Напиток мексиканских богов. Звезда курятника

– Никак опоздали к краху Третьего рейха? – мимоходом съязвила я.

В конце коридора гигантской грушей замаячила коричневая с зеленым фигура корпулентной дамы в гостиничной униформе.

– Девушка! – встрепенувшись, на чистом русском воззвал к ней карнавальный Мюллер. – Это вы горничная? Ну, сколько вас ждать?! Я же сказал – у меня времени мало, полный цейтнот!

– Точнее сказать – полная задница! – выругалась хмурая горничная себе под нос – я бы не услышала этого, если бы как раз не проходила мимо. – Че творится с замками, ниче не понимаю, хоть вовсе слесаря не отпускай! За два дня – третья сломанная дверь!

– Похоже, у герра офицера возникла проблема с обороной рубежей! – без тени сочувствия заметила бойкая Тяпа. – Ха, то ли еще будет при взятии Берлина!

– Ой, девушка, возьмите! – горничная неожиданно обернулась ко мне.

– Что взять – Берлин? – не успев сменить пластинку, хихикнула моя Тяпа.

– Вот, письмо.

Тетя Груша протягивала мне бумажный конверт – белый, почти квадратный, с логотипом отеля и аккуратной надписью, исполненной мелким витиеватым почерком: «Для г. Ивановой».

– Что это еще за некультурное «гэ»? – с претензией заворчала привередливая Нюня. – Надо писать не «гэ», а «гэ-жэ», то есть госпоже!

– Небось прислали счет за починку сломанной двери! – заволновалась Тяпа. – В этих «приличных» отелях вечно норовят содрать с постояльца три с половиной шкуры за каждую дополнительную услугу!

С подозрением рассматривая конверт, я прошла по коридору в маленький холл и остановилась, дожидаясь лифта.

На сей раз никаких девочек по вызову в холле не наблюдалось.

– Спят еще, – хмыкнула циничная Тяпа.

Зато у барьера, отгораживающего окопчик дежурной по этажу, стояли два господина в деловых костюмах. Если бы не стандартный прикид респектабельных бизнесменов-финансистов, я бы решила, что вижу перед собой еще пару ночных мотыльков из богатой коллекции нашего замечательного отеля: уж очень сильно джентльмены отличались по типажу. Один – ухоженный блондин с изящными манерами, другой – дюжий молодец, похожий на молотобойца, ряженного банкиром, которому в качестве жизненного принципа идеально подошел бы юмористический девиз: «Куй железо, не отходя от кассы». Этот второй производил неслабое впечатление даже со спины, и не только потому, что она у него была шириной с двустворчатый шкаф. Свои темные очки он развернул наоборот, стеклами назад, и под черными окулярами затылок смотрелся зверовидным, в сплошной щетине, безносым лицом, а складки на загривке походили на длинный безгубый рот. Выглядело это пугающе, однако у меня почему-то не возникло желания увидеть настоящую физиономию эффектного господина. Что-то подсказывало, что и она мне несильно понравится.

– Девушка, вы не с шестьдесят седьмого? – прервав доверительную беседу с колоритными банкирами, громко спросила меня дежурная – такая же грушевидная и буро-зеленая, как горничная.

– Конечно, нет! – возмутилась я, вообразив, что тетя Груша-2 бестактно интересуется годом моего рождения. – Я с восемьдесят первого!

Тут как раз подоспел лифт, я вошла в него и, пока неторопливые двери съезжались, как половинки театрального занавеса, успела услышать крик дежурной:

– Клав, ты письмо в шестьдесят седьмой уже отдала?

По тому, как разнотипные господа вытянули шеи в ту же сторону, я поняла, что ответ на прозвучавший вопрос их очень живо интересует.

– Токма что! – донеслось из глубины правого коридорного рукава.

– Ц-ц-ц! – сухо поцеловались створки лифта.

Кабина пошла вниз.

– Танечка, а ведь это ты из шестьдесят седьмого номера! – удивленно и пока еще не испуганно сказала Нюня.

– И что? – напряглась я.

– Письмо! – напомнила Тяпа.

Я посмотрела на конверт, «токма что» врученный мне горластой горничной Клавой. Похоже, «банкиры» интересовались именно этим письмом! С какой, интересно, стати?

– Пожалуй, это не счет за починку двери, – поменяла свою версию Тяпа. – И вряд ли эти «банкиры» пришли предложить тебе кредит для погашения задолженности. Не пора ли открыть конвертик?

– Только не здесь! – воскликнула Нюня. – Вдруг эти двое торопятся тебя догнать?

Красные цифры в окошке над вторым лифтом, действительно, менялись с убыванием. Я не осталась посмотреть, кого привезет кабина, шустро шмыгнула в ближайшую открытую дверь и оказалась во внутреннем дворике.

Там было тихо, спокойно и безлюдно. На лавочке под цветущим сиреневым кустом сиротела, трепеща страницами, забытая кем-то газета, на фигурной плиточке дорожки, ведущей к невидимому за зеленой изгородью бассейну, медленно просыхали чьи-то мокрые следы. Я присела на скамейку, взяла газету, развернула ее и спряталась за бумажным экраном, как это делают шпионы в кино. Посидела так пару минут, ожидая погони с криками: «Где эта, из шестьдесят седьмого?!» и «Держи ее, держи!», но благодушное спокойствие моего оазиса осталось непотревоженным. На третьей минуте я почувствовала себя пугливой дурой и отменила режим маскировки. Я убрала в сторону газету, открыла адресованный мне конверт и достала из него небольшой бумажный листок.

Сверху его украшал логотип отеля с адресом и телефонами, а снизу красовался незабываемый автограф Раисы Лебзон – хитрый вензель, который Райка придумала для себя еще на первом курсе, а затем пять лет доводила до совершенства на скучных лекциях, предпочитая каллиграфические упражнения прозаическому написанию конспектов. Стенограммы более или менее вдохновенных речей наших преподавателей делала только я, чем и испортила себе почерк. А вот Райка руку берегла и