Нурек+Рогун=Вечность. Роман

Каждый день в Нурек приезжали новые строители из разных уголков Советского Союза, а жилья для них не было. Приходилось ютиться в кибитках у местных таджиков, в наспех слепленных бараках, в юртах и палатках. Тогда люди всех специальностей и профессий взялись за строительство домов.

Когда выстроили первый четырёхэтажный дом на будущей главной улице города – Ленинском проспекте, на торцевой его стене студенты-практиканты из Московского института имени Сурикова вырезали шагающего человека, позади которого высятся линии электропередач, а внизу написаны слова Владимира Маяковского: «Я знаю – город будет. Я знаю – саду цвесть!» В бывшем здании «Загот-зерно» сделали маленький кинотеатр, где фильмы показывали по частям, чтобы все желающие смогли их посмотреть. Город энергетиков строился быстро, но жилья все равно не хватало, общежития были переполнены, но это людей не смущало. На керосинках варили гречневую кашу, домой приходили только ночевать. Дух романтики, дух юности властвовал на стройке.

… Я Сибирь родную для тебя покинул
И в Нурек уехал раннею весной.
Пробивать туннели, возводить плотину,
Напоить долину вахшскою водой…[3 - Виктор Крашенинников]

Пока строился город на стволе будущей плотины в Пулисангинском ущелье проходчики штурмовали горы. Они – народ прямой и дерзкий, трудились под палящими лучами солнца, вместо узких тропок вырубали в горах широкие дороги и рубили правду с плеча, как скалу, зло, настойчиво. В первые месяцы строительства они проходили в среднем двадцать, тридцать метров, постепенно увеличивая норму выработки в несколько раз. С каждым днём техники становилось всё больше и больше. Местные жители завороженно смотрели на мощные самосвалы и бульдозеры, трогали их, заглядывали внутрь, о чём-то размышляли, а потом просились на работу. Калижнюк охотно принимал местных, знал, что таджик никуда с родной земли не уйдёт. Он будет строить и другие ГЭС на Вахше, если начнёт с самой уникальной насыпной Нурекской плотины, высота которой достигнет триста метров. Здесь будут установлены малогабаритные гидроагрегаты мощностью в триста тысяч киловатт каждый. Впервые будут пробиты в толще гор искусственные русла огромного сечения. Придётся решать множество неожиданных и самых сложных задач. Поэтому каждый человек станет здесь главным. Быть Нуреку или нет зависит не только от решения Партии и Правительства, но и от энтузиазма строителей. В этом не сомневались комсомольцы. Пока в Москве шли дебаты о судьбе стройки, на вершине горы они выложили металлическими буквами надпись: «Нурек будет!» Комсомольцы верили, что первые агрегаты гидроэлектростанции будут введены в строй через четыре года после начала строительства в 1965 году.

Но… наступил 1962 год. Сделано на стройке было мало. Даже самые горячие оптимисты приуныли. Тоннели не пройдены и наполовину, темпы работ отстают от намеченных. Трудно сказать, сколько лет понадобится на строительство ГЭС. Не лучше ли отправиться на более перспективные маленькие стройки на Волге или на Северном Кавказе, или на крайний случай на строительство дорог на Урале – прибыльно и быстро. Народ потянулся из Нурека…

Молодые инженеры собирались в путь потихоньку, в тайне от товарищей. Были среди них такие, кто приносил справки от врача, что здешний климат противопоказан их для здоровья. Но честно сказать, о причине своего бегства, никто из молодых инженеров не решался. Те, кто громче всех ругал дезертиров, в последствии становились в их ряды. Уезжали и забывали о Нуреке, как о страшном сне.

Обо всём этом слышал маленький Ваня, когда родители негромко разговаривали на кухне. Их слова отпечатывались в сознании мальчика, складывались в кирпичики знаний, создавали архив памяти, необходимый для будущего.

– Бежит молодёжь из Нурека. Из десяти молодых специалистов только четверо осталось. Горько мне от этого.

