Не все птицы вьют гнезда

– Саш, – виновато произнес он, – ты, это, не обижайся на меня, что я вот так влетел к вам. Просто я без своей жены не могу заснуть.

Он растянулся в улыбке, как потягивающийся на скамейке жирный кот.

– Ей Богу, – ответила Саша. – Ты иногда, Валерка, как маленький. Ладно, побегу.

– Вот обниму ее и сразу засыпаю.

Валерка нежно обнял Надю. Попрощавшись с хозяевами, Саша прикрыла за собой дверь. Ветер сразу забрался под куртку, и девушка быстро озябла. Яркий месяц проводил ее к дому. Шумно наступая на скрипучий снег, Саша добежала до подъезда, поднялась по запорошенным лестницам, и, как только зашла в квартиру, остановилась перед зеркалом, развязала пеленку и выпустила ненавистный живот, заплакала.

Спустя несколько месяцев поздно вечером Саша почувствовала тянущую боль в пояснице. Ближе к утру боль стала сильнее и навязчивее. Она поняла, что начинаются роды. Одевшись, Саша взяла приготовленные вещи: пару простыней, полотенце, нитки, нож и веревку. Она вышла из подъезда, и теплый воздух коснулся ее кожи. Несмотря на усилившуюся боль в животе, Саша шла довольно быстрым шагом. «А если не разрожусь, да помру в лесу? Ну и пусть, знать судьба мне такая выдалась», – подумала Саша и почувствовала, как по ногам, тонкой струйкой потекла горячая вода. Где-то вдалеке послышалось кукование.

Дрожащими руками она обтерла пеленкой ноги и расстелила простынь. Стало совсем невыносимо, и, присев на корточки, Саша попыталась тужиться. С первого раза ничего не получилось. Держась за толстую, низкую ветку дерева обеими руками, она старалась не кричать, а только мычала. Наконец, после очередной потуги, ребенок плавно, как будто выкатился слезой, оказался на простыни. Саша придержала его рукой. Кружилась голова, она встала рядом с лежащим младенцем на колени, а затем от бессилия почти легла на него. Ребенок негромко крикнул. В округе шумно взлетели птицы. Саша приподнялась и задержала взгляд на малыше, увидела, что это мальчик. Его белое личико, словно в тальке и темнеющая на виске родинка вызвали у нее отвращение. Она потянулась к рюкзаку и подтащила его к себе. Затем накрыла ребенка половиной простыни, стала напрягаться снова. Как вести себя в родах, она узнала от соседки бабки Насти, которая в молодости работала помощницей медсестры акушерки в медпункте и помогала принимать роды. Саша много у нее расспрашивала, а бабка Настя, ничего не подозревая, рассказывала подробности своей бывшей работы. Вот, наконец, после еще одной попытки вышел послед. Саша зарыдала, но тут же оборвала плач. На минуту ей показалось, что именно в чаще леса она могла скрыть всю боль и страх от того, что происходит с ней сейчас. Саша достала катушку с нитками и перевязала пуповину младенцу. Потом взяла нож, потянув пуповину, резанула по ней, потом еще раз. Ребенок тихо плакал. Саша начала отползать назад, упираясь локтями в землю. Какое-то время она ползла, пока совсем не обессилила. Отпустив рюкзак, улеглась на бок. Тело ее дрожало. Неожиданно она услышала необычное, приятное звучание. В лесу, как будто кто-то плакал, но не ребенок, или пел заунывную песню без слов. Из последних сил она приподняла голову и осмотрелась вокруг. Перед глазами все плыло, но Саше удалось разглядеть рядом лежащую тень, крылья которой плавно двигались. Сначала она подумала, что это тень дерева, а крылья – это ветви, но через несколько секунд Саше удалось рассмотреть в тени женское лицо. Тень двигалась, и когда поворачивалась в профиль, то у нее явно были нос и губы и иногда на лицо ниспадали длинные волосы.

Саша продолжала слышать божественное пение. Слезы текли по щекам, и она уронила голову на землю, не в силах выдержать поглотившую ее боль.

Очнувшись, Саша поднялась с земли, придерживая низ живота, двинулась из леса. Мысли в голове путались. Иногда она замирала и прислушивалась к шуму дороги. Уже поздно вечером открыв дверь в подъезд дома, Саша медленно поднялась по ступеням в квартиру.

Глава 5

Проснулась Саша от громких ударов. Она приподняла голову, встала и вышла в прихожую. Потом поняла, что стучат в окно. Тот, кто стучал, забежал в подъезд и начал колотить уже в дверь. Саша, держась одной рукой об косяк, толкнула дверь другой, та резко распахнулась. Чуть не сбив ее, в комнату забежала Надя и тревожно уставилась на бледную подругу.

– Стучу тебе, стучу, – затараторила она возбужденно. – Сашка, представляешь, а? Вернулись из леса Валерка с евонным отцом, притащили медвежонка, мертвого, конечно. Ох, душегубы. Я их спрашиваю, мол, зачем он вам? Ни шкуры, ни мяса с него нету. Да еще и медведицу без ребенка оставили. А они мне говорят, что их там было двое, медвежат-то, ей хватит. Если бы не мы его, то он бы нас сдал своей мамаше, говорят. И щас, говорят, ты нас бы искала уже.

Надя взволнованно смотрела на подругу, обратив внимание на живот, спустившийся, словно шар. Она размахивала в стороны, а Саша безучастно молчала.

– Спрашивают у меня, виноваты ли они, – быстро продолжила Надя, – что он вышел к ним. Мать-то неслышно было, вот они его и торкнули. Вышел к ним и второй, но они уже этого погрузили на машину и поехали. Наверно за ним и медведица вышла, но им это уже не известно. Славьте тебе Господи, не догнала нас, говорят.

Она перекрестилась, и наигранно засмеялась.

– И еще смеются, душегубы, – не останавливалась Надя. – Представляешь? Саш, Саш, ты чо родила, что ли? Я, как чуяла, прибежала. Думаю, чо тебя целый день нет дома. Я ведь приходила уже. Господи, куда же ты его дела? Саш, чо убила что ль его-о?

Надя зажала рот рукой и протяжно произнесла последнее слово, покосившись по сторонам. Она, почти не моргая, смотрела на Сашу своими раскосыми глазами. У Саши покатились слезы, и она, молча, развернулась, держась за низ живота, пошла обратно к кровати. Села на кровать, оперлась на локоть и, тяжело дыша, закинула ноги на матрац.

– Они говорят, что шкурку оставят нашему будущему ребенку – продолжила Надя. – На пол, сказали, бросят. Зачем мне дома мертвечина такая на полу? Саша, как быть? Надо позвать врача, Саш, слышишь?

Саша продолжала смотреть на Надю, не произнося ни слова. Надя быстро прошла из комнаты в комнату. Не увидела никаких напоминаний о родах, только бледная и измученная Саша, у которой больше не было ненавистного живота. Надя постояла еще минут пятнадцать и вышла из дома, плотно закрыв за собой дверь.

Все вокруг поглотила тьма. В лесу слышался шум взлетающих птиц, уханье совы и глухое ворчание. На простыне шевелился ребенок и беспрестанно плакал. Недалеко от него послышался треск веток. Показалась медведица. Она целенаправленно двигалась на привлекающий ее звук. Медведица остановилась в двух метрах от плачущего комка, который явно был голоден. Рядом утыкался носом в мать медвежонок. Медведица обнюхала младенца и тихонько тронула его лапой. Затем она прильнула теплой мордой к его головке. Вскоре по лесу эхом раздался медвежий рык. Следом за рыком послышался взмах крыльев большой птицы.

Утром Саша не смогла встать с кровати. Лежала и смотрела в потолок, вспоминая о ребенке. Она подумала о том, что ее отец вместо нее хотел сына, а потом мечтал о внуке. «Мальчик. Что же с ним? Как же теперь жить?» – с болью подумала Саша и снова проваливалась в сон.

В незапертую дверь зашла Надя, за ней неторопливо следовала бабка Настя – приятная женщина семидесяти пяти лет, с седой головой и мудрым взглядом на жизнь. Та, самая бабка, с которой Саша говорила о родах. Надя открыла окно в комнате, так как было душно. Бабка Настя подошла к Саше, отодвинув одеяло, затем поджала синюшные губы и вскинула брови.

– Девка, – строго сказала бабка. – Ты чо это удумала? Нукась вставай-ко. Ходить надо, а она лежит. Живая? Живая. Поди на дворе утро, надо подниматься. Лежанка тебе не поможет, а угробит запросто.

Саша открыла глаза и застонала. Бабка Настя начала ее придерживать за плечи, а Надя потянула за руки. Саша, застонав громче, смогла спустить ноги с кровати и поднялась. Пол залило кровью.

– Надька, – скомандовала бабка Настя, – таши тряпки какие-то, да поболее. Вытирай. Ох, девка, девка. Налупить бы тебя, да поздно.

Надя отняла руки от сидящей подруги, торопливым шагом подошла к шкафу, открыла дверцу и начала брать с полки полотенца и простыни. Бросив полотенце, придавила его ногой к испачканному полу. Потом женщины помогли Саше переодеться и снова уложили ее на постель. Бабка Настя пошла топить баню, а Надя осталась сидеть рядом с подругой. Саша еще поспала. Вернувшись, бабка Настя оперлась на дверной косяк, сняла один сапог и поглядела на Надю.

– Баню затопила, – сказала она. – Надь, через часа два приходь снова. Поведем Сашку в баню, ладить ее буду неладную. А пока иди отсель, да отдыхай. Не дело тебе тут сидеть, глаза насматривать. Вот родишь, тоды будешь и ты все знать.

– Ладно вам, баб Насть, – отмахнулась Надя. – Вы думаете, я глупая? Не древний век же, без слов все понятно. Ну да ладно, если чо зовите, я дома.

– Надь, – неожиданно окликнула Саша.

Надя обернулась.

– Слышь, грех какой на мне. Убила же я ребенка своего, родное дитя на съедение волкам отдала.

– Куда дела-то? – с тревогой в голосе спросила Надя.

Саша закрыла глаза и ничего не ответила.

– Понятно ей, – пробурчала бабка. – Вижу уж, как вам понятно.

Перед тем как уйти, Надя подвинула испачканное кровью полотенце к выходу.

– Потом в бане замочу, – сказала она, – постираю, покамест тута полежат.

Бабка Настя заварила крапиву и поставила кружку с настоем остужаться. Туго связала Сашу простыней, словно младенца, и накрыла одеялом. Когда баня была затоплена, Саша уже могла передвигаться. Она надела цветной халат, который подарила ей на шестнадцать лет мама.

Открыв тугую дверь, снова появилась Надя.

– Ох, Валерка, – недовольно сказала Надя. – Обещанного три года ждут. Сегодня же скажу ему. Саш, ты не переживай, сегодня же сделает твою дверь, как миленький.

Женщина увидела ослабленную Сашу, которая стояла, держась за спинку стула.

– О, – подбадривающим голосом произнесла Надя. – А ты уже сама стоишь. Ну пойдем в баньку, полегчает может, вишь, как тело твое ослабло.

– Тело ослабло, – словно эхом повторила Саша, – а душа померла.

Саша крепко схватилась за Надю и прильнула к ее уху. Надя испуганно вцепилась в локти подруги.

– Надя, – хрипло сказала Саша, – Слышала я, как Сирин поет. Точно Сирин. Слышала и не могу забыть. Так и стоит в ушах пение. Хочу я свободной быть, но не могу. Будто крыльев у меня нет. Нет у меня ни цели, ни воли, словно меня лишили жизни. Кто это сделал? Плачет душа моя. А у души нет рассудка. Уходи Надя, скоро смерть придет на землю. Птицей взлечу на небеса. Птицей…

Саша уронила голову на Надино плечо. Надя и бабка Настя переглянулись.

– Саша, Саша.

– Не дрейфь, Надя, – произнесла бабка Настя, – бредит она. Температура что ль поднялась? Градусник есть?

Она подошла и прикоснулась губами ко лбу Саши.

– Нет, вроде нету. Айда в баню. Сашка, можешь идти?

Саша кивнула. Надя взяла под руку подругу и помогла выйти из квартиры. По тропинке, выложенной досками, они дошли до бани. Женщины помогли Саше раздеться, и бабка Настя плеснув на полку кипяток, опустила веник в таз с горячей водой, что стоял на полу. Она привычно вылила на каменку кипящей воды из ковша. Раздалось ворчливое шипение, и тело женщин обожгло паром. Бабка помогла лечь Саше на полку. Надя к тому времени вышла и направилась в Сашину квартиру, чтобы забрать испачканное белье, что оставила в комнате.