Мелодия одной ведьмы

Ткань взметнулась вверх, под ней оказалась птичья клетка, в которой сидела золотистая сова с яркими голубыми глазами.

Я не сразу поняла, что она неживая, и еле сдержала вздох восхищения, до того удивительным мне показалось это механическое чудо.

Леди Кэтрин тоже смотрела на него с нежностью, наконец она открыла клетку и бережно достала золотистую птицу:

– Это филин. Просто филин. Мой единственный друг в замке. Помню, мне было грустно, а потом Грей смастерил филина. Он как живой, да, дитя?

Кэтрин повернула ключ под изящными перьями, и филин взлетел. Я только слышала звук шестеренок да хлопанье крыльев. На душе стало немного теплее. Казалось, что в этой миниатюрной фигурке действительно спрятана какая-то магия. Наверное, всему виной талант Грея.

Покружив над нами, филин приземлился на плечо хозяйки.

– Признаться, сама не знаю, как все это работает. Магия, да и только, – усмехнулась она и достала лежавшую на столе пачку писем.

– Смотри, это все письма Джозефа. Они такие трогательные. – Леди открыла первое и начала читать:

– Дорогая Китти, пишу тебе из нашего замка. Все готовятся к нашей свадьбе, и кругом царит сплошная суматоха. Отец отчитывает слуг, а матушка вся в хлопотах, ведь совсем недавно у меня родилась…

Леди Кэтрин шумно вдохнула воздух и прижала письмо к сердцу, шепотом продолжив:

– Младшая сестренка.

Она так и застыла, став похожей на статую героини античной драмы. Время шло, а она не шевелилась.

Все-таки это дама меня пугала.

– Леди Кэтрин, – я аккуратно прикоснулась рукой к ее плечу, – леди…

– Пора спать, деточка. Славно, что мы поговорили, а теперь оставь меня.

Эти слова она произнесла, не открывая глаз, ввергнув меня в полнейшее замешательство.

– Эмм… хорошо. Спокойной вам ночи, – я повернулась и быстро пошла к выходу, чувствуя себя окончательно сбитой с толку.

Что за странная леди? И зачем она меня звала? Только чтобы пожаловаться?

С этими мыслями я дошла до своей комнаты.

В душе царила какая-то странная грусть. Подобные чувства, наверное, испытывает человек, прикоснувшийся к чужой мрачной тайне.

Вроде, в моей жизни складывалось все нормально, а мысли о погибшем Джозефе и скорбящей леди не давали покоя.

Неужели она так и коротает целые дни в своей холодной комнате в обществе писем и механической совы?

От моего платья пахло ладаном и лавандой – неизменными спутниками дамы в черном. Казалось, ее драмой пропитались и моя одежда, и мои мысли.

– К черту, – я неуверенно провела рукой по лицу, словно стараясь сбросить груз тревоги и сомнений.

В этот момент настенные часы снова заскрежетали, деревянные створки под циферблатом открылись, и оттуда выехала фигурка попугая с золотистым хохолком. Она со скрипом повернулась, издав странный звук, напоминавший бульканье, и вновь скрылась из виду.

На часах было одиннадцать.

Неужели несносный попугай будет выползать каждый час? Тогда бедной приютской мышке предстоит веселенькая ночь.

С этими мыслями я достала из чемодана недописанное письмо к Жизель и, усевшись за стол, продолжила свою исповедь.

– Фьюю, – раздалось из окна. Похоже, снаружи царит ненастье. Словно подтверждая мои мысли, застучали капли дождя.

«Пишу тебе глубокой ночью, Жизель. Грей Райвен показал мне сегодня замковый сад. Кажется, его абсолютно не волнуют события на дублинской ярмарке: все мысли господина занимает Эллин Форнейт. Он словно грезит о прекрасной мисс наяву.

Не думай, что я его осуждаю, Жизель. И все же эта зацикленность немного пугает.

Хотя, наверное, в Дублине нет мужчины, не ставшего жертвой чар великолепной дивы.

В замке я чувствую себя странно – здесь мило и спокойно».

За окном раздался раскат грома, заставивший меня вздрогнуть. Вдруг я поняла, что грызу кончик механической ручки, видимо, от излишних эмоций.

Если бы это видела мисс Росс, то наверняка мои руки получили бы порцию плетей.

Как же хорошо, что я сейчас не в приюте!

«Леди Райвен добродушна, хоть и ведет себя странно, впрочем, как и все обитатели Лейстрима.

P.S. Жизель, если будешь свободна, узнай у настоятельницы одну вещь. В день, когда меня нашли младенцем у дверей приюта, не было ли при мне фамильных украшений или писем? Вдруг она вспомнит что-то важное, и я снова обрету надежду найти родственников.

Твоя не отчаявшаяся подруга Маргарита».

Я запечатала письмо в конверт, наклеила на него марку и, сняв платье, рухнула на кровать совершенно без сил.

Я сидел за столом, вооружившись ручкой и бумагой.

На белом листе красовались два слова:

«Дорогая Эллин».

Больше ничего мой ничтожный мозг не сумел придумать. Сколько писем должен я ей отправить в надежде на ответ?

Пишу каждый день, а она…присылает короткую записку раз в неделю.

Проклятье! И с каких пор я считаю письма, словно чувствительная барышня? Как у меня получилось дойти до подобного безумия?

«Дзинь», – иронично прозвенел браслет на моей руке – проклятье моей матушки.

Каждый раз, когда я на него смотрел, казалось, что она следит за любым моим движением.

Браслет, не позволявший сбежать, больше похожий на ошейник, которым богатые девицы привязывают к поводку своих маленьких собачонок.

Вспомнились предстоящая свадьба с кузиной и слова матери: «Ты – наследник рода».