– Что поделаешь, Коля, Нурек – страна контрастов. Если жара, так тело плавится. Если дождь, то ливень проливной, землю смывает. Если ветер, то на ногах не устоять. Вот молодёжь и не может устоять. Пусть едут. Мы без них справимся.

– Справимся, милая. Но было бы лучше без потерь обойтись. Мы с тобой видим, как Семён Константинович изо всех сил старается отстоять стройку, как пытается сломать бюрократическую машину. Но не всё ему удается. Наверху тормозят наше дело, денег не дают, проверяют людей на выносливость, словно мы эту гидроэлектростанцию мирового класса для своих личных целей построить решили. Калижнюк на грани срыва. Боюсь, не выдержит…

Слова отца стали пророческими. Колоссальное, нечеловеческое напряжение свалило сильного человека. Никогда не жалевший себя Семён Константинович, умер от инсульта, мчась в «газике» по московским улицам решать нурекские дела. Он так и не увидел единственную в мире самую гигантскую рукотворную плотину, к которой ведёт одна из главных улиц, носящая имя Калижнюка.

Вопрос: «быть или не быть Нуреку» в те годы не был решён. В Госплане СССР всё ещё не могли понять настало время полной мерой вкладывать сотни миллионов рублей в Вахшский энергогигант или эти деньги быстрее окупятся на Севере или Дальнем Востоке. Новый начальник строительства Константин Владимирович Северанд сделал всё возможное, чтобы доказать, что Нурек уже есть, что его нельзя списывать со счетов. Затратаы можно сократить, если сделать главную часть плотины каменно-набросной из галечника, которого вокруг стройки много. Ядро плотины можно возвести из более прочного и легко доступного саверфобского суглинка. Перекрывать Вахш Северанд предложил мощным взрывом – самым экономичным и быстрым способом. Его поддержал первый секретарь ЦК Компартии Таджикистана Джабар Расулович Расулов. Лозунг «Строительство Нурекской ГЭС – дело таджикского народа!» вывел стройку на новый уровень. Люди осознали, что нельзя стоять в стороне, когда судьба большого дела может стать их личной судьбой. Вчерашние животноводы, садоводы, табаководы и пастухи стали учиться на каменщиков, штукатуров, взрывников, проходчиков, водителей, крановщиков, механизаторов широко профиля. За парты сели более трёхсот человек.

Памирские отроги, бушует Вахш река.
Сюда вели дороги друзей издалека.
Строитель и гидролог прошли немало рек,
Но каждому стал дорог теперь его Нурек.[4 - В. Пучков – монтажник.]

Много позже Ваня узнал о том, что первый начальник строительства Семён Константинович Калижнюк родился в 1900 году. Был он невысоким, коренастым с холодно-серыми глазами и довольно резким характером, который скрывал огромную личную ответственность руководителя за судьбу необычной стройки. Калижнюк не терпел лодырей и карьеристов, обходился с ними строго. Но именно за эту строгость и принципиальность его ценили. Природа наградила Калижнюка прозорливостью и неиссякаемой энергией. Отпусков он не любим, не понимал, как можно отдыхать, когда столько важного ещё не сделано. Каждая стройка для Семёна Константиновича была самой интересной и каждый новый день – самым ответственным.

Жизнь Калижнюка была непростой. Он – сын батрака с пятилетнего возраста пас скот у графа. Ещё до революции приобщился к пролетарским массам. Подростком работал в Ровенских железнодорожных мастерских. В Гражданскую войну сражался в отряде красного командира Пархоменко, потом в первой конной армии Буденного, дрался с белополяками, врангельцами и махновскими бандами. В двадцать лет попал в Среднюю Азию, где боролся с басмачеством. Окончил курсы красных командиров в Петрограде, стал комиссаром, работал с боевыми лётчиками, захотел летать сам. Сдал на отлично вступительные экзамены в Академию имени Жуковского, но был комиссован по здоровью. И тогда началось его приобщение к гидростроительству. В двадцать девять лет Калижнюк уже был начальником строительства Саванского канала в Узбекистане, в тридцать – Дальверзинского канала в Таджикистане, в тридцать три заместителем начальника участка на строительстве каналов в Вахшской долине. А в 1937 году Семён Константинович попал в застенки НКВД по делу Толстопятова. Его обвиняли в разведдеятельности, в связи с зарубежьем и в пособничестве архимандриту Александру Толстопятову, который много раз посещал скиты отшельников в горах Средней Азии. В миру архимандрит носил имя Анатолий Михайлович Толстопятов.

