Камень богини любви

Да! Я видел, как выражение затравленного зверя сменилось на его лице ненавистью… вот сейчас он бросится на меня!

Я выхватил из кармана фонарик и нажал с силой на рукоять. Луч света ударил в глаза Веньке – он вскрикнул от жгучей боли, а я повернулся и кинулся бежать.

Вылетел на Ильинскую… О чудо: извозчик на полусонной клячонке трюхал мимо.

Я на ходу влетел в пролетку:

– Гони!

– Ой, гроза будет, барин! – всполошенно закричал извозчик, подхлестнув лошаденку. – Ой, гроза!

И словно в ответ на его слова, громыхнуло в небесах, сверкнула молния. Венька, потирая ослепленные глаза, выскочил со двора, рванулся было за нами. Но тут упала с небес стена дождя – и отделила нас от него.

Я вошел в свою квартиру на Варварке, мокрый до нитки, чувствуя себя ужасно измученным. Я хотел только лечь и подумать, лечь и подумать обо всем, что увидел там, в 1-м Ильинском переулке.

Но лишь отворив дверь, я замер, точно пораженный очередным ударом грома, который в это мгновение грянул за окном. Все вещи в комнатах были раскиданы, разбросаны, сдвинуты с места, вынуты из ящиков и брошены на пол.

Чудилось, здесь пронесся ураган, злобный, мстительный ураган!

Несколько мгновений я стоял, пытаясь перевести дух и заставить онемевшие ноги двигаться, потом кое-как доковылял до окон и задернул плотные, сшитые из старого театрального занавеса, плюшевые шторы. Потом добрел до голландской печи и влез на табурет. Здесь, за одним мне известным изразцом, был мой тайник. Найти его случайно просто невозможно, и я убедился, что тайник не тронут. Я открыл его, вынул жестяную коробку из-под кофе, обернутую куском старой клеенки. В коробке лежал синий сверток. Синий платок, который я когда-то получил от Эльвиры, а в нем – браслет.

Браслет, из-за которого она погибла. Браслет, который финны почему-то называли Сампо.

Мое самое драгоценное сокровище… Были у меня еще серьги Лизины, да их отправил я в подарок ее младшей сестре, когда она выходила замуж. Остался один браслет. До этого тайника грабитель не добрался.

Я нашел в себе силы проверить разбросанные вещи. Ничего не пропало. Деньги, одежда, преподнесенные в честь бенефисов разных лет золотые портсигар, запонки с бриллиантами, булавка для галстука – все цело.

Что он искал? Чего хотел?

Я пошел было к постели – прилечь, но замер на полушаге. Подушка моя была пронзена коротким ножом.

И я понял: если бы нынче остался дома, а не пошел следить за Серафимой, то был бы убит. Грабителю не нужны были мои вещи – ему нужна была моя жизнь!

Я был так измучен, что не имел даже сил ужаснуться. Я просто отложил в сторону пронзенную подушку и лег на постель, как был, одетый. На краткий миг дрема одолела меня, но почти тотчас я проснулся. Я был бодр, ум работал как никогда ясно. Я думал, думал… потом встал, выдернул из подушки нож и рассмотрел его. И снова я думал – о никталопии, о ноже с прямым плоским лезвием и скошенным обухом, который преступники называют финкой, и в Финляндии он зовется «пуукко»…

Тоскливо, ох как же тоскливо было у меня на душе!

Наши дни

– Андрей, быстро пошли отсюда, – прошептала Алёна, чувствуя, что у нее губы вдруг застыли и еле двигаются. – Слышишь?

– Ну пошли, – согласился он недоумевающе. – А что такое?

– Уходим, говорят тебе! – почти зло прошипела она.

– Да, ребята неприятные… – пробормотал Андрей, вытянув шею и вглядываясь в компанию, которая высаживалась из машины, – двое мужчин и девушка со светлыми волосами. – А это… а это… что значит?!

У него вдруг сел голос, и было понятно почему: Вейка открыл багажник и вытянул оттуда человека со связанными руками и ногами, с заклеенным пластырем ртом. Его лицо было залито кровью.

– Это значит, что нам нужно бежать со всех ног! И поскорей! – шепотом воскликнула Алёна – и уже рванулась было бежать, но замерла.

Бежать-то некуда…

Тот зал, в котором они находились, был крайним в анфиладе помещений Куйбышевской водокачки. Пройдя в единственную дверь, они неминуемо столкнулись бы с приехавшими. Попытайся выбраться через окна, выходящие на дорогу, – результат тот же. Оставалось выбраться на обрыв и попытаться вскарабкаться наверх, но они в два счета увязли бы в сугробах на склоне и стали отличной мишенью для приехавших. Их или подстрелят – Алёна ни минуты не сомневалась, что у Вейки и его команды есть оружие, – или поймают и свяжут. Причем в том, что первой жертвой будет она, Алёна не сомневалась. Но Андрей тоже вряд ли спасется – зачем им оставлять свидетелей?

Андрей тревожно смотрел на нее, поправляя очки.

Алёна побежала к окну, обращенному к склону, выглянула, перегнувшись через подоконник. Может быть, если они вылезут и встанут вот там, прижавшись к стенам, их не заметят?

Конечно, если не станут подходить к окнам. А если кому-то взбредет в голову проверить?

Но спрятаться больше негде.

– Давай, забирайся сюда! – быстро сказал Андрей, вскакивая на подоконник и протягивая руку. – На склон не полезем, там нас сразу увидят, но, прижимаясь к стенам, по кромочке, можно будет обогнуть здание. Как-нибудь выберемся на дорогу и…

– Хорошо, ты первый, я не знаю, куда идти, – кивнула Алёна, тоже забираясь на подоконник.

Андрей осторожно начал спускаться, сделал шаг – и вдруг сугроб под ним просел, он провалился по пояс. Силясь удержаться, схватился за ветку дерева, криво выросшего у самой стены, и на него обрушился снежный водопад!

Вмиг его завалило с головой, видна была только рука, сжимающая сумку с фотоаппаратом.

Алёна приготовилась спрыгнуть с окна в снег, к нему на помощь, но крик:

– Сюда! Здесь кто-то есть! – пригвоздил ее к месту.

И звук быстрых, неуклонно приближающихся шагов…

Они с Андреем не выберутся из сугробов без шума. Значит, их поймают вместе. И больше никто и никогда не только не увидит их, но даже не узнает, куда они пропали. Никто не узнает, где они были убиты и куда бросили их тела.

Она выхватила из сумки телефон и торопливо включила его. Господи, ну какая же она была дура, зачем выключала мобильник?! Успеет ли он поймать сеть, успеет ли Алёна набрать номер Муравьева прежде, чем ее заметят?

Около стены торчал из сугроба промерзший сук. Алёна кое-как выдернула его. Он оказался в половину ее роста, в руку толщиной, сущая оглобля, крепкая, увесистая. Оружие тяжеловато для нее, но если все же хватит сил как следует размахнуться и ударить – тому, кто попадет под удар, придется плохо.

Ну вот. Теперь главное – чтобы Андрей поскорей очухался и ушел. Господи, надоумь его, чтобы он не полез сюда! Господи, надоумь его, чтобы он попытался пойти за помощью!

А вдруг они… вдруг они не придут сюда, в этот зал? Вдруг ей удастся остаться незамеченной?!

Все, телефон включился, сигнал сети пойман, можно звонить.

Алёна торопливо листала список контактов, пытаясь найти телефон Льва Иваныча, и вдруг телефон задрожал в ее руках, а на дисплее высветился какой-то номер. Боже, какой трезвон сейчас разразится! Сигнал ее телефона – это же просто иерихонская труба. И даже если Вейка со своей бандой не собирался в этот зал, он, услышав звон, непременно заглянет посмотреть, что здесь творится.

Да они уже и так идут!

Алёна провела по светящейся полосе «Ответить». Нет, говорить она не может, но этот неизвестный услышит хотя бы разговор, может быть, он поймет, что здесь творится что-то неладное, может быть, поймет, что ей нужна помощь!

Она успела опустить телефон в карман как раз в то мгновение, когда в зал вбежал Серый – и даже запнулся, увидев ее стоящей в проеме окна.

Мгновение он пялился на Алёну, широко разинув от изумления рот, потом заорал: