Репетитор

Репетитор
Елена Любимова

В дебютном романе Елены Любимовой «Репетитор» вся правда жизни, как она есть, без прикрас. Жизнь на дне, море опасностей, страсть, любовь, разочарования, боль, кровь, криминал и, в противовес им, доброта, что спасает мир. История умной, образованной, красивой девушки Вики, репетитора английского языка. Она работает без выходных, чтобы содержать себя и маму. Они снимают комнатку в старой общаге на краю далёкого подмосковного городка. Несколько лет назад они приехали сюда в надежде покорить Москву. На их пути много трудностей и проблем, которым, кажется, нет конца. Но они сильны, особенно Вика. И что бы ни происходило в жизни, она борется и старается победить даже там, где никто другой не мог сделать это. Ведь когда-то мама дала ей имя Вика, Виктория Викторовна. Победа в квадрате. Чтобы побеждала она. Всегда.

Елена Любимова

Репетитор

Глава 1.

Ночь. Январь. Морозно. В мрачных коридорах казённого помещения гулял ветер. Внутри было чуть теплее, чем на улице. Форточки с шумом бились о решётчатые окна, готовые оторваться и вылететь наружу. На свободу. Туда. Они могли сделать это, а больше никто. Здесь. Никто.

Мальчик бежал по тёмным длинным  коридорам, что казались ему бесконечными. Он не мог найти выход, окончательно заблудившись в этих лабиринтах. И слёзы боли, обид и отчаяния капали из его огромных прозрачно-голубых, но теперь отёкших воспаленно-красных глаз, и даже не думали прекращаться. Он вдруг остановился и истошно закричал:

– Пить! Пить! Пить! – а дальше что-то неразборчивое, только ему понятное. И снова то бежал, то останавливался, не находя выхода из невероятно длинных, узких, петляющих коридоров, что наступали на него со всех сторон. Крашеный с потёками потолок, грязновато серого оттенка стены, крепко закрытые деревянные двери были для него страшными монстрами, что в любой момент могли  накинуться и поглотить его. Всего. Целиком.  Он не был там раньше. Он был там один. Ему стало страшно. Впервые в жизни так страшно. Просто до жути.

Неловко поскользнувшись на недавно вымытом полу, он больно упал, разбив вдребезги свои колени. И на мгновенье задержавшись, жадно слизал солёную с них кровь и побежал дальше. Куда? Зачем? Он не знал этого. Он просто пытался вырваться на  свободу, куда-то туда, где, как он верил и знал, ждала его мама. Единственный человек, который любил его. Единственный человек, которого любил он.

– Мама, мама, мамочка, – кричал он в отчаянии, барабаня, что есть сил,  маленькими кулачками то по наглухо закрытым дверям, то по стенам, что стояли вокруг него непреступными пугающими крепостями, не оставляя ни малейшего шанса на побег.

– Ма-ма, ма-ма, ма-моч-ка, – вторило бесчувственное эхо, – ма-ма, ма-ма, – уходя куда-то вдаль, растворяясь в холоде и полнейшей темноте.

Мальчик находился в тупике, не имеющем выхода. Люди в белых халатах бежали за ним. Их было несколько, этих мужчин и женщин.  Они догнали его. Он плакал, кричал, пытался вырваться, извиваясь всем телом, убегал от преследователей своих. Но через несколько метров, оказавшись в окружении, он в отчаянии кинулся на стену, с грохотом ударяя по ней кулачками, сильно стуча головой… Его  снова схватили, держали в несколько пар рук. Держали крепко. Не вырваться больше. Он сопротивлялся изо всех сил, как мог, как знал, как умел в свои примерно лет восемь, или около того.

– Кусается, зверёныш, – недовольно пробасил один из преследователей.

– И меня укусил! Смотрите, кровь! – взвизгнул женский голос. – Сделайте что-нибудь.

– Сейчас. Укол ему. Быстро, – ответил первый тем же басом. – Нет. Два.