Он был выдающимся человеком, морским офицером капитаном второго ранга. За отличную усердную службу и труды был награжден орденом святой Анны II степени и медалями. Во время Первой мировой войны Толстопятов проходил службу флагманским артиллерийским офицером в штабе командующего учебным отрядом Морского корпуса Его Императорского Величества наследника цесаревича.

По окончании военных действий Анатолий Михайлович прекратил свою строевую службу во флоте и занялся наукой. Его книги «Военно-морской словарь», «Литографические записки по физике», «Курс такелажных работ» стали учебниками в Морском корпусе и мореходных училищах. Кроме них Толстопятов представил Морскому ведомству два своих изобретения: «минный предохранитель» и «компенсационный аппарат для спуска шпонок». Известность ученого росла с каждым днем. Преподавательская общественность столицы отмечала широкий научный кругозор и педагогические способности Толстопятова. Но самого Анатолия Михайловича занимало другое. Следуя давнему решению послужить Богу и посвятить Ему всю свою жизнь, Толстопятов поступил в Петроградский Богословский институт, который окончил в 1920 году со степенью кандидата богословия, принял священство и новое имя отец Анатолий. Но свою преподавательскую деятельность в Училище командного состава он не оставил. Толстопятов обучал физике, механике и высшей математике будущих моряков советского флота до тех пор, пока ему не пришлось встать на защиту церковных святынь, которые были объявлены достоянием республики и подлежали экспроприации. За оказание сопротивления комиссии при изъятии церковных ценностей и возбуждение прихожан против законных действий власти Толстопятова осудили на три года лишения свободы со строгой изоляцией. Местом заключения отца Анатолия стала Петроградская тюрьма. Потом были Соловки, Пермь, Нижний Новгород, Алма-Атинские горы.

Отец Анатолий не роптал. Его выдержка и смирение удивляли стражей порядка. Узнику везде давали лестные характеристики: «Анатолий Михайлович Толстопятов владеет отличным техническим образованием, которое применяет к делу строительства дорог. Порученную работу выполняет добросовестно. По характеру спокоен, застенчив, трудолюбив и дисциплинирован. Поведение хорошее».

В Алма-Ате Толстопятов не раз совершал путешествия в горы, посещал тайные скиты, беседовал с местными пустынниками, мечтал остаться в горах и вести уединённый образ жизни. Но чекисты усмотрели в его действиях другой смысл. Монахов-пустынников обвинили в разведдеятельность и связь с зарубежьем. Отца Анатолия арестовали. Мудрость и твердость его ответов обезоружила чекистов, завела следствие в тупик спасла, жизнь многим монахам. Дело закрыли. Толстопятова освободили весной 1939 года, а всех, проходивших по его делу, осенью. Среди них был и Калижнюк.

Следователь вызвал его к себе, выдал документы и назвал адрес, по которому бывший заключённый Калижнюк должен явиться для назначения на работу. Оказалось, что Семёна Константиновича освободили по приказу Лаврентия Берии, который вспомнил про талантливого молодого инженера, лично представил его Иосифу Сталину и предложил назначить Калижнюка мастером на строительство Каттакурганского водохранилища в Узбекистане. Сталин кандидатуру одобрил, определил чёткие сроки, но… Завершить строительство помешала Великая Отечественная война.

Калижнюк ушёл на фронт, воевал на передовой. В 1943 году в отряде немногих избранных он охранял Тегеранскую конференцию лидеров трёх стран-союзников: Великобритании, США, СССР. В 1944 году, когда наиболее ценных специалистов стали отзывать с фронта для восстановления разрушенного хозяйства страны, вернулся домой и Калижнюк.

