Ангелы тоже ошибаются

Очнулась Ниночка от того, что по её лицу скользило что-то тёплое и приятное. Попыталась открыть глаза, но тут же зажмурила их обратно. Наглый, весенний, солнечный луч, падающий из большого окна на изголовье её кровати, ослеплял и не позволял увидеть, где она находится.

– Ой, она проснулась!

Над Ниной наклонилась пухленькая девушка, вся в белом, с круглым, простодушным лицом и такими же круглыми васильковыми глазками.

Нина слабо пошевелила непослушной рукой. Ей захотелось прикрыть ладошкой глаза от яркого солнечного света, но рука была слишком тяжела.

Синеглазая девушка поняла больную и легко метнулась к окну, чтобы задёрнув серую шторину, погрузить изголовье кровати Ниночки в приятную полутень.

– Вы не представляете, Ниночка Петровна, – защебетала девушка,

– Как хорошо, что вы наконец-то очнулись! А как ваш муж переживал-то! Все три дня здесь дежурил, и лишь вчера вечером старшая медсестра просто приказала ему пойти домой и отоспаться! Да вы не думайте, он скоро появится! Ой, надо же сестре старшей сообщить, что вы в себя пришли!

Девушка выскочила из палаты, теперь-то Ниночка понимала, что она в больнице, но никак не могла понять, как она сюда попала, и что вообще происходит?!

Что там эта сестричка сказала про мужа?.. Нет у неё никакого мужа!

В палату почти вбежала среднего роста молодая женщина в белом, с голубой отделкой, медицинском костюме, на кармашке которого в районе груди был закреплён бейджик. Великолепные, чёрные кудри женщины горделиво струились из-под медицинского колпака и пружинили в такт шагам своей хозяйки. Возможно, что это не совсем правильно, распускать волосы в больничном отделении, но даже Нина, в своём сегодняшнем состоянии, поймала себя на мысли, что грех прятать под колпаком такую красоту!

– Привет, дорогая! Наконец-то ты пришла в себя! Ты меня хорошо видишь? Скажи что-нибудь или просто кивни! Узнаёшь меня? Покажи глазками, ты помнишь, кто ты и что с тобой произошло?!

Между тем она уже профессиональным жестом коснулась лба Ниночки, приподняла слабенькую руку подруги за кисть, положила аккуратно её на место вдоль тела, прижала кончиками пальцев пульсирующую синюю венку на запястье и притихла, внимательно наблюдая за секундной стрелкой на своих миниатюрных наручных часиках.

– Слабовато… Андрей Романович заканчивает операцию. Потом непременно зайдёт к тебе! Он – твой лечащий врач! —

– ответила такая знакомая Нине женщина на вопросы, которые Нина непременно бы задала, если бы у неё для этого нашлись хоть какие-то силы…

Ниночка взглянула на бейджик и едва заметно улыбнулась своему узнаванию: – Это же Гуля, симпатичная, ладненькая татарочка, с которой жизнь свела её случайно года полтора назад! Но разве бывают такие встречи случайными?!

– Гуля! Гулечка! – ещё не исследовав силы своего голоса, почти шептала Нина.

– Я и не знала, что ты Гульнара Асхатовна! Почему я здесь? Почему я нахожусь в твоем Центре СПИДа?

– Ну ты даёшь! – засмеялась Гуля, – это сороковая больница! Я уже десять лет как ушла из Центра и работаю здесь старшей медсестрой! Попей водички… вот так, хорошо… молодчина!

– Гуля, что со мной случилось? Почему я здесь? Я не помню…

– Так я тоже лишь со слов твоего мужа знаю всё! Когда тебя привезли, у меня была смена дежурная в ночь, ну ты помнишь, у нас раз в месяц такие, для проверки работы медперсонала организованы… да не в этом суть!

Я тебя опознала и чуть с ума не сошла от этого узнавания!

По Ниночке было видно, что она ничегошеньки не понимает:

– Погоди, Гуля! А что, скажи, со мной случилось?

– Да на тебя же с крыши огромная сосулька упала, как она тебя не изрезала, просто повезло!

Гуля всплеснула руками и тут же кокетливо потянула вниз свою сияющую чистотой медицинскую курточку, натягивая её на груди.

Потом наклонилась поближе к лицу Ниночки и доверительно сказала:

– Мы тут с мужем твоим подружились за эти двое суток, с Александром Викторовичем, но ты не ревнуй! Он у тебя такой великан! – Гуля прикрыла рот ладошкой, сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос.

Знаешь, это правильно, что ты к нему вернулась! Мне кажется, он тебя по настоящему, искренне любит!

Нина поморщилась, не понимая. Что-то никак не складывалась у неё в голове понятная картина того, что с ней приключилось.

– Ты поспи! Вот Андрей Романович тебя посмотрит, сделает назначения, а я приду после него, и всё тебе ещё раз смогу рассказать… Ты знаешь, так бывает после травмы, когда последние события блокируются в памяти.

Гуля аккуратно пристроила кисть Ниночки на кровати, поправила одеяло и пошла к дверям, всей спиной выражая своё замешательство, а возможно, что просто обдумывала, что можно сказать Нине, а что нет.

«Да и пускай! – подумала Нина, – разберусь. Но муж-то откуда? Не настолько у меня память отшибло, чтобы не помнить, что я уже вдова лет пятнадцать».

Решив подумать об этом потом, когда у неё появится больше сил, а сейчас-то она и так их немало потратила, Ниночка закрыла глаза и уснула.

А во сне она стелила только что отглаженную чистую скатерть на овальный стол, ставила на неё тарелки, столовые приборы, салфетки. В квартире вкусно пахло мясом, приготовленным «по-капитански», в кастрюльке с картошкой таяло сливочное масло. Да и сама Ниночка словно таяла в ожидании дорогого гостя…

Она прекрасно помнила его имя и то, как он выглядит… Сашка… Её любовник… От слова «любовь»…

Ниночка спала, улыбаясь лишь уголками губ, и не видела, что у кровати, на которой она лежит, стоят в глубокой задумчивости две тёмные фигуры, в которых, открой она глаза, то непременно узнала бы Коротышку и Долговязого.

– У неё что, блокировка памяти не сработала? Или ты вообще про неё забыл? – спросил мрачно Долговязый у Коротышки.

– Да ты чё гонишь? – заныл Коротышка, – Как я мог забыть? Я сделал так, так и так!

Коротышка пощёлкал пальцами над головой Нины, показывая, в каком порядке было сделано сие действие.

– А так, в заключение?! – грозно спросил Долговязый, выполнив в воздухе почти неуловимый двойной щелчок своими длинными пальцами.

– Да сделал, кажется! Но ведь метеоусловия… давай пометим сбой программы! Не вспомнит она ничегошеньки, зуб даю!

– Мне твой зуб гнилой никуда не упёрся! Ох, надо было труповозку вернуть!

– Ты что? Живодёр? У неё ж душа живая была, а ещё любовь…

– Любовь… какая любовь? Это лишь в книжках! Эх, неправильно это всё! Уходим!

Глава 3

Ниночка спала. Она вообще не имела ещё сил, чтобы долго бодрствовать. Те минут двадцать, что она проговорила с Гулей, отняли все её силы, а их срочно надо было восстанавливать, чтобы…

«Чтобы что?!» – спрашивала мысленно себя женщина в полудрёме и сама себе же отвечала:

– Чтобы разобрааааа… ться!

– Аааа! – зевалось ей сладко, и мозг, словно под воздействием чего-то принудительного, категорически отказывался в чём-либо разбираться.

Она заспала тот момент, когда её осматривал врач, спрашивал её о чём-то, как молоденькая, круглолицая сестричка с васильковым цветом глаз ставила ей назначенный укол.