– Мама, мама, мама, – чуть слышно прошептал мальчик свои последние слова, уходя далеко в глубокую сонную неизвестность. Красивая голова его вдруг безжизненно повисла на плечах, разбросав вокруг кудряшки волос. Неугомонное молодое тело стало невероятно мягким и податливым, расползаясь бесформенной массой на полу. Чьи-то сильные руки подхватили его, подняли вверх, стремительно унося куда-то…

– Ваня, Ванечка, Ванюша! – закричала Кира. – Сынок, сыночек мой, – всхлипывала, просыпаясь, она. Слёзы текли по её щекам сплошным потоком, ни на секунду не останавливаясь. – Как же ты так? Зачем? Там так нельзя. Там по другому надо. Как же ты там без меня? Теперь без меня. Навсегда. Мы не будем вместе…, – мозг стрельнул предательским «никогда». Кира промолчала. Она ненавидела это слово. Оно отнимало надежду.

– Он в психушке. Они думают, что он ненормальный, – заламывая до боли руки, рыдала она, не в силах остановиться. – А он нормальный, нормальный, нормальный. Это я… Я сделала его таким. Это я…, – продолжала она, не обращая внимания на бесконечные слёзы, что текли поеё ещё молодому, но страшно измождённому лицу, падая тяжёлыми каплями на почти неживое тело, – я во всём виновата.

Она дышала с трудом. Вокруг пахло плесенью. Сильно. Не хватало воздуха. Не хватало сил. Казалось, Кира резко постарела за последние несколько дней. Здесь не было часов. Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как их арестовали. Два, три дня, больше… Она не следила за этим. Утро, день, ночь… Неважно.  Всё время холодно, сыро и темно в одиночной камере СИЗО. Всё время вызывали на допросы. Судебно-психиатрическая экспертиза. И допросы, допросы, постоянные допросы. Спрашивали обо всём и даже о том, о чём она сама не хотела думать и вспоминать. А надо. Видно, время пришло за всё отвечать. Она знала, что будет так. Она ждала этого.

А время здесь текло по другому, как будто даже остановилось совсем. Всё осталось в прошлом и только в прошлом, о будущем не думалось. Да и как можно думать об этом, находясь здесь? Никак. Да, говоря откровенно,  она давно забыла о себе, забыла с тех самых пор, когда пошла не туда… И всё это время, когда она шла не туда, только один человек удерживал её в этом мире, только он, её Ванюша.

Вот и сейчас, дрожа всем телом, больше не от холода, а от собственных слёз она думала о нём, о своём любимом сыночке, что остался один, без неё. Навсегда. Она понимала это. И только это тревожило её, только мысли о сыне, и больше ничего. А то, что она оказалась в СИЗО… не волновало её. Нисколько. Она даже вздохнула с облегчением, когда это произошло, в тот день, когда их с мужем арестовали.

– С мужем? – ухмылка крысой пробежала по лицу при одном только воспоминании о нём. – Да, с мужем, если так можно сказать.

Она не считала его мужем, или хотя бы своим мужчиной, только своим и больше ничьим. Как и он не считал Киру женой.

– Называй меня братом, – посмеивался он, не желая отвечать на её вопросы. – А я тебя буду сестрой звать. Пойдёт?

Она не понимала тогда о чём он. Думала, что шутит. А он говорил правду. И знал, о чём он говорит. Он не был её в полном смысле этого слова, и никогда не принадлежал только ей. Он принадлежал многим. И то, что с ним будет именно так, она знала с самого начала, с самого первого дня. Он сразу поставил её  перед фактом, заявив о своей полигамности и о возможности одновременно иметь несколько, таких как она, жён.

– Желанный, – шутил он. – Понимаешь? Желанный, – широко улыбаясь говорил он. А улыбка шла ему. Очень. Кира лишь заворожённо кивала. Он нравился ей.  И главное, она безумно хотела его. Вот и всё.

– Ну, сестра так сестра, – она была согласна и на это. Думала, всё образуется потом. Нужно только время.

– Он такой, – отвечала она всем любопытствующим. – Понимаете? Такой…, – она не могла сформулировать какой он такой, но втайне надеялась, что уж с ним то всё сложится.

А городок, где они раньше жили, небольшой, всё на виду. Все знали: кто, как и с кем… Ну, не то чтобы осуждали. Нет. Но сплетни-разговоры ходили. Не без этого. Народ имеет право хотя бы поговорить, если уж повлиять не может никак.