Началась череда его больших назначений в гидростроительстве. Но долго задерживаться на одной стройке не получалось. Только наладит он дело, сколотит коллектив, приходит приказ о его переводе в другое место, где всё нужно начинать с нуля.

Семён Константинович всегда держал наготове тревожный чемоданчик, не обременял себя лишними вещами. Длинное кожаное пальто и сапоги были главным его достоянием. В таком виде Калижнюк явился на приём к Сталину в 1951 году. В ту пору он был директором Иркутской ГЭС и прилетел в Москву на личном самолёте ЛИ-2. Вместе с ним в кабинет Сталина были приглашены ещё несколько инженеров-гидростроителей, вид у которых был не лучше, чем у Калижнюка. Придирчиво оглядев вошедших, Сталин спросил Берию:

– Лаврентий, что у нас начальники ведущих строек мало получают?

– Три тысячи рублей, Иосиф Виссарионович.

– Я присваиваю каждому из них звание генерал-директора третьего ранга и назначаю персональный оклад в шесть тысяч рублей. Каждый из них получает новое назначение. Калижнюк поедет на строительство Каракумского канала в Туркмению.

Но и эту стройку Семёну Константиновичу не дали завершить. После введения в строй первой очереди Каракумского канала, в начале 1961года Калижнюк отправился в Таджикистан на строительство Нурекской ГЭС. Советский Союз заявил, что в Пулисангинском ущелье будет возводиться плотина высотой в триста метров из материалов имеющихся в районе Нурека и близлежащего месторождения – сая Саверфоб. Стройка на Вахше привлекала внимание зарубежной прессы дерзостью и решимостью советских инженеров. В реализацию их замысла никто не верил. Зарубежные гидротехники высказывали самые мрачные прогнозы. Говорили о том, что земляные плотины и дамбы строились по всему миру с незапамятных времён, но высота их редко переваливала за сто метров. Гигантами считались плотина Макио в Японии высотой в сто шесть метров, плотина Сер-Понсон во Франции высотой в сто тридцать метров, а самой высокой называли плотину Орвилл в США, которая поднялась на отметку двести двадцать четыре метра. СССР решил установить новый мировой рекорд. В зарубежной прессе началась шумиха. Американский инженер Людвелл Гордон заявил:

– Я видел золотоискателей Калифорнии. Я беседовал с Гербертом Уэльсом – увлекательнейшим романтиком своего времени. У них, друзья мои, смелые мысли. Но то, что задумано вами на Вахше – на целую голову выше этого! Я утверждаю, человечество не знало работ в подобных условиях. Простите, но мне кажется это неосуществимо.

Прогноз Гордона не оправдался. Советский народ взялся за гигантскую стройку. А начал её Калижнюк. Наблюдая за тем, как Вахш, зажатый в узкое ущелье, гремит и пенится, Семён Константинович не раз повторял:

– Проложить тропу для тех, кто идёт следом, вот в чём заключается для меня главная романтика. Потенциальная энергия Вахша больше Волги. Река не должна попусту растрачивать свои силы. С её помощью мы преобразим эту землю. Вахшская долина станет одним из красивейших мест. Нуреку быть! Верю, что его назовут «Жемчужиной Таджикистана».

Ванины родители и все строители Нурекской ГЭС не сомневались в этом. Для них Нурек был настоящей жемчужиной.

Видя неподдельный интерес сына ко всему, что происходит вокруг, Николай Сергеевич Спиридонов постоянно рассказывал Ване об этапах строительства.

– Нашу стройку называют колоссальной, уникальной, грандиозной. Но это не просто знак отличия, а ещё и величайшая ответственность. Понимаешь, сынок, мы здесь в Нуреке не можем пользоваться готовыми решениями, потому что они сюда не подходят. Мы всё начинаем с нуля.

Стройка наша развернулась в узком горле реки Вахш. Здесь частые землетрясения силой до девяти баллов. Нурек от ближайшей железной дороги отделяют горные перевалы почти в две тысячи метров высотой. Они затрудняют движение транспорта и доставку огромного количества грузов, необходимых для строительства.

Во время летних паводков Вахш переносит более пяти тысяч кубометров воды в секунду. Это очень-очень много, сынок. Люди, живущие здесь с давних времён, называют Вахш стремительным, непокорным, бешеным. Взяться за его покорение могли только смелые люди, готовые к решению нескольких сотен самых неожиданных задач. Мы с гордостью говорим о том, что мы в числе этих смельчаков. Слово «впервые» стало для нас главным. Почти всё, что мы делаем в Нуреке, делается впервые. Впервые в толще гор мы пробиваем искусственные русла огромного сечения. Впервые в мире сооружается трехсотметровая насыпная плотина, в которой будут установлены оригинальные малогабаритные гидроагрегаты в триста тысяч киловатт каждый. Это большие мощности, сынок, поверь мне на слово.

Ваня верил. Для него отец – авторитет. Слушать его одно удовольствие. Пусть сейчас многое ему не понятно, со временем всё по полочкам уляжется. Мама иногда знаки отцу подаёт, мол утомил ты ребёнка. А он смеётся.

– Ангел мой, наш Ванюша – мужик настоящий. Я им горжусь.

– И я горжусь, Коля. Ванечка лучший ученик в классе.

– Нет, мамочка, Лаврушка лучше меня учится, – Ваня никогда пальму первенства себе не присваивает. Он знает, что девочек уважать нужно, особенно таких, как Ангелина. Он об этом потом, а сейчас нужно внимательно слушать, что он и делает.

– Папочка, а что дальше?

– Прежде чем построить плотину, мы сделаем туннели, перекроем Вахш, направим его в искусственное русло. Учёные сказали, что это возможно. Вахш так причудливо изогнулся, потому что когда-то его путь преградили каменные глыбы, которые упали в реку после землетрясения и заставили Вахш пробивать себе новую дорогу. А нам теперь нужно показать Вахшу новый, прямой путь. Вот для этого проходчики и пробивают туннели. Их будет четыре: два в нижних ярусах сделают только на время строительства, их потом навсегда закроют. Они нужны для того, чтобы Вахш в сторону отвести. А вот два туннеля в верхних ярусах понадобятся для того, чтобы во время больших паводков пропускать воду из Нурекского моря в русло Вахша.

– Воду из моря? Здесь будет море? – воскликнул Ваня, который море видел только на открытках и не мог понять, как здесь среди высоких гор сможет разместиться синее море. Отец обнял его, сказал:

– Когда мы Вахш перекроем, воды столько накопится, что море здесь обязательно будет. Но нам нужно запастись терпением, Ванюша. Работы много. Вначале мы реку в сторону отведём, русло Вахша высушим, а уже после этого будем насыпать плотину. Плотина наша станет ещё одной горой, но перевёрнутой вниз головой, – отец нарисовал на бумаге, два треугольника вершинами вверх, провёл по ним четыре линии. Между горами нарисовал треугольник вершиной вниз, написал «Плотина». – Вот такая конструкция должна у нас получиться, сынок. Линии – это будущие туннели. Каждый сделают длиной по тысяча шестьсот метров, а шириной более ста квадратных метров, чтобы внутри свободно поместились четыре машины БелаЗ.

– Это такие ярко-жёлтые громадины, которые по склону горы носятся, – пояснила мама.

– Пока на левом берегу строятся туннели, на правом машины и бульдозеры разравнивают площадку под будущую громадину плотины и здание гидроузла. Если ты, Ванюша, хорошенько присмотришься, то увидишь почти на вершине горы огненную точечку. Это – флажок, которым показывает высоту, на которую поднимется наша гигантская, самая высокая в мире плотина.

– Аж голова кружится на такую высоту смотреть, – признался Ваня.

– То ли ещё будет, сынок… – отец обнял сына. – «Терпение и труд всё перетрут». Мы справимся. Подготовительный этап всегда самый сложный. Ошибаться нам нельзя. Мы плотину на века строим. Самая взрывная сила на стройке – это человеческая воля, героизм и величие Духа.