Рассыпать золою.
Расступилась перед ней
Нежных жизней стайка,
И прилип к груди, как клей,
Снег алмазной майкой.
Вот она сюда идет,
Это Маргарита.
Под ногой играет лед,
Дверь метро открыта.
Может, эта дверь метро —
Черная шкатулка,
Что хранит в себе добро
Радостно и гулко.
Из безумной черноты
В белизну густую
Выйдет пламя – выйдешь ты,
Плача и ликуя.
Ты, старик, как боровик,
В клинописях века.
Мир к усам твоим приник
Сединою снега.
Прядь висит. Ее отбрось
Дирижерским жестом.
Сердце с петель сорвалось,
Поменяло место.
Вот она идет к тебе
Лучшей ученицей.
Руки в шерстяном тепле,
Словно за границей.
Ты с нее скорей стяни
Толстое вязанье —
Руки Родине верни —
Страсти и дыханью.
Вы немолоды уже.
Вас стреляют зорко
На высотном этаже
Молодой галерки.
Но идете вы в ночи —
Вечные ищейки —
Чтоб гореть, две свечи,
На Тверской скамейке.
***
Седовласый старичок
И седая дама,
Богов сдвоенный снежок,
Пущенный упрямо.
Вы летите в ночь одни
Посреди народа.
Шарф Ее фате сродни
И веленью моды.
Шарф Его, как два крыла,
Бьется за плечами.
Лед рекламного стекла
Праздник излучает.
Так идут они Москвой,
Воедино слиты.
Мастер Генрих звать его,
Фею – Маргарита.
И неважно, кто они:
То ли музыканты,
То ль художникам сродни,
То ли просто франты.
Так идут они, собой
Время прорезая —
Двое, ставшие судьбой,
С ясными глазами.
В теплый дом они зайдут,
Где века их ждали.
Пальцы ощупью найдут
Клавиши рояля.
И сыграют жизнь и смерть,
Встречи и разлуки —
Только б вместе им успеть
Снять с рояля руки!
Пусть на кухне загудит,
Словно поезд, чайник,
Из-за штор окно глядит
Снежною печалью.
Пусть огромный апельсин
Смотрит семафором,
Голоса немых картин
Что-то шепчут хором.
Все равно они уйдут
На войну искусства —
Грудью защищать редут
Молодого чувства.
И со сцен в полупустой
И битком набитый
Зал – кричать: глухие, стой!