– А что вы хотите? – Кира пыталась оправдать и его, и себя, и своё к этому отношение. – Мне нужен мужчина. Меня всё устраивает, – по поводу его полигамности она, казалось, особо и не расстраивалась. Наоборот. Может быть она и не отдавала себе в этом отчёт, но ей становилось приятно от мысли, что он нравится другим женщинам, что они бегают за ним, звонят даже когда она, Кира, рядом. Он востребован, а это уже показатель качества, и в качестве этом она неоднократно убеждалась сама.

Она просто хотела устроить личную жизнь, просто быть счастливой женщиной, как и все. И папу для Ванечки найти хотела. Кто осудит? Признайтесь, кто без греха? Да и что сейчас можно назвать грехом? Уж если о сексе… Кругом одни грешники. Она то, Кира, знала, что просто хотела обыкновенного бабского счастья и старалась сделать для этого всё.

А времени на раздумья у неё теперь много. Очень много. Вся оставшаяся жизнь. Она понимала, что по совокупности преступлений, они получат пожизненно. И она не переживала из-за этого. Во всяком случае, ей уже не нужно будет делать то, что она делала. Она не хотела. Сама бы никогда. Но он, тот самый он… Он занимался этим, видимо, давно.

– Если бы знала, кто он. Если бы знала, – вздыхала она, глотая горькие слёзы, что текли и тут же застывали на её безжизненном лице.

Худая от природы, именно худая, а не стройная, сейчас она казалась просто скелетом. Худая и бледная она была всегда, даже в лучшие годы юности. А здесь, особенно в последние дни, практически без сна и отдыха, изводя себя слезами и переживаниями, она превратилась во что-то напоминающее скорее привидение, чем молодую женщину около тридцати, которой она по паспорту была.

Запах плесени обволакивал и ласкал её всю. В горле першило. Нечем дышать. На плач не осталось сил, её ломало. Тело сотрясалось в судорогах, но не от холода, простуды или слёз. Природа её нынешнего состояния крылась в другом. И никто не мог ей помочь в этом. Никто и ничто. А то, что могло бы вылечить её, придать жизненных сил и вернуть румянец… Она понимала. Невозможно.

Кира обхватила себя руками, пытаясь хоть на мгновение унять эту неумолимую судорогу, но тщетно. Тело не слушалось её, оно просило своё. Голова не соображала ничего, а приступы тяжкой мигрени добивали  её окончательно. Она хватала себя то тут, то там, пытаясь неловкими движениями костлявых длинных пальцев остановить эту судорогу, но та и не собиралась не сдаваться.

– Да. Жесть. Мне бы сейчас тоже укольчик не помешал, – снова вспомнила она про сына, обхватив голову руками и готовая от боли закричать.  – А ему сейчас хорошо. Наверное, очень хорошо, – вздохнула она, но мысли её прервал резкий грохот ключей, и звук со скрипом открывающейся тяжеленной металлической двери.

– На допрос, – резко оборвал её бездействие надзиратель.  Кира молча встала, с трудом подошла к двери, протянула дрожащие руки. Ледяные наручники прочно и привычно обхватили их. – На выход, – процедил он. – И побыстрее.

Глава 2.

Вспомните, бывали ли в вашей жизни ситуации, когда вы находились на грани… На грани жизни и смерти… Когда могли потерять всё и даже самое ценное, – жизнь. Какой-то миг, час, день, так безжалостно и неумолимо врезавшийся в память, оставивший неизгладимые рубцы. Был ли тот день, когда вы могли сказать, что это ваш второй день рождения?

С Викой такое бывало не раз, и не два… Просто она нуждалась в деньгах. Очень. Нет, не на шоппинг, не на удовольствия, как можно подумать, а просто на крышу над головой, весьма скромную комнату в коммуналке, что они вдвоём с мамой снимали.

Вика, как девушка серьёзная и образованная, всегда понимала свою ответственность.  И принимала такое положение вещей весьма спокойно, по своему рассудительно и даже несколько философски. Тот низкий старт, с которого она начинала свою уже взрослую, а потому самостоятельную жизнь… Тот старт она считала скорее благом, никак не наказанием, а шансом проявить себя, который давала ей щедрая на вызовы судьба. Хотя, конечно, такое понимание пришло не сразу. Бывали и моменты отчаяния, когда ей просто не хотелось жить. И она долго работала над собой, чтобы всё это понять и принять. Жизнь как она есть. Такая. Непростая. Особенная.

Каждый месяц нужно платить аренду, причём вперёд. Вика подрабатывала репетиторством: доход нестабильный, но вполне приличный, если постараться. И она старалась, бралась за всё, что умела. А высшего образования и законно полученных ею к тому времени двух дипломов с отличием, школы и института, с избытком хватало, чтобы преподавать сразу как минимум несколько предметов.

Сначала Вика занималась с детьми подготовкой к школе и рисованием: давала мастер-классы в студиях и частные уроки, но этого было явно недостаточно для того, чтобы содержать себя и маму. Надо сказать, интерес к художественному творчеству у населения имеется, но не настолько, чтобы прилично зарабатывать, особенно в небольшом провинциальном городке, где она жила. И тогда Вика решила  параллельно заняться репетиторством английского, благо владела им в совершенстве, да и опыт общения с носителями языка имелся и даже вполне приличный. В студенческие годы ей нравилось проводить свободное время, общаясь  онлайн с такими же студентами по всему миру, да и в учёбе это помогало тоже. А училась она всегда хорошо и даже отлично.

И эта девушка, со свойственным ей перфекционизмом и, непонятно откуда берущимся, неиссякаемым оптимизмом,  втянулась в репетиторство. Она изучила все предлагаемые Министерством Просвещения программы, плюс множество учебников зарубежных, аутентичных, носителями языка написанных, нашла полезные аудиоматериалы, тесты, книги для чтения.  В общем основательно подготовилась и начала работать.

Поначалу Вика работала поблизости, обклеивала написанными от руки объявлениями подъезды окрестных домов, автобусные остановки, заборы, столбы, нещадно гонимая сторожами и дворниками. Унижение, знаете ли, ещё то. Разве что палкой не били, но на словах не стеснялись, отрывались по полной, матерясь и срывая грязными руками её яркие, с любовью написанные, только что приклеенные разноцветно-фломастерные объявления. Ученики отзывались, но их не хватало. Вика всё время находилась в поиске. В маленьком подмосковном городке люди, в основном, скромные и зарплаты такие же, как и они. Многие заниматься хотели, но, по понятным причинам, не могли.

Вика решила, что нужно ездить в Москву, да и знакомые звали туда, номерок её друг другу передавали. Плюс разместила объявления на сайтах. Это, конечно, эффективный способ найти учеников, но, как правило, находились они далеко. Нужно выезжать, а времени и сил такие поездки отнимали много. Но Вика знала, что она должна и себя содержать, и маме,что давно уже на пенсии, тоже по возможности помогать. А потому от работы она не отказывалась, даже наоборот, занимала себя так, что о выходных оставалось только мечтать.

Однажды позвонила женщина, представилась мамой мальчика-второклассника, сказала, что зовут её Кира и попросила помочь сыну со школьной программой. Много было у Вики таких учеников, разного возраста школьников и студентов, им тоже часто требовалась помощь, и она, конечно, согласилась. Кира звонила заранее, как минимум за неделю до назначенной встречи, понимая, что у хорошего репетитора плотное расписание, да и она, судя по её словам, работала на графике.

Был праздничный день, Крещение Господне, 19 января. Мороз крепкий, как часто бывает в это время. Вика написала Кире сообщение, поздравила её с Крещением, спросила в силе ли их договорённость по поводу занятия на завтра. В ответ она просила всех именно писать. И, пожалуйста, не отвлекать её звонками. Она всегда либо на занятии, либо в транспорте по пути то к одному ученику, то к другому.

Иногда за день нужно обойти-объехать пять или шесть адресов, причём часто не в одном, а в разных подмосковных городках. Такая сильная загрузка наблюдалась у Вики обычно по выходным. В  удачные субботы и воскресенья она возвращалась домой с вполне приличной зарплатой, которой хватало и на аренду комнаты и на питание.