Жемчужница. Рассказы

«Есть у жизни чувство юмора, ничего не скажешь…» – мелькнуло у Машки в голове.

Это был дом ее мечты…

Вот как оно бывает… Мечтаешь о доме в лесу, а получаешь – квартиру в центре со всеми удобствами, кроме покоя и счастья… Проектом не предусмотрено.

– Выпьешь? Или просто чай-кофе? – Иван хозяйничал за кухонной стойкой.

– Выпью. Чуточку…

– Вот… Ты это когда-то любила.

– И сейчас люблю.

– Ну и замечательно. Ты отдыхай, а я ужин придумаю…

«Спасибо тебе, Ванька… Все-то ты понимаешь…» – Машка потягивала вино.

Иван возился с ужином, что-то рассказывал ненавязчивое, короче, не мешал ей думать. Но ужин поспел, Иван сел рядом, и его глаза требовали ответа.

– С чего начинать? – спросила Машкина обреченность.

– Ну с начала – я уже знаю… Давай с Купальской ночи. С нее, кажется, все началось?.. вернее, закончилось…

– С ночи… Хорошая была ночь, волшебная… Колдовская! – Маша запнулась, – Я после той ночи сама не своя была. От всего. От счастья, от любви… И еще от чего-то… Это потом уже прояснилось от чего… Врач сказал… Ну, в общем, наколдовали мы с тобой тогда…

– Подожди, ты что…

– Не перебивай! Я сама все расскажу. Только не перебивай,… мне еще и самой разобраться надо… – Маша потянулась за сигаретами, – Прости, но я закурю… Да, я была беременна. Да, я тебе не сказала… А как мне было тебе сказать?! Мы с тобой один раз всего виделись после Купалы. И разговор ты с чего начал? С того, что надо завязывать с «этим» делом, потому что страдает твой сын… У меня язык и не повернулся… Хотя я рассчитывала на тебя тогда… Надеялась на что-то…

– Значит, вот, что ты мне тогда не сказала… Я что-то чувствовал. Меня мучило, грызло, но я списал все на больную совесть за мои походы «налево»… Не правильно…

– Чего уж теперь…

– А где ребенок?

– А его и не было… Я тогда перепугалась в усмерть, поревела, подумала… и избавилась, – Маша замолчала.

Иван смотрел в пол, катал желваки…

– А дальше?

– А дальше – жизнь закончилась. Ты же меня о жизни спрашивал? Дальше – началась ра-бо-та.

– Началась? И с чего она началась? – в голосе Ивана звучала сталь.

– Вот с этого и началась… – Маша сделала большой глоток, – Вань, я знаю, что виновата, но не мучь меня, мне сложно рассказывать, тем более что я сама очень старалась это забыть.

– Мань, не ври. Себе не ври. Тебе. Нужно. Это. Мне. Сказать. Давай! Считай, что это терапия…

– Да я этой терапией все эти годы занимаюсь! Мне за нее неплохие «бабки» платят! На «Книгу года» номинируют! Только толку от нее – фиг!

– И тем не менее…

– Тогда подлей немного… Для вдохновения… Эх… Слушай, раз просил… – наиграла Машка, – только предупреждаю, это похоже на глупый роман!

– Давай уже… А то, можно подумать, ты умные пишешь?…

Машка горько усмехнулась, забралась в кресло с ногами, выпустила дым и продолжила…

– Я после… процедуры, жила, как в тумане. От тебя пряталась. Себя грызла. Потом наоборот… А весной, в начале апреля, что-то со мной происходить начало. Я пару дней из дому не выходила – рыдала, белугой выла, остановиться не могла! Думала – все, крыша уехала! А потом,… я даже не помню как мне это пришло,…в общем, я посчитала… В эти дни должен был ребенок родиться… Вот меня и рвало в клочья… А потом я зачем-то в календарь полезла и прочла – на Востоке этот день считают Днем рождения Будды… Вот так… – Машка глотнула из бокала, – Не состоялся мой Будда. А мог бы…

Я, когда еще решение принимала, много всяких глупостей натворила, в том числе и к гадалке ходила… Матерая такая тетка попалась… Так меня взглядом сверлила! Только не послушала я ее. А она, все равно, права оказалась…

– В смысле?

– Она меня уговаривала оставить ребенка. Много всего предсказывала… Новую жизнь, семью, любовь…

– Машка, брось! Ты же знаешь, как это работает! Это же психология…

– Вань, это – РАБОТАЕТ! Как, это другой вопрос. Тут всего хватает…

– Да ты пойми, будущее многовариантно! Каждую секунду мы находимся в комнате тысячи дверей. Какую откроешь, то и получишь. А гадалки, даже если они действительно что-то видят, дают только один вариант, и ты на нем якоришься!

– Вот-вот… Двери, двери, снова двери… И все закрыты… И никогда не знаешь, что там… а она смотрит, и все эти двери перед ней в одну линию выстраиваются, и сквозь замочные скважины закрытых дверей она видит туда… вперед… И дает хоть какую-то почву под ногами… Дает веру в пол… А мне тогда эта вера очень нужна была. Я прыгала в пустоту и боялась в ней раствориться.

Знаешь,… женщина без мужчины, как вода без сосуда… Растекается, теряет смысл… А эта тетка мне сохранила хоть какую-то иллюзию целостности…

Я помню одну фразу, слышу ее с тех пор… «То, что родится, изменит твою жизнь.» Вот оно и изменило… Я после тех апрельских дней стала писать. Сначала просто, как ты говоришь, терапия была… Мне подруга-психолог подсказала, метод есть такой… Сначала боль выписываешь, а потом пытаешься переписать сценарий ситуации… Вот я и выплескивала, выплевывала все из себя на бумагу, чтобы не жгло внутри. Поделиться не с кем было, да и кому такое доверишь?… Вот и писала, писала… Все ситуацию перерисовывала, хороший конец придумывала… Такого наворотила… А потом стала придумывать истории всякие душещипательные… И со временем стало получаться… Товарищ один помог издать. Так и пишу… Дамам нравится… Вот и выходит, своего счастья нет, а другим рассказываю, – Машка горько рассмеялась, – Как кукушка, кому-то годы считаю и собственные яйца в чужие гнезда подбрасываю…

Повисла тишина.

– А на личном фронте как?

– А так же… Все, что появляется – все в топку, все выписывается. А на человеческие отношения сил уже не остается. А может, я их, просто, боюсь?.. Надорвалась тогда, вот и шарахаюсь… Не хочу больше пепел изнутри вытряхивать, больно очень.

– Да-а-а… Марья, и правда, изменилась… Трусихой раньше ты не была. Скорее наоборот. Лезла, куда непопадя. Только успевал тебя ловить…

– Теперь ловить некому. Вот и стала трусихой… Знаешь, без страховки становишься осторожной и пугливой… Вот я и сижу в норке тихо-тихо и графоманю потихонечку… – Машка рассматривала дно своего стакана. – Ой… Устала я что-то… Хватит меня пытать. Сам колись, как она, жизнь-то, складывается? – спряталась за наигранностью Машка.

– Ага, уже сложилась… Как карточный домик. Строил, строил… А потом – одно неверное движение и он – сложился… – горько подыграл Иван.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее… – придвинулась Машкина хитрая усмешка.

– Да ну… Это не интересно.

– Ага. Значит, мне душу потрошить – интересно, я сам – в кусты!? Колись, гад… – Марья плеснула из бутылки в каждый стакан и присела рядом с Иваном. – Давай… Для храбрости… – притворная бравада начинала ее тяготить.

– Да дело не в храбрости… Я вот тут тебя слушал, а свое складывал… – он прямо посмотрел Машке в глаза, искал в них свою Марью… – Для меня тоже Купальская ночь непростой была…