Месторождение №3. Колыбельная

Она дернулась назад, когда Тайка вдруг обернулась и наглядно, с соответствующим звуковым сопровождением, продемонстрировала, что у хозяйки, конечно, зубы есть, но собачьи клыки – все равно куда внушительнее. Я поспешно схватила ее за ошейник и глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки.

– Ты права, – помедлив, с усилием признала я. – Прости. – И спрятала нос в теплой собачьей шерсти на загривке.

Указывать Люту, что делать, а что нет, вправе только МагКонтроль. Уж никак не охраняемый объект.

А с ассоциативным рядом объекту нужно что-то делать. С чего вдруг я вообще вспомнила о моторе и чернильных венах на дне кровавой раны на груди?

Найден и Лют совсем не похожи. Найденыш чем-то неуловимо напоминал матерую, потрепанную жизнью рысь – сильными ногами, быстротой реакции и осознанием собственного превосходства, свойственным крупным хищникам. Лют ассоциировался скорее с куницей: юркий, худой, игривый – но вполне способный при необходимости переломить своей добыче шею.

Ему бы и в голову не пришло делать татуировку, чтобы больше походить на Найдена. С чего я вообще об этом подумала, когда выгоняла его из дома?..

– Перед Лютом извинись, – словно прочитав мои мысли, со свойственной ей безжалостной прямотой отозвалась Беляна. – А лично я готова простить тебя, не сходя с места, за горячий ужин.

Я подняла голову, соображая, в чем успела провиниться перед ней – и покраснела.

Выходной. Я испортила ей выходной.

– Пойдем, – неловко сказала я, кивнув в сторону домика. – И… дай свой переговорник, пожалуйста.

Тайка сочла, что уж первая-то половина фразы точно относилась к ней, и радостно припустила в дом, приготовившись требовать ужин. Мое смущение ее будто бы и не задевало вовсе – может быть, потому, что сама она всегда становилась совершенно бесстыжей, когда дело доходило до еды?

Беляна, во всяком случае, была с ней солидарна.

– Утром извинишься, – сказала она. – Звонки с моего переговорника только прослушиваются, а с твоего должны записываться. Поваришься ночку в собственном соку, глядишь, извиняться будешь искренней.

Я показала ей неприличный жест, особистка с готовностью ответила тем же – и пошла доставать кастрюлю из шкафа. Разумеется, чтобы жизнь не казалась мне сахаром, рта она не закрывала.

– Вообще говоря, будь мы где-нибудь в цивильном городе, я бы посоветовала тебе обратиться к психологу, пока не понадобился психиатр, – сообщила Беляна, звучно громыхнув крышкой. Я поспешно подхватила ее добычу, заодно повелительно указав на глубокую миску по соседству. – Ты постоянно не в настроении, срываешься даже на собственном сопровождающем, довела до истерики собственную собаку…

Я адресовала ей косой взгляд, намекая, что тут мне здорово помогли, но промолчала.

Хотен не раз говорил мне, что к жизни нужно относиться проще. Но у меня получалось еще хуже, чем у него самого.

– Но поскольку мы во Временном городке и в лучшем случае выберемся отсюда через полгода (а в худшем не успеем выбраться вообще), то мой тебе совет: заведи любовника, – невозмутимо закончила Беляна и вручила мне запрошенную миску.

– Это ты что, опять сватаешь мне Люта? – подозрительно уточнила я.

– Этот и сам себя сосватает без проблем, – фыркнула Беляна. – Нет, без разницы, кого. Я же не о спутнике жизни, а всего лишь о любовнике. Тут требований-то поменьше, и найти подходящую кандидатуру вполне реально даже в этой дыре. Впрочем, если сможешь найти себе какое-нибудь занятие для необременительного досуга, тоже сойдет.

Я вылезла из холодильного ящика с четырьмя яйцами и выразительно покрутила руками.

– Необременительного, – назидательно повторила особистка. – Прости, но даже я вижу, как тебя корчит от необходимости ежедневно готовить.

– Тогда зачем заставляешь? – поинтересовалась я.

– Исключительно из любви к твоим страданиям, – заверила меня Беляна, и я с трудом сдержалась, чтобы не запустить в нее парой яиц. Но она, естественно, ничуть не смутилась. – А насчет любовника или досуга – я серьезно. Не хотелось бы сопровождать тебя в специализированном заведении. Не то чтобы компания там сильно отличается, но кормят значительно хуже. Я не готова к таким лишениям.

– Ты знаешь, как вернуть мне веру в себя, – мрачно похвалила я.

– Разумеется, знаю, – непробиваемо отозвалась особистка. – Любовники в этом деле – первостепенное средство. Но там, к примеру, рисование или лепка тоже подойдут, если, конечно, у тебя руки из нужного места.

Судя по сочувственной физиономии, в мой поразительный художественный талант она верила еще меньше, чем я сама.

– В общем, мне без разницы, как, но отвлекись ты уже от работы, – поняв, что ее неверие не осталось незамеченным, раздосадовано потребовала Беляна. – Все равно вы топчетесь на месте, почему бы не расслабиться, а потом взглянуть на проблему свежим взглядом?

Что хуже всего, она была права – в своем бестактно-безжалостном стиле, но права. Десятичасовой рабочий день – отнюдь не залог успеха, как и семидневная рабочая неделя. После определенного момента, на грани выносливости человеческой психики, они дружно становятся синонимами скорого провала.

Но представить в своей жизни любовника…

Я поймала себя на том, что уныло посматриваю на свое искаженное отражение в крышке кастрюли, и вдумчиво показала ему язык.

Краше оно не стало.

Наутро его украсили вместительные мешки под глазами: Беляна как в воду глядела, когда говорила, что ночью я буду вариться в собственном соку вместо того, чтобы спать. Задремать я сумела, только когда Тайка сочла необходимым нахально запрыгнуть на кровать и устроиться в ногах, старательно делая невинную морду и нацелив на меня острое рыжее ухо – а ну как хозяйка все-таки вспомнит про запрет и сгонит?

Хозяйка в очередной раз проявила дюжую безалаберность в вопросах дрессировки и оставила собаку спать на кровати. Поэтому мешки под глазами удачно дополнялись рыжей шерстью, налипшей на домашнюю футболку. На фоне Беляны, выспавшейся и свежей, как майский ландыш, я смотрелась особенно колоритно.

Разумеется, по закону подлости в такое чудесное утро Лют не мог не прийти пораньше.

Тайку его появление привычно привело в восторг, и она немедленно затребовала внимания и ласки, едва не сшибив его с высоты купола в сугроб. Лют, что характерно, даже не стал пытаться поймать животину и устоять на ногах, а сразу отскочил вбок – и возжаждавшая особистского тела собака в пресловутый сугроб воткнулась в гордом одиночестве. Снег Тайку обрадовал не меньше (в нем можно было с шумом рыться), но я все равно зазвала ее обратно в купол – поутру красный столбик в термометре обнаружился ниже собственно шкалы, начинающейся с красочной отметки в минус пятьдесят. Что-то подсказывало, что в такую холодрыгу золотое правило в духе «никто не подозревает человека с собакой» даст сбой, даже если собака будет стильной.

Беляна, выглянувшая в купол следом за мной, вся съежилась и покрылась гусиной кожей. Закутанный до шарообразного состояния Лют поглядывал на нее с сочувственным пониманием и дверцу купола закрыл сразу же, как только Тайка смирилась с неизбежным и поднялась наверх.

– Можно, я у тебя останусь? – жалобно простонала Беляна, поспешно ныряя обратно в дом. – Вы же все равно скоро уйдете, третьей лишней я не буду…

– Оставайся, – легко согласилась я: после вечерней вспышки выгонять людей на мороз (тем более такой!) меня уже что-то не тянуло.

Найден здесь бы непременно вставил что-нибудь про то, что еще одна девушка никогда не бывает лишней. Лют, к моей радости, шутить на подобные темы не собирался, да и вообще держался несколько настороженно – будто ждал, что я снова сорвусь. Заговорить со мной он рискнул, только когда Беляна, обрадованная разрешением переждать утренний морозец, привычно выкрутила до упора регулятор температуры на водонагревателе и прочно оккупировала ванную комнату.

– Все еще сердишься?

– Нет, – призналась я, чувствуя себя так, будто одним вопросом из меня вышибли весь воздух. – Наоборот, хотела извиниться. Вчера я…

– Забыла, что мне есть восемнадцать, – подсказал Лют, видя, что я не могу подыскать слова. – И что я могу исполнять приказ.

Снимать парку он не торопился, и я, проглотив неуместное любопытство (как выглядела татуировка целиком, я еще не видела), отправила особиста в кресло возле буржуйки, наградив за послушание большой кружкой чая. Тайка немедленно уселась у подлокотника, быстро убедилась, что ничего вкусного здесь не дают, но уходить не стала.

– А ты исполняешь приказ? – осторожно спросила я, когда Лют растекся по креслу, блаженно щурясь на огненные отсветы на полу.

– Не официальный, но исполняю, – признался разомлевший особист – и тут же подобрался, выдав привычное: – Только не требуй подробностей. Тебе это ничем не грозит. Честно.

– Что, твой излишне догадливый начальник решил, что нечего тянуть резину с крысами и пора татуировать людей? – все-таки поинтересовалась я.

Лют прищурился, почти сомкнув ресницы, и укоризненно покачал головой.

– Женщина, тебе известно, что любопытство сделало с несчастной кошкой? Или все твои познания в области притч ограничиваются скучающими драконами?

– Еще есть пара историй о драконах гневающихся и одна – про влюбленного, – признав поражение, вздохнула я. – Ты… не боишься?