождаются с таким нюхом, что иглу в яйце учуют, однако вот этого рыжего ошейника нет ни у кого больше. Все просто белые.

– Ну ладно, бог с ней, с Нахалкой, – сказала Александра, успокоившись. – Лучше расскажи, что ты от Савки узнал.

Выражение Федоткиной физиономии было самое обескураженное:

– И слова не вытянул! Молчит Савка, как камень, молчит. Сурово застращала его Зосимовна! Никому и словечка молвить не велела. Ну да ничего, не нынче, так завтра я из него тайну все же выужу, а потом тебе исхитрюсь сообщить.

– Смотри не обмани! – сурово сказала Александра, и Федотка так же сурово отвечал:

– Да разрази меня гром! Лопни мои глаза, коли обману!

И, кивнув друг другу на прощанье, наши заговорщики разошлись: Федотка канул в глубь сада, а Александра со всех ног кинулась к дому, лихорадочно обдумывая все, что с ней произошло за каких-то два часа жизни в Протасовке.

У нее было превосходное настроение. Она просто обожала разгадывать загадки – а тут жизнь преподнесла их целую охапку!

Глава 5

О несомненной пользе ночных прогулок

Александра открыла глаза, лишь только начали бить часы, и несколько мгновений лежала, безотчетно считая удары и пытаясь понять, где находится. Ей только что снился Нижний, неказистый домишко на Малой Ямской, крики разносчиков ни свет ни заря, стук колес по мостовой и пьяные голоса по ночам… Но дурманящий ночной воздух, вливавшийся в окно, редкие клики птиц спросонья, шумящая свежесть ветра – все было иным, чем в городе, который она недолюбливала и уехать из которого была так счастлива. Покой и блаженство вливались ей в душу с каждым мгновением, и так хотелось снова закрыть глаза и крепко-крепко заснуть до утра… Однако Александра насчитала двенадцать ударов и подумала, что полночь – это самая наилучшая пора для свершения таинственных дел и поиска ответов на загадки. Поспать она еще успеет, а вот побольше разузнать про обитателей этого дома нужно как можно скорей.

Ужин этих загадок добавил. Радушие Зосимовны по отношению к Скому превосходило все мыслимые пределы, она так и бросалась выполнять самомалейшие его желания, предугадывала их, зашпыняла лакеев, служивших за столом… При этом всячески третировала Александру, например, окликала лакея именно в тот момент, когда он собирался подавать гостье то или иное блюдо, и отсылала его за каким-то делом. На добрую простушку Сашеньку Хорошилову это должно было произвести ужасное впечатление, довести ее до слез, а может быть, и подтолкнуть к отъезду из Протасовки, однако Александра Хорошилова исподтишка только забавлялась этим и думала, что Зосимовна зря считает себя умной и хитрой. На самом деле слишком явное выпячивание и подчеркивание радушия к гостю и пренебрежения к гостье наводило на многие размышления и выдавало далеко идущие планы няньки уже на корню.

Она, конечно, с первого взгляда очаровалась Ским и сочла, что он – самая что ни на есть подходящая партия для милой Липушки. Зосимовна боится, что более яркая персона – Александра (надо сказать, что наша героиня оценивала себя без лишней скромности, прекрасно понимая как недостатки свои, так и достоинства) – перейдет дорогу хозяйке Протасовки, ну вот и старается задвинуть гостью в тень.

Конечно, Жорж – птица яркая, однако слишком уж вольная. Недаром он сразу заговорил о том, что надо и мир посмотреть, и себя миру показать. Таких красавцев Александра видела-перевидела в Нижнем. В деревне Скому вмиг станет скучно, а Липушка знает только эту жизнь, в городе, выйди она за Ского и укати с ним, ей будет неуютно, страшно, она зачахнет с тоски по своему родному приволью. Александре всерьез думалось, что для семейной жизни в Протасовке Липушке гораздо больше годился бы деревенский сосед, этот приветливый, скромный Полунин. Однако Липушка привыкла думать не своей головой, а нянькиной. С утра расписывала немыслимые достоинства Николая Николаевича, а за ужином смотрела влюбленными, осоловелыми глазами на Георгия Антоновича!

Александра вспомнила добродушное лицо Полунина, его чудесную улыбку и подумала, что ему жизнь в суетных городах тоже не пришлись бы по вкусу. Дурочка Липушка просто не понимает, какое сокровище досталось ей в лице этого чистосердечного, милого человека. Дай бог, если ей удастся противостоять натиску Зосимовны, которая отчего-то уверена, что она лучше всех знает, что нужно для счастья ее воспитаннице, и просто-таки подсовывает ей красивого гостя. Нет, этим двоим счастья рядом не будет, сразу видно. И Липушке нужен другой муж, а Скому – совсем другая жена: такая же яркая, решительная, смелая, умная, образованная, чтоб во всем была ему под стать!

Александра усмехнулась: не свой ли портрет рисовала она под ручку со Ским? Может быть… Однако тут же она сказала решительное «нет» своей сердечной дрожи. Несмотря на то что глаза Ского загорелись при виде ее вполне искренним восхищением, он тут же переменился, узнав, что перед ним не хозяйка Протасовки, а какая-то неведомая гостья… пусть особа очаровательная, но явно бесприданница. Итак, Жоржу Скому нужна не столько Липушка, сколь ее приданое, в то время как Полунин любит именно ее.

А впрочем, тут же сказала себе Александра, что она знает про Полунина и его дела? Может быть, он тоже гоняется за Липушкиным приданым?

Она тоскливо вздохнула. Увы, ни в ком нельзя предполагать чистоты сердечных помыслов. Даже и в самой себе… тем паче в себе самой!

Александра не слишком-то любила размышлять о своих недостатках. А потому она встала с постели (это была замечательно-просторная кровать, отнюдь не сколоченная деревенским столяром, а явно купленная в городе… вообще вся обстановка в господском доме была отменного качества и подобрана с большим вкусом, который дается только большими деньгами) и, накинув на рубашку уже свой собственный городской капот, пошла к двери. Но ноги мигом озябли на холодном полу. Ночник слабо освещал комнату. Александра совсем уж собралась надеть ночные туфли без задников, сделанные на манер турецких папушей, однако рассудила, что они будут стучать по половицам, и натянула вязаные носки.

Мимолетная улыбка взлетела на лицо Александры при воспоминании о том, с каким любопытством разглядывала Липушка ее багаж. Если Зосимовна корчила пренебрежительные гримасы при виде небольшого количества вещей, то Липушка дивилась изяществу несессера, гребней, щеток, тонкости белья и изысканности платьев. Шелковый узелок с французскими мылами привел ее в совершенно детский восторг, а получив их в подарок, она чуть ли не запрыгала, отчего черные гусеницы на лбу Зосимовны сердито сползлись друг к дружке да так и оставались долгое время.

Увидав в багаже Александры томик Пушкина, Липушка горделиво сказала, что в Протасовке огромная библиотека в комнате, которая соседствует с кабинетом покойного хозяина, и, ежели Александра любительница читать, она может приходить туда в любое время. То, что Александра была любительница читать, нам уже известно, однако она обрадовалась еще и потому, что получила законное основание ходить по дому среди ночи. Ведь если кто-то ее сейчас остановит, она может сказать, что бессонница одолела, вот и решила пойти за книжкой.

Она взяла было маленький подсвечник-ночничок, однако тут же решила не объявлять о своем присутствии заранее. Еще с вечера она заметила, что в коридоре по стенам укреплены малые светцы, и не сомневалась, что в них будет всю ночь теплиться огонек. Теперь нужно было как можно осторожнее отворить скрипучую дверь. Александра подошла к божнице, около которой теплилась лампадка, и, мысленно попросив у Господа прощения, смочила лампадным маслом носовой платок, которым щедро смазала петли. Она не сомневалась в снисходительности Всевышнего, потому что он не единожды уже выручал Александру Хорошилову из самых тяжких житейских неприятностей, и девушка знала, что в нелегкую минуту вполне может уповать на помощь вышних сил. Тем паче что ею двигали, безусловно, самые благие намерения, дела, можно сказать, богоугодные: она твердо намеревалась осадить зарвавшуюся няньку, которая портила жизнь своей воспитаннице и хозяйке. О том, что Александра также хотела устранить помеху своим собственным планам, она не стала объяснять Небесам, поскольку святым и так все известно, к тому же еще заранее.

В результате ее стараний дверь отворилась бесшумно. Александра высунулась в коридор и увидела, что он и впрямь худо-бедно освещен, вполне достаточно для ее планов. На небе вовсю сияла луна, однако сад настолько плотно окружал эту часть дома, что ни единого луча не проникало в окошко, которое находилось в конце коридора. Приподняв подол, она сделала несколько шагов. Вдруг вспыхнули впереди две ярко-зеленые звезды, и Александра перекрестилась было, однако тотчас смекнула, что это, видимо, тот самый котище, которого она видела днем: ленивый, огромный, раскормленный, бело-рыжий, более похожий на ходячую подушку, чем на живое существо. Однако, вишь ты, ночью Пуховик (таким было его прозвище, чрезвычайно к нему идущее!) оживал и отправлялся если не мышей ловить (с его-то толщиной ему и за старой умирающей мышью было не угнаться!), то хотя бы наводить на них опаску издали и напоминать, кто в доме хозяин.

– Кис-кис, – безотчетно шепнула Александра, как шепчут все при виде кошек, и зеленые глаза приблизились к ней, прижмурились, а потом она ощутила, как Пуховик прижался к ее ногам и принялся тереться о них все сильней и сильней, при этом урча все громче и громче.

– Тихо ты! – попыталась успокоить его Александра, однако кот не унимался и даже начал упоенно постанывать.

– Что это тебя разобрало? Всех перебудишь! – пыталась она отпихнуть Пуховика, но тот обиженно мявкнул и снова припал к ее ногам, утыкаясь головой в рубашку.

Вот незадача! Черт же дернул ее позвать этого увальня! Что же придумать? Не отворить ли свою дверь и не впихнуть ли туда кота? Хотя нет, начнет ведь мяукать взаперти, еще разбудит кого-нибудь!

Как водится, упомяни о черте, и он немедля окажется поблизости.