Жемчужница. Рассказы

Маша выдержала его взгляд и даже поблагодарила в душе за помощь.

– Помнишь, мы через костер прыгали? – Иван продолжил, – Так вот, я тогда, как взлетел, так на землю больше и не спустился… – он смотрел куда-то вверх, словно искал нечто, унесшее его тогда,.. – Тесно мне стало и душно! Валилось все вокруг, все чужим становилось… В семье разброд начался, пацан болеть стал… Я тогда подумал, что это мне наказание за тебя… А когда ты исчезла, первое время запрещал себе даже вспоминать о тебе, думал, скорее забуду. А стало еще хуже! Как будто наши отношения были единственным живым местом во мне. И начал я себя терять… Не было никакого удовлетворения ни от работы, ни от семьи… Все обрыдло… Чуть не запил, вовремя остановился… А вышло как… – Иван подошел к окну, – Я от такой жизни начал из дому уходить, просто гулять по городу… А один раз, как нашло на меня, чувствую – надо в лес ехать, – он кивнул в сторону темноты за окном, – туда, где мы Купалу праздновали! Если не поеду – умру! Вот я и рванул… А тут как раз застройка намечалась… Вот я и вписался чудом, сам не знаю, как вышло… И стал для меня этот дом именно домом! Берлогой, лежбищем… – Иван обвел взглядом комнату, – Только мои его сразу невзлюбили. Как чувствовали… Жена недовольна была, мол, только деньги на ветер… Мы там жить не будем… От города далеко, неудобно… Ну и так далее… А я из него выбраться не мог, прямо, корни пустил! Здесь каждая щепочка из моих рук вышла… – Иван погладил перила лестницы, присел на ступеньке, – Все продумано, выстроено… Этот дом – продолжение меня, моей души!… Я пока его строил, понял очень многое… Может это высокопарно звучит,… только не смейся…, я понял суть счастья!

Машка улыбнулась.

– Ну Маш… Я же просил…

– Нет-нет… Я о своем… Пока я придумывала сценарии счастья, ты его постигал… Забавно, не правда ли? Продолжай, пожалуйста…

– Знаешь, я много когда-то читал всякого разного, все смысл жизни искал… А тут просто его почувствовал! Счастье – это делать то, что считаешь самым важным в этот момент. Просто брать и делать! Не взирая ни на что!… Тут все сошлось: и принцип «здесь и сейчас», и реализация себя, и приятие судьбы, и смирение, и осознанная необходимость, и еще много всякого, что в этих книжках счастьем называют… Я, когда понял, просто летал! Все мне было так ясно видно! Где ложь и фальшь, а где самая сердцевина жизни… И я еще стал очень остро чувствовать, куда нужно идти, что нужно делать… Первое время – дров наломал! Мессией себя считал… Пытался своей находкой с людьми поделиться… А они меня не слышат. Слова только воспринимают, а смысл – нет! Они им на душу не ложатся!… Я так всех друзей распугал… С работой дурки напорол! Семью окончательно потерял. Одни головешки от очага остались…

– Подожди, ты же книгу жене покупал?

– Жене… Она злится, с сыном видеться не дает, а ему сейчас отец очень нужен, возраст у него… Вот я и решился на дипломатический ход… А тут ты…

– Ну извини…

– Да ну, глупости! Все правильно! Все вовремя и по силам!… Я уже давно ожидал приближение чего-то важного… Как-то внутренне готовился… Но к такому был не готов, честно скажу…

– Это к чему «такому»?

– Сейчас попробую объяснить… Я когда дом строил, чувствовал такую силу внутри, будто моими руками творится нечто очень важное, нужное… без чего миру не устоять… Понимаешь? А потом меня осенило вот это… ну, про счастье… И каждый раз во мне эта сила просыпается, и я знаю, что нужно делать… Я, когда тебя увидел, тоже это почувствовал… Ну, что нужен я тебе… Вот…

– Может, оно и правда… – Маша заблудилась в клубах дыма. – Я заметила, что ты изменился. Стал жестче, решительней, что ли… Раньше все больше на меня оглядывался, что скажу, что сделаю…

– А такой я тебе не подхожу?

– Я уже тоже не та Марья… За неимением командующего, сама командование приняла. Сама своей воде горшок вылепила… Уж как смогла…

– И как? Нравится самой себя строить?

– Честно? Нет. Но выбора у меня тоже нет. Тут только покажи слабинку, быстро мастера отыщутся… Нет, лучше я сама…

– Да не правильно это! Не должна женщина быть сама! Принимать жесткие решения – не ее работа! Она свою суть теряет. Стены строить, скалы крушить, поля пахать – это для мужика дело, а женщина дом согревать должна…

– Ага! Кастрюли, пеленки, мужнины портки-носки-трусы… Вот тебе бабья доля?! Нет уж, спасибо! У нас тоже мозги есть! И местами, почище вашего!

– Даааа, Мань… Трудно тебе было… Сразу видно… Только спорить я с тобой не буду. Все, если захочешь,.. если духу хватит,.. сама поймешь…

– Что значит: «если духу хватит»? Ты на что это намекаешь?!

– Все, Мань, мир! – Иван налил понемногу в бокалы, – Давай мировую!

– У, хитрющий какой!… Ладно, мир…

…Ночь близилась к концу, когда Иван укладывал гостью спать.

– Спокойной ночи, Марья… Утро все покажет… Спи спокойно, в этом доме тебе ничто не угрожает… – поцеловал в щечку и ушел.

А Машка долго разглядывала уютную спаленку с окном вместо стены. Потом поднялась и встала рядом со стеклом. Совсем близко. И пятна туманчика ритмично появлялись и испарялись на стекле от ее дыхания…

За окном совсем темно. За окном – лес. Их волшебный лес, полный тайн и загадок. Вот он какой теперь… Она так долго пыталась его вытеснить из воспоминаний, что почти забыла его тишину… Невозможную для центра города, в котле которого она жила все эти годы…

Маша открыла окно и ступила на маленький балкончик. Свежий воздух обжег ноздри запахами ночного леса. Когда земля отдает накопленное за день тепло и пышет ароматами прели и тлена. Но, почему-то эти запахи не считаются дурными, хотя суть их – разложение и смерть. Почему? Может, потому, что они естественны? Размеренное течение жизни, живое равновесие, не нарушенное человеческим насилием, не кажется трагичным в своем завершении, а только естественным круговоротом вещей… Тогда почему так болезненны перемены в ее судьбе? Почему она не может зализать старые раны, и жить новым днем? А не эксплуатировать их боль и воспаленное воспоминаниями сознание для зарабатывания куска хлеба? Это ли не извращение? Земля – к земле, прах – к праху…

Машка подняла глаза к небу. Темному ночному звездному небу, без подсветки и шапки городского смога над горизонтом…

– Боже, как хорошо!… – она вдохнула несколько раз глубоко-глубоко, до головокружения, до кашля в отравленных легких. Она откашливалась и снова набирала объем чистоты в себя, снова кашляла, и так долго-долго, пока не проветрила свои засиженные тараканами мозги до понимания, что с дымом из ее легких уходит больная, измученная бабьей дурью, Машка; и возвращается та, прежняя Марья, что прыгала через костер Купальской ночью, крепко держась за руки с самым лучшим из мужчин, и пела протяжные песни так, что все утирали непослушные слезы…

И Марья запела… Затянула прокуренным горлом тяжелую песню-страдание об утраченной любви… Больную-больную… Тянула до хрипоты… Со всхлипами… Пока не выпела все, до донышка. Прислушалась к тишине, отдышалась… Где-то в лесу ночная птица эхом уносила ее песню далеко-далеко, куда уходит любая жизнь, легко и без надрыва, потому что прожита набело, без черновиков и помарок, без оглядки, с ощущением нужности и правильности, с ощущением счастья.

МАЛЕНЬКАЯ БОЛЬ

Звонок!

Телефон!

А она еще на лестнице. Она так торопилась, но немного не успела. Господи! Хоть бы он не перестал звонить!..

Такой тихий, спокойный звонок. Все удивляются, как она его слышит? Но она узнает его издали, через любой шум, среди самых разных звуков различит его трель. Она настроена на этот звук всегда. Даже мертвая, наверное, она бы ринулась к нему…