Небесные верблюжата

Небесные верблюжата
Елена Генриховна Гуро

Арсен Магомедович Мирзаев

Елена Генриховна Гуро (1877–1913) – поэт и художник «классического» русского авангарда. Входила в кубофутуристическую группу «Гилея» и общество художников «Союз молодежи». Произведения Елены Гуро оказали большое влияние на современников и литераторов следующих поколений.

Спустя 21 год после публикации избранных произведений, выходит третье издание (второе вышло в 2002 г.), исправленное, расширенное и дополненное.

В книгу вошли тексты из прижизненных сборников Е. Гуро «Шарманка» и «Осенний сон», а также знаменитые «Небесные верблюжата» и произведения, печатавшиеся в разные годы в журналах, альманахах и сборниках. Раздел «Приложение» включает в себя «Венок Елене Гуро: 1914–2022» – двенадцать стихотворных посвящений: от В. Каменского и А. Крученых до Е. Евтушенко и С. Бирюкова.

Книга публикуется к 145-летию со дня рождения Е. Г. Гуро.

Елена Гуро

Небесные верблюжата

© А. Мирзаев, предисловие, состав, комментарии, 2022

© Е. Евтушенко, В. Каменский, стихотворения, наследники, 2022

© С. Бирюков, Вс. Зельченко, А. Мирзаев, Е. Лукин, Т. Грауз, стихотворения, 2022

© ООО «Издательство К. Тублина», макет, 2022

© А. Веселов, оформление, 2022

Елена Гуро в своей квартире на Лицейской (Рентгена), д. 4.

СПб. 1900-е гг. Фото М. Матюшина

Елена Гуро у стола в квартире на Лицейской (Рентгена),

д. 4. СПб. 1900-е гг. Фото М. Матюшина

«Творцы будущих знаков»

…У нас не два великих русских поэта-женщины: Ахматова и Цветаева, а три. Я считаю Елену Гуро также великим русским поэтом. <…> Она же, кроме того, создатель поэзии в прозе, что получило большое распространение в ХХ веке (например, Мишо, Рене Шар). Ее так называемые прозовидные вещи – это изумительная поэзия в самом чистом понимании поэзии как таковой. С точки зрения гуманизма, человечности, мне кажется, она сегодня невероятно необходима людям разных возрастов. Это слиянность с природой, благодарность миру. <…> Ее чистота, ее равнодушие к известности в литературе, она как бы одна в мире разговаривает с Творцом, с березами, с птицами.[1 - «Реализм авангарда» (фрагмент из диалога Геннадия Айги и Сергея Бирюкова). Впервые: Вопросы литературы. 1991. № 6. С. 3–15. Цит. по: Айги. Г. Разговор на расстоянии: Статьи, эссе, беседы, стихи / Сост. Г. Айги и А. Мирзаева. СПб.: Лимбус Пресс, 2001. С. 284.]

    Геннадий Айги

«Отбросьте на миг рабскую привычку укладывать все в рамки раз установленные и закрепленные силою традиций и повторений, отбросьте нудные, намозолившие душу штампы, вверьтесь хоть раз порывному голосу вашей до дна встревоженной души и назовите мне еще одного поэта, у кого в ы г о в а р и в ае м о е, з а п е ч а т л е в а е м о е в с л о в е, так безраздельно, неразрывно сливалось бы с п е р е д а в а е м ы м, у кого факты жизни так неразличимо превращались бы в живые факты слова, превращались бы так полно, так убедительно, живо, что сама грань между ними становится несуществующей»[2 - Гусман Б. Елена Гуро // 100 поэтов. Литературные портреты. Тверь, 1923. С. 80.]. – Эти слова, сказанные Борисом Гусманом о Елене Гуро, в какой-то мере объясняют, почему большинство критиков писали о поэте в ее стиле, поневоле перенимая ее манеру и интонацию (отзывы некоторых из них, например К. Чуковского и Е. Лундберга, сводились к обильному цитированию произведений Гуро, как бы оправдывающему слишком «камерный» и «романтический» характер их статей – зачастую вовсе не критических, а скорее восторженно-патетических). Но можно ли удовлетвориться подобным объяснением и принять его за исчерпывающий ответ на вопрос о том, в чем же секрет влияния Елены Гуро на творчество многих ее современников и писателей нашего времени, ее удивительной самобытности и неповторимого своеобразия?… Едва ли. – То, что составляет тайну и сокровенное Художника, расшифровке не поддается. Возможно лишь постепенное, осторожное и несуетное приближение к разгадке.

Елена была младшей из сестер Гуро[3 - Другая сестра – Екатерина (псевдоним Низен; 1874–1972). Сестры были очень близки. М. Матюшин вспоминал: «Они были связаны большой дружбой до самого конца жизни Елены Гуро. Беседуя, они понимали друг друга на “лету”» (Матюшин М. Русские кубофутуристы. Предисловие, редакция и комментарии Н. Харджиева // Харджиев Н. И. Статьи об авангарде. В 2 т. М.: RA, 1997. Том 1. С. 154–155; далее – Матюшин-1997). Катя писала прозу (ее рассказы публиковались в футуристических сб. «Садок судей» и «Садок судей II»), занималась переводом (кн. А. Глеза и. Ж. Метценже «О кубизме» <CПб., «Журавль», 1913> и роман Г. Я. К. Гриммельсгаузена «Чудаковатый Симплициссимус». М., 1924). Екатерина – в одном из писем Варваре Малахиевой-Мирович Елена называла ее «Царевной Катей» – была замужем за архитектором Александром Эрлихом. Второй ее муж – известный детский поэт, писатель и литературный критик Натан (Моисей Павлович) Венгров. У Елены и Екатерины была старшая сестра, Александра Генриховна (1870-е—?). Но информации о А. Г. Гуро сохранилось на удивление мало. Известно, что была она педагогом, преподавала английский и французский языки; дружила с пианисткой и композитором Ю. Ф. Львовой, матерью Ольги Ваксель, актрисы, поэтессы, мемуаристки и музы Осипа Мандельштама. См.: https://www. geni.com/people/Александра-Гуро.]. Родилась она в Санкт-Петербурге 18 (30 – н. ст.) мая 1877 года в семье Генриха Гельмута Георга (Георгия Степановича) Гуро (Goureau; 1835–1907). «Образование Генрих получил в частном учебном заведении и выбрал судьбу военного. На военной службе он с 24 ноября 1854 г., офицером с 11 января 1856 г. За время службы занимал различные должности от командира роты до секретаря штаба войск гвардии и Петербургского военного округа. Находился в действующей армии во время Восточной (Крымской) войны 1853–1856 и Польской кампании 1863–1864 гг. В период с 1885 по 1896 гг. служил начальником Санкт-Петербургского Семеновско-Александровского военного госпиталя в звании генерал-майора, а после в звании генерал-лейтенанта состоял для особых поручений по армейской пехоте при главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа великом князе Владимире Александровиче. <…> В сентябре 1905 г. Генрих Гуро уволен в отставку с производством в генералы от инфантерии. За время военной службы был награжден русскими орденами вплоть до ордена св. Владимира II ст., знаком отличия за XL лет беспорочной службы, также и иностранными орденами»[4 - Сведения из обстоятельной статьи псковского краеведа Алексея Федорова: https://vk.com/@pskovkraeved-u-nas-ne-dva-velikih-russkih-poeta-zhenschiny-ahmatova-i-cve.].

Этьен Гуро (Etienne Goureau; 1795–1873) – дед Елены Генриховны по отцовской линии, сержант армии Наполеона, оставшийся в России после поражения императора в 1812 г., был эмигрантом. Происходил он из дворянского рода маркизов де Мерикур, покинувших Францию в революцию 1793 года. В Петербурге Этьен поменял имя, превратившись в Степана Андреевича, и стал не без успеха преподавать французский язык, а помимо этого – издавать книги и словари. Жену его звали Мария Элизабет (Marie Elisabeth). Другой дед Е. Г., известный писатель, переводчик и педагог Михаил Борисович Чистяков (1809–1885), издавал «Журнал для детей»[5 - В ряде источников неверно указывается, что М. Б. Чистяков был издателем «Детского журнала», первого регулярного издания для детей в России. На самом деле его основал Н. И. Новиков (1744–1818), известный русский журналист, просветитель, издатель. Полное название журнала – «Детское чтение для сердца и разума». Он выходил с 1785 по 1789 г. в виде еженедельного приложения к «Московским ведомостям». А Чистяков в 1851–1860 гг. выпускал «Журнал для детей», который, как отмечал «Русский биографический словарь» А. А. Половцова, «явился вторым солидным журналом после новиковского “Детского чтения”».], писал стихи и сказки. Любимым чтением Елены в ранние годы была изданная в 1846 под редакцией Чистякова книга «Картины из истории детства знаменитых живописцев». Софья Афанасьевна Чистякова (1827–1890), жена Михаила Борисовича, вместе с мужем занималась изданием журнала, впоследствии стала переводчицей, детской писательницей, автором «Истории Петра Великого для юношества» (1875). Ее дочь Анна Михайловна (1840-е?–1906), мама Елены Гуро, с отличием окончившая Николаевский институт, была «женщина даровитая, хорошо рисовала и могла бы стать художником»[6 - Матюшин-1997. С. 152.].

Степан Андреевич, «французский дед» Елены Генриховны, владел в Петербурге особняком на Кабинетской улице, 14 (современный адрес: Социалистическая ул., д. 9), построенном архитектором Адрианом Робеном в 1849 году для него – статского советника, кавалера и преподавателя Павловского кадетского корпуса. Выйдя в отставку в 1867-м, С. А. Гуро жил в этом доме с сыновьями: Генрихом, отцом Елены, и Александром, действительным статским советником, ее дядей.

Детство и ранняя юность Гуро прошли в Псковской губернии, недалеко от станции Новоселье, в деревне, где родители Елены купили участок земли с лесом и поставили дом (именье «Починок» Соседненской волости Лужского уезда; 558 га). Там она с восьми лет начала рисовать и записывать свои первые детские впечатления (в архивах сохранились ее ранние альбомы и тетради с рисунками, стихотворными и прозаическими набросками).

Профессионально заниматься живописью Елена Гуро стала в 13 лет, поступив в петербургскую рисовальную школу Общества поощрения художеств[7 - Общество поощрения художеств (ОПХ) с 1882 г. носило название Императорское ОПХ. Существовало с 1820 г. С 1870 г. располагалось в бывшем обер-полицмейстерском доме на Большой Морской улице, № 38. В феврале 1930 г. Общество было упразднено как «несоответствующее духу времени».]. 1900 год – знаменательный для Гуро. Она знакомится со своим будущим мужем, Михаилом Васильевичем Матюшиным (1861–1934), музыкантом, композитором, художником, теоретиком и исследователем искусства, ставшим до конца жизни самым преданным ее другом и соратником. Спустя двадцать с лишним лет после кончины Елены Генриховны Матюшин пишет о том, как он познакомился с Гуро: «Вспоминаю, как в первый раз “нашел” ее. Я заглянул в мастерскую. Народу мало. Все работали. Елена рисовала Гения с гипса. Я увидал лицо такого воплощения, соединения творящего с наблюдаемым – в нем был вихрь напряжения, оно сияло чистотой отданности искусству. Закрывая дверь, я подумал, как я мог до сих пор не замечать ее. С тех пор я постоянно наблюдал за ней и не раз поражался напряжению ее ищущих глаз. Я постарался поближе с ней познакомиться. Постепенно узнавая друг друга, мы сблизились и стали настоящими товарищами по работе и убеждениям.

Теперь многие говорят о синтетичности искусства. Я немало повидал на свете, внимательно и любовно выделяя все живое и оригинальное. Я нигде и никогда не встречал так тесно сплетавшегося рисунка и стиха, как у Гуро. Когда она работала над словом, она тут же рисовала. Когда она делала рисунок или акварель, она на краю записывала стихи или прозу. <…> Это было какое-то “солнечное сплетение” видения и слышания. Гуляя с ней, я всегда поражался ее контакту с природой, до какой степени она соединялась с окружающей жизнью. Она обыкновенно держала карандаш и тетрадь, шла, смотрела, рисовала и записывала. Когда она на что-нибудь смотрела или слушала, она вся проникалась до конца вниманием, ее интеллект загорался в контакте с воспринимаемым. Она как бы знала “тайны” вещей и умела их всегда переводить в рисунок и слова. Музыку она чувствовала необыкновенно сильно. Она не могла оставаться на симфонических концертах больше одного отделения. Хорошо понимала и любила новую музыку, ее суждения были оригинальны и метки. По внешности это было скромное маленькое существо с незабываемым лицом. Она была очень простая, и люди в трудные минуты шли к ней искать помощи и утешения. Звери ее любили, а она готова была драться с теми, кто обижал животных»[8 - Матюшин М. Воспоминания футуриста // Волга, № 9–10, 1994. С. 84–85 (далее – Матюшин-1994). См. также: Матюшин М. Творческий путь художника. Коломна: Музей Органической Культуры, 2011. С. 63–64 (далее – Матюшин-2011).].

В 1903–1905 годах Гуро и Матюшин посещают мастерскую Яна Ционглинского, превосходного педагога и замечательного мастера, собиравшего вокруг себя талантливую молодежь. В 1906-м, разойдясь с Ционглинским во взглядах на современную живопись, они переходят в частную студию Елизаветы Званцевой, располагавшуюся в доме на углу Таврической и Тверской улиц (как раз под знаменитой «башней» Вячеслава Иванова; Таврическая улица, д. 25, ныне – 35), где преподавали Леон Бакст и Мстислав Добужинский, который описал Гуро в своих мемуарах «Встречи с поэтами и писателями»: «…Я хочу вспомнить тут одну мою необыкновенно талантливую ученицу, Елену Гуро, маленькое, болезненное, некрасивое существо (она умерла очень скоро), которая была очень тонким и очаровательным поэтом. Она успела напечатать только одну маленькую книжку стихов, ею самой прелестно иллюстрированную и посвященную ее сыну, который существовал лишь в ее воображении»[9 - Новый журнал, Н-Й.,1945, № 11. С. 282–283; то же – см.: Воспоминания о серебряном веке. М., 1993. С. 354. При жизни Гуро были изданы две ее книги: Шарманка (1909. Пьесы, стихи, проза) с иллюстрациями автора и тремя рисунками Н. Любавиной и Осенний сон (1912. Пьеса, несколько стихотворений и прозаических миниатюр) с четырьмя авторскими рисунками и посвящением «Памяти моего незабвенного единственного сына В. В. Нотенберг».].

В конце 1904 года Гуро и Матюшин стали мужем и женой, а в 1905-м поворотном году по-настоящему сблизились, стали – «единым», по выражению самой Елены Генриховны. В Санкт-Петербурге вначале поселились на Боровой, д. 19. Лето провели в Мартышкино, под Петербургом. Через два года, в 1907-м, они перебираются из «каменного мешка» Боровой улицы на Петербургскую сторону (Лицейская ул. (ныне ул. Рентгена), д. 4, кв. 4). А еще через пять лет – переезжают на Песочную (ныне ул. Профессора Попова), д. 10, в квартиру № 12 на втором этаже[10 - Дом на Песочной становится настоящим центром русского авангарда. Здесь часто бывают В. Маяковский, В. Каменский, братья Д., В. и Н. Бурлюки, В. Хлебников, К. Малевич, П. Филонов и др. В декабре 2006 г. в этом доме открыли Музей петербургского авангарда (Музей Матюшина). Более подробно о М. И. Матюшине, истории Дома и Музея см.: Мезерин Ю. В. Михаил Матюшин. 1861–1934. СПб.: ГМИСПб., 2005; Домик на Песочной. СПб.: ГМИСПб., 2006.].

В 1905 году Елена Гуро впервые дебютировала как художник, сделав – по предложению харьковского издателя – 26 иллюстраций к четырем «Бабушкиным сказкам» Жорж Санд[11 - Санд Ж. Бабушкины сказки / Пер. с франц. Н. Кранихфельд. С рис. Е. Г. Гуро. Харьков: Н. Кранихфельд, 1905 (типо-литогр. И. А. Цедербаум). Надежда Осиповна Кранихфельд (урожд. Цедербаум, 1875–1923) – революционерка, социал-демократка; дочь И. А. Цедербаума и сестра Ю. О. Цедербаума (известного меньшевика Л. Мартова); переводчица с немецкого и французского языков.]. Спустя четыре года она примет участие в оформлении альманаха издательства «Прибой»[12 - Лит. – худож. альманах изд. «Прибой». Книга 1. СПб, 1909 (титульные листы к рассказу Осипа Дымова «Весталка» и стих. А. Блока «Своими горькими слезами над нами плакала весна»; концовки к рассказу Матвея Кара «Тени»).].

В 1905 году состоялся и ее литературный дебют. В «Сборнике молодых писателей»[13 - Сборник молодых писателей. С.-Петербург, книгоизд. Я. Левенштейн и О. С. Иодко, 1905. С. 119–125.] появился первый прозаический опыт Гуро под названием «Ранняя весна». Через год в журнале «Счастье» был напечатан ее рассказ «Перед весной»[14 - Счастье. СПб.,1906. № 3.].

Но настоящее литературное крещенье приходится на февраль 1909 года, когда вышла первая книга Елены Гуро Шарманка. Большого шума в прессе она не вызвала, но благодаря ей Гуро нашла и благодарных читателей, и людей близких по духу, будущих соратников. Михаил Матюшин писал:

«Судьба этой книги была трагична. Суворин, взявшийся ее распространять, через год вернул все экземпляры нераспакованными. Мы разослали их по библиотекам санаторий.

Шарманку любили А. Блок, А. Ремизов, Л. Шестов. Эта книга многих пленила силой «душевного импрессионизма»[15 - Матюшин-1994. С. 92. М. В. приводит в своем мемуаре это выражение О. Дымова, и там же дает неверную дату издания: «Осенью 1908 года мы издаем книгу рассказов и стихов Гуро под названием “Шарманка” с рисунками автора».].

А в апреле 1910 года выходит в свет сборник, напечатанный на обратной стороне обоев, которому суждено было стать первой книгой футуристов («будетлян», по Хлебникову) – Садок судей[16 - [Сборник I. СПб.: Журавль],1910. Включены два стихотворения и четыре рассказа Е. Гуро. На стр. 56 помещен ее портрет работы В. Бурлюка.]. Эту дату принято считать и рождением русского авангарда как такового.

Именно в год выхода Шарманки состоялось знакомство Елены Гуро и Александра Блока.

В 1912-м, после беседы с Матюшиным и Гуро у писателя и искусствоведа, автора книги «Стереоскоп» А. П. Иванова, Блок записал в дневнике: «…Глубокий разговор с Гуро»[17 - Блок А. Собр. соч.: в 8 т. М., 1963. Т. VII. С. 120.]. Михаил Матюшин в своих воспоминаниях свидетельствовал, что разговор этот «был очень мучителен для нее… Лена обладала огромным разумом и живым творческим словом. С ней не так уже просто было просто тянуть канитель, а надо было и вспыхивать, и я видел, как Блок долго не мог оторваться от Гуро. Да, видимо, все заинтересованно смотрели на Гуро и Блока, делая вид, что разговаривают между собой.

Вышли вместе от Ивановых. Блок шел с женой, но продолжал разговаривать с Гуро. Мы звали Блока к себе, но вновь не пришлось встретиться, дороги пошли разные».[18 - Матюшин-2011. С. 73.]

Интерес к личности и произведениям Елены Гуро Блок сохранял и в дальнейшем. Буквально за месяц до ее смерти, в марте 1913 года, он оставляет в дневнике запись: «…Подозреваю, что значителен Хлебников. Е. Гуро достойна внимания».[19 - Блок А. Дневники 1911–1913 гг. Л., 1928. Т. 1. С. 194.]

И Александр Блок, и Вячеслав Иванов пытались привлечь Гуро к участию в символистских сборниках. Но сотрудничество не состоялось. Дорога, которую она выбрала, привела ее в стан будетлян.

В апреле-мае 1908 года Елена Гуро вместе с Михаилом Матюшиным участвует в «Выставке современных течений в искусстве», организованной Николаем Кульбиным, художником, теоретиком, организатором выставок и художественных объединений, одним из первых пропагандистов нового искусства в России. Еще через год Гуро и Матюшин вступают в группу

Кульбина «Треугольник» и принимают участие в выставке «Импрессионисты», после которой сближаются с братьями Бурлюками, Давидом и Владимиром, и Василием Каменским, а через него, позднее, в начале 1910 года – с Велимиром Хлебниковым. Вслед за Бурлюками Хлебников стал бывать в их квартире на Лицейской, ставшей своеобразной штаб-квартирой кубофутуристов. А в 1912-м, когда Владимир Маяковский приезжает в Петербург, чтобы выступить с докладом «О новейшей поэзии», он тоже знакомится с Еленой Гуро. Благодаря встрече с ней и Матюшиным состоялось второе выступление Владимира Владимировича в печати: два стихотворения («Отплытие» и «В шатрах истертых масок цвел где…») Маяковского и тексты Алексея Крученых попадают в «Садок Судей II»[20 - Сборник II. СПб.: [Журавль], 1913. Включены тексты Гуро из цикла «Небесные верблюжата» и семь ее рисунков.] (февраль 1913) – вместе с произведениями участников кубофутуристической группы «Гилея»[21 - «Гилее» посвящена одноименная глава в мемуарной книге Бенедикта Лившица: ПСт.-33.], в которую они вошли: В. Хлебникова, В. Каменского, Д. и Н. Бурлюков, Б. Лившица и Е. Гуро.

Неоценимую роль для популяризации творчества кубофутуристов и их соратников, а также распространения авангардистских идей сыграло издательство «Журавль», организованное Матюшином в квартире на Лицейской улице, а затем, с 1912 г., – на Песочной. И хотя марка издательства появилась впервые только на второй обложке сборника «Трое» (1913), Михаил Васильевич первой книгой, изданной «Журавлем», считал «Шарманку». Помимо нее, с 1909 по 1918 гг. были выпущены первый и второй «Садки судей», «Осенний сон» Гуро и ее посмертная книга «Небесные верблюжата»; «Битвы 1915–1917 гг. Новое учение о войне» Велимира Хлебникова (1915); скандальный сборник «Футуристы. Рыкающий Парнас» (1914)[22 - Сборник был запрещен цензурой и уничтожен. Из 1000 экземпляров тиража Матюшину удалось спасти около 200.]; «Собственные рассказы и рисунки детей» Алексея Крученых (1914); «Пропевень о проросли мировой» Павла Филонова (1914; под издательской маркой «Мировый расцвет»); брошюра Казимира Малевича «От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм» (1916); партитуры музыкальных произведений Матюшина «Победа над Солнцем» (1913; либретто оперы и фрагменты нотной партитуры), «Дон Кихот. Сюита для fortepiano» (1914); «Осенний сон» (1915; сюита для скрипки и фортепиано); его же теоретический труд «Руководство к изучению четвертей тона для скрипки» (1915) и др. Планировались к изданию и «Бедный рыцарь» Гуро, и «Военная опера» Крученых, и матюшинские «Этюды четвертого измерения», и новое издание оперы «Победа над Солнцем» (с рисунками К. Малевича). Но этим планам не суждено было осуществиться. Последние книги, выпущенные Матюшиным, вышли уже под маркой издательства «Дом на Песочной». Это были сборники поэтов круга Гуро: «Несчастный ангел» Рюрика Ивнева (1917), «Зажженная свеча» Иннокентия Оксенова (1917) и «Невыпитое сердце» Ады Владимировой (1918), посвященное сестре Гуро Екатерине Низен.

Последние годы жизни Елены Гуро пришлись на трехлетие стремительного взлета, быстрого роста популярности футуризма, становящегося модным течением и – соответственно – «обрастающего» критикой, по большей части пародийно-издевательской.

Еще в конце 1909-го Гуро и Матюшин выступают инициаторами создания общества художников «Союз молодежи»[23 - Cм.: Общество художников «Союз молодежи» / Альманах. Вып. 562. СПб.: Palace Editions. 2019; Арская И. И. «Союз молодежи». Сборники общества художников // Энциклопедия русского авангарда. Изобразительное искусство. Архитектура. В 3 т. Т. III: История. Теория. Кн. 2. С. 247–250.], имеющего цель «ознакомить своих членов с современными течениями в искусстве». В марте 1913 года к «Союзу» примкнули «гилейцы», входящие, – по выражению Б. Лившица, – в «гуро-матюшинское пространство». Результатом объединения общества художников и «Гилеи» стал выпуск третьей книжки сборника «Союз молодежи»[24 - СМ-3 (см. список сокращений в начале раздела «Комментарии»). В сборник включен рассказ Гуро «Щебет весенних» (об этом тексте см.: Башмакова Н. Гуро и Хлебников: формы фрагментарного высказывания // Russian Literature. 2004. LV. Р. 37–52).], в предисловии к которому провозглашалось, что «настало время совместного труда – живописи и поэзии для единения и выявления их ценностных различий».

Одновременно с участием в первом «Садке» Гуро принимает участие еще в одной выставке, организованной Н. Кульбиным – «Треугольник-Венок-Стефанос» (март-апрель 1910 г.). В том же году она задумывает работу над произведениями, составившими своеобразную трилогию: «Осенний сон», «Небесные верблюжата» и «Бедный рыцарь».

Пьеса «Осенний сон» – вторая и последняя книга, изданная при жизни поэта, вышла в 1912 году. В ней, как и во всем творчестве Гуро, пронизанном единым мотивом – «реальным» мифом о смерти никогда не существовавшего сына, главным героем является романтик, мечтатель, добрый, нежный, смешной и неуклюжий юноша, страдалец и страстотерпец. В конце пьесы он умирает, но для своей «матери» остается живым. И пафос пьесы именно в утверждении – вопреки и как бы вообще в н е смерти – другой жизни, единения с природой, с любым проявлением ж и в о г о д у х а, воссиявшего и восставшего против косной материи, против бездушия и пошлости «цивилизованного человечества».

Умерла Елена Гуро от лейкемии[25 - Александр Закржевский, автор книги о футуристах «Рыцари безумия», писал в киевской «Вечерней газете» (1914, 23 апр.): «…Более 10 лет Гуро беспрерывно болела странной нервной болезнью, выражающейся, главным образом, в изнуряющей экземе внутренних слизистых оболочек».], 23 апреля (6 мая – н. ст.) 1913 года в возрасте 36 лет. Похоронили ее в Уусикиркко – поселке на Карельском перешейке, где в июле того же года проходил первый съезд русских футуристов, на котором Матюшин вместе с Малевичем и Крученых принимал решение о постановках трагедии «Владимир Маяковский» и оперы «Победа над Солнцем». Художник, критик и искусствовед Александр Ростиславов, один из немногих провожавших Гуро в последний путь, писал в некрологе: «Главная особенность дарования покойной… в исключительной способности по-своему выражать ту силу любви к природе, которая ею владела. Но интимность эта такого характера, что заставляет чувствовать теснейшую связь физических ощущений очарования природой с самой утонченной глубиной душевной жизни, с множеством отзвуков ее на мировые вопросы. <…> Скончалась она в одинокой бревенчатой финской даче на высотах, покрытых елями и соснами. Гроб ее на простых финских дрогах, украшенных белым полотном и хвоей, по лесистым холмам и пригоркам провожала маленькая группа близких и ценивших. Могила под деревьями на высоком холме простого и сурового финского кладбища с видом на озеро, оцепленное лесом. Лучших похорон, лучшего места успокоения нельзя было придумать для покойной, которая и при и жизни так упивалась “зелеными кудрями в небе”, всем миром, “вымытым солнцем”, сердце которой разрывалось “любовью в пространство” – к дереву, вечеру, небу и кусту».[26 - «Речь». СПб. 1913. № 114. 28 апр. – Автор некролога ошибочно указывал дату смерти Е. Г.: не 23, а 26 апреля, имея в виду, вероятно, день похорон. В этой же газете, в номере за 26 апр., в «Справочном отделе», под заглавием «Скончались», среди прочих значилась Матюшина Елена Генриховна. Михаил Васильевич похоронил ее на старом финском кладбище, находящемся на 86-м километре от Петербурга по Средне-Выборгскому шоссе и в 9 километрах от дачи Берга, которую снимал Матюшин). Рядом с могилой М. В. установил скамейку с ящиком внизу, сделав на ней надпись: «Тот, кто хочет познакомиться с произведениями Елены Гуро, может достать их из ящика. Уверен, что они будут положены обратно». Могила Гуро в Уусикиркко (Новая Кирка – в переводе с финского; ныне – Поляны) не сохранилась. Она была разрушена после Отечественной войны 1941–1945 гг.]

В 1914 году вышла – посмертно – самая известная и, пожалуй, наиболее совершенная и цельная книга Елены Гуро «Небесные верблюжата»[27 - Гуро Е. Небесные верблюжата. СПб.: Журавль, 1914. Обложка – по рисунку семилетней Марианны Эрлих, дочери Е. Низен.]. О замысле ее Гуро записывала в дневнике: «Музыкальный симфонизм. Образ прозрачной травки символизирует прозрачную возвышенность души».[28 - Гуро-1993. С. 32. Лариса Гервер в своей книге «Музыка и музыкальная мифология в творчестве русских поэтов (первые десятилетия ХХ века)» (М.: «Индрик», 2001) обращает внимание на то, что «симфонизм» как термин появился в записях Гуро уже в 1910 г., тогда как «официальной датой его рождения» считается 1918 г. (с. 167).] Музыкальные ассоциации здесь не случайны. На творчество Гуро сильное воздействие оказала не только живопись, но и музыка.

Она увлекалась Скрябиным, Рахманиновым, Лядовым, Дебюсси, любила слушать современных композиторов. «Небесные верблюжата» написаны по симфоническому принципу: художественный замысел раскрывается при помощи последовательного развития различных тем и тематических элементов (лирических фрагментов – миниатюр, представленных то как стихотворение в прозе, дневниковая запись, то в виде притчи, дружеского обращения, этюда, монолога-молитвы).