Молитвы человеческие

Пожала плечами Агафья: странный старик, но, раз просится…

– Идём.

Привела в избу, детей разогнала по лавкам, усадила прохожего на почётное место в углу. А он посидел-посидел, да и под стол полез. Охнула хозяйка: а ну, как сумасшедший?

– Дедушка, ты чего там ищешь?

– Дай мне, хозяйка, лукошко.

– Да зачем тебе?

– Нужно.

Подала корзинку. А старик вынырнул из-под стола, в лукошке – вареник. Сам светится:

– А говорила, не осталось.

– Ну, так дети уронили, наверно.

– Встанем, помолимся, – с этими словами старик встал и, вдруг сразу сделавшийся высоким и важным, стал торжественно и глубоко читать молитву.

Присмирели дети, хихикавшие до сих пор, да и сама Агафья стояла ровно, прямо. Привычные слуху слова как-то по-особенному коснулись сердца, и затрепетало оно. А старик широким жестом провёл над столом и очертил крест над единственным подсохшим вареником. Как вдруг…

Агафья глазам своим не поверила, а дети, стоявшие в сторонке, ближе придвинулись к столу. В корзинке, до этого полупустой, сочными боками заблестели вареники, да много! «Откуда?!» – мелькнула мысль.

– Кушайте, детки, – промолвил старик, – всем достанется, да и мне на дорогу останется.

Алёша первым ткнул ложкой в вареники и пробасил:

– Мам, они настоящие! Как только из печки!

И начал есть.

Вареников хватило всем. Да они и не кончались: сколько ни ныряли своими ложками, а то и просто пальцами малыши, в лукошке не убывало. Поняла Агафья, что перед ней не простой старик. Старательно постелила ему на лавке, сама сняла с натруженных ног лапти и онучи. Со страхом, с трепетом подала старый кожух:

– Укройся, дедушка, по ночам холодно.

Не спалось ей. Долго думала: уговорить нищего остаться, тогда ни ей, ни детям голода бояться не придётся, всегда в семье хлеб будет. Под утро вздремнула и видит, словно во сне: встал дед, перекрестился на иконы, да и пошёл прочь из избы.

Ранним утром вскочила Агафья: нет странника, и след простыл. Но на столе, накрытые полотном, остались стоять в лукошке свежие, ароматные, с влажными боками вареники. Села Агафья с трясущимися губами, наложила на лоб крестное знамение и тихо сказала:

– Слава Богу!

– Мам, а чем это так вкусно пахнет? – раздался голос Алёши.

– Это вареники, сынок.

– Вареники? Да мы их вчера съели.

– Съели, – согласилась Агафья и, улыбаясь, покачала головой.

Мы все друг для друга

Шла как-то по лесу колдунья. Глаза полузакрыты, губы шепчут заклинания, а руки – как тонкие сучковатые палки. Вдруг видит гриб, большой такой, старый, весь сморщенный. Видно, не один день простоял тут в сырой ложбине под деревом. Хотела колдунья мимо пройти, но что-то остановило её, и, посмотрев внимательным глазом, сорвала этот гриб и бросила в корзинку.

Три дня сушила его на горячем солнце, а потом стала пробовать на вкус. И тут обнаружила, что гриб… исцеляет! Недолго думала старуха, собрала все кусочки в платок и отправилась в город. А когда хотела продать свою находку известному лекарю, оказалось, что пришла она очень кстати, потому что в то время тяжело болела принцесса. Лекарь немедленно известил слуг короля, и не прошло и часа, как колдунью доставили во дворец.

С подозрением и опаской глядели на старуху доктора, но всё же сделали лекарство и дали испить юной принцессе. В ожидании прошла ночь. А когда настало утро, девушка села на постели, обвела всех просветлевшими глазами и попросила есть. Чуть позже она рассказала, что видела удивительный сон.

– Этот гриб, – говорила она, – вовсе не гриб, а молодой охотник. Он бродил по лесу в поисках дичи, а когда подошёл к реке, то увидел старца, который хотел перейти реку вброд.

– Не знаешь ли ты, сынок, где тут мелкое место? – спросил старец юношу.

На что тот дерзко ответил:

– Мне ли не знать! Я тут все тропинки исходил, каждую травинку знаю!

– Так укажи мне, будь добр!

Но по какой-то причине отвернулся охотник от старца и со смехом отвечал:

– Что я – слуга тебе, что ли? Сам себе и служи!

В ту же минуту застонал, загудел лес от сильного ветра, всё потемнело, и раздался голос:

– Не можешь рукой путь указать?! Тогда научись служить!

И превратился юноша в гриб. Старец тот великим магом оказался, и велел охотнику долго-долго стоять, пока не сорвёт его рука человека.

– А что же дальше? – с волнением спрашивали придворные. – Что дальше, принцесса, было в вашем сне?

Девушка подумала, вспоминая, и сказала:

– А дальше нужно этот гриб разделить на сорок крохотных частей и дать больным людям. Как только это будет сделано, на том месте в лесу, где стоял гриб, вырастет высокое дерево. Оно простоит семь долгих лет под дождями и ветрами, и проходящие мимо странники станут укрываться под его кроной, собирать сучья для костра и ломать его ветки. Когда же минует семь лет, то придёт дровосек и срубит дерево для своего очага.

Придворные в изумлении молчали.

– И это всё вы видели в вашем сне? – спросил, наконец, кто-то.

– Да. Но это ещё не конец. Семья дровосека будет долгую зиму обогреваться от этого дерева, а золу и пепел – выбрасывать позади дома. И как только настанет весна, на том месте вырастут прелестные цветы. Их станут рвать, любоваться ими, а дочь дровосека сделает себе яркий венок. И лишь когда увянет и опадёт последний лепесток, заклятье потеряет силу и юный охотник оживёт.

Все невольно ахнули с облегчением.

– Неужели этот сон – правда? – спросил один из придворных.

– Всё возможно, – задумчиво молвил король, – а потому велите разделить этот гриб на сорок частей и раздайте самым больным людям.

Так и сделали. А потом настал день, когда дочери короля доложили: на том месте в лесу, где рос гриб, появилось небольшое дерево. Принцесса захлопала в ладоши: