Слезы лотоса

Огненный рыцарь! О нем ходило много разных легенд и домыслов. Одни считали, что он приводит в леса и дома пожары, другие говорили, что Огненный рыцарь – слуга самого дьявола и его главный прислужник на Земле, третьи уверяли, что, где бы он ни появился, там обязательно начинаются войны и разные распри. Но все сходились на том, что встреча с ним не сулила ничего хорошего ни животному, ни человеку. Еще никому и никогда не удавалось выбраться живым из его огненных кровожадных рук.

– Что мне какие-то Огненные рыцари, если речь идет о любимой. И пусть это будет хоть сам сатана, меня не остановит никто на всем белом свете. Лишь бы только Азель всегда была рядом, была рядом со мной, – твердил себе Эгмонт, все подстегивая и подстегивая коня.

Вот проезжие дороги закончились, и путь ему всей своей первозданной мощью перегородил Большой лес. Юноша спешился и вошел в дремучую чащу. Деревья сердито заскрипели и сомкнулись за ним непроходимой стеной. Вековые сосны накренились частоколом, не пропуская вперед странника. Столетние ели протянули к нему свои корявые развесистые лапы. Кусты терновника ощетинили колючие ветви. Дух леса недовольно загудел, рассерженный дерзким вторжением чужака. Где-то вдалеке заухал филин, предупреждая о нежданном госте. Совсем близко зарычала рысь, готовая к молниеносному прыжку. И громовым раскатом проревел медведь, почуяв запах легкой добычи. Но Эгмонт упорно шел к своей цели, продираясь сквозь глухие заросли. Шаг за шагом углублялся он в лесные дебри, прорубая себе дорогу остро заточенным топором. Мысли об Азель закалили его дух железной – нет – булатной твердостью и несгибаемым упорством. Его тело покрылось бесчувственным к любым ударам судьбы щитом, а страстное желание увидеть и обнять любимую гнало вперед, не останавливая ни перед какими преградами.

– Я найду тебя, Азель. Еще немного, и мы будем опять вместе. Дождись меня, любимая, – разговаривал он с цветком.

И тот благодарно источал мягкий, согревающий душу свет.

Грозные стражники леса, способные одним ударом лапы уложить на месте любого исполина, а сильными клыками разорвать на куски самого могучего кабана, ощущая великую мощь его духа и неодолимую, бесстрашную решимость, напряженно наблюдали за ним из-за кустов и с верхушек деревьев, не смея приблизиться даже в минуты его короткого чуткого сна. Их зоркие цепкие глаза неотступно сопровождали его повсюду, вспыхивая в ночи яркими, светящимися огнями.

Шел уже третий день великого перехода через Большой лес. Медленно, но верно приближался Эгмонт к Огненной горе. Как-то в полдень присел он отдохнуть у лесного ручья. Юноша разжег костер, наловил на дне раков, набрал малины и кедровых орехов и только было собрался пообедать лесными трофеями, как заметил в воде удава. Огромная двухметровая змея тихо и незаметно подплывала к мышонку, мирно сидящему на берегу. Маленький серый зверек с большим белым пятном на лбу с аппетитом грыз колосок, даже не подозревая о нависшей над ним смертельной опасности. Жалко стало Эгмонту бедолагу. И только хитрый хищник раскрыл над ним свою страшную пасть, желая проглотить добычу целиком, как острый нож Эгмонта одним махом отрубил ему голову. Мышонок пискнул и юркнул под корягу, наблюдая из укрытия за своим неожиданным спасителем. Юный граф улыбнулся ему, пожурив за беспечность и, приготовив из удава вкусное жаркое, как следует подкрепился, чтобы продолжить дальше свой путь.

Но такова игра фортуны! Эгмонту еще предстоит встретиться с мышонком вновь в этом запутанном, полном неожиданных тупиков и нежданных поворотов лабиринте страстей. И именно неприметная мышь с большим белым пятном на лбу сыграет важную роль во всей этой сложной и трагической истории.

Но не будем забегать вперед. А пока ручей, петляя и извиваясь, вел юношу к Огненной горе. Эгмонт набрал флягу воды и только было собрался вновь углубиться в лес, как вдруг на него сверху упала сеть. Два дюжих молодца, набросившись, скрутили юного графа и вставили ему в рот кляп. Они взвалили его на спины и, точно подстреленного оленя, потащили в чащу, весело перешучиваясь между собой.

– Вот так добыча! – радовался краснощекий бугай в тюбетейке и расшитой каким-то восточным узором жилетке. – Рыжий Фред точно выдаст нам за него лишний бочонок вина.

– Похоже, что парень из знатных. Руки вон какие холеные. За такого можно и хороший выкуп потребовать, а потом в таверну к толстой Саре наведаться, – загоготал второй, тощий, прихрамывающий на правую ногу, повыше первого головы на две, в длинной холщовой рубахе навыпуск.

– И конь у него не из дешевых. Сразу видно, что породистый. Одна уздечка, чего стоит! Может, припрячем ее, а потом у араба на табак выменяем? А, Хромой?

– Нет уж, отдадим все. Ты уже один раз кольцо с мертвого мавра снял, так Рыжий Фред тебя потом чуть за это собакам не скормил, – ухмыльнулся тощий, подкинув на руке кошелек с золотом Эгмонта.

– Как знаешь, – недовольно сморщился краснощекий и, крякнув от натуги, перевалил сеть с пленником на другое плечо.

Так перешучиваясь и нехотя споря, похитители вышли на поляну.

– Где Рыжий Фред? – толкнул в бок тощий прыщавого юнца, дремавшего возле старого рассохшегося дерева.

– Уж полдня храпит под вязом. Как перебрал ночью, так все проснуться не может, – лениво зевнул тот.

– Спор вчера был знатный, – согласился тощий. – Если б Одноглазый его не остановил, так он бы и шестой бочонок прикончил.

– А это кто? – ткнул палкой в сеть мальчишка, с интересом разглядывая Эгмонта.

– Попался в наши сети вместо лани, – загоготал краснощекий и, свалив графского сына, словно мешок с картошкой, у костра, потянулся к здоровенной кабаньей ноге, аппетитно попахивающей дымком.

– Фред! – свистнул пацан. – Хромой с Джином подарок тебе принесли.

Под вязом послышались грубые ругательства, и из-под кучи старых засаленных кож показалась опухшая, перекошенная ряха с длинной слипшейся бородой и ярко-рыжей копной давно не мытых, всклокоченных волос.

– Что там у вас? – прорычал Рыжий Фред.

– Да вот гость к нам пожаловал, – подошел к нему тощий и так, на всякий случай, спрятался за вяз. И правильно сделал, потому что в следующую секунду в него полетел старый, растоптанный до дыр сапог.

– Что еще за гость? – недовольно зашевелились кожи.

– Вроде из знатных, сам взгляни, – опасливо выглянул из-за дерева бандит.

Кожи опять зашевелились, и из-под них вылезло существо, лишь отдаленно напоминающее человека: нечто среднее между прожженным насквозь кузнецом, только что вышедшим из адской жаровни, и старым, матерым медведем, неожиданно разбуженным охотником посреди зимы.

– Э-э-э-эр-р! – на весь лес проревел Рыжий Фред, и резкий перегар прокисшего вина удушливым газом (хоть подноси спичку) медленно пополз по поляне. – Развяжите его, – глянул он затуманенным от ночного разгула взглядом на сеть.

Краснощекий тут же освободил Эгмонта, вынул изо рта кляп.

Рыжий Фред подошел к костру и одним махом опустошил бочонок с прошлогодним рассолом, а потом, закусив дюжиной соленых огурцов, выпил еще и две большие кружки пива.

– Ты кто? – уставился он мутными глазами на пленника, смахнув с бороды пену.

– Я Эгмонт, сын графа Аструльского, – с достоинством ответил юноша.

– Да хоть самого короля! – прорычал главарь и с жадностью принялся за баранью кость. – Что ты делал в лесу?

– Я разыскиваю свою невесту. Ее зовут Азель, – ответил юный граф. – Она на Огненной горе, в замке Огненного рыцаря.

– Как романтично, я щас расплачусь, – сплюнул Рыжий Фред. – С этим все ясно. При нем что-то было? – обратился он к краснощекому.

Тот услужливо подвел коня Эгмонта и выложил перед разбойником незатейливые пожитки юного графа.

– Вот это уже интересно, – засунул бандит за пояс кошелек с золотом и охотничий нож, а заглянув в рот лошади, приказал: – Коня в стойло, а этого, – кивнул он на юношу, – продать арабу.

– За меня отец большой выкуп даст! – воскликнул пораженный Эгмонт.

– И в придачу гильотину, – загоготал на весь лес разбойник и, откинув носком сапога в сторону костра лотос, опустошил еще один бочонок с рассолом.

– Цветок верните! – бросился к лотосу юный граф и опять спрятал его на груди.

– Любовничка под навес, да следить за ним в оба. Приставь к нему Прыщавого. И смотрите мне, шкуру не попортите. За каждую царапину сам лично головой ответишь. Сейчас беги за арабом. Его вчера цыган на северной стороне леса видел, – бросил Рыжий Фред через плечо тощему и, громко рыгнув, пошел досыпать под вяз. Уже через минуту лес огласил его раскатистый, громогласный храп.

Эгмонта снова связали и кинули в наспех сооруженный шалаш, приставив к нему мальчишку. Через зазоры прутьев юный граф смог наконец оглядеться. Поляна оказалась большой. Лагерь лесных разбойников, а именно к ним (как вы уже, наверное, догадались) и попал юный граф, был со всех сторон окружен непроходимой чащобой. Небольшие землянки, спрятанные от посторонних глаз сухим валежником, возвышались то тут, то там. Посреди поляны два мутного вида грабителя жарили на вертеле кабана, а рядом с ними варила в котле желудевую похлебку с олениной неопрятная седая старуха с большой бородавкой на носу. Чуть поодаль с десяток душегубов растаскивали по своим норам тряпье из сундуков ограбленного вчера обоза. Там постоянно слышалась непристойная брань, то и дело возникали драки из-за какого-нибудь поношенного плаща или шляпы, старых сапог и штанов. Скрюченный горбатый старик затачивал в стороне нож, искоса поглядывая за расхитителями. Одноглазый цыган азартно играл с круглым, словно шар, толстяком в кости, все норовя приписать себе больше очков. Толстяк время от времени возмущался, громко ругаясь и матерясь, постоянно вскакивал с места, азартно жестикулируя своими толстыми короткими ручками. В конце концов оба схватились за ножи, и если бы не вмешательство горбатого, то точно перерезали бы друг другу глотки. Еще один дремучий, весь заросший шерстью, словно горилла, бандит в ярко-красной атласной рубахе кормил лошадей, которых в лагере было немало. Двое оборванных бродяг плели сети и тянули какую-то грустную песню. Большинство же грабителей просто валялись мертвецки пьяными под деревьями, похрапывая и нервно дергаясь во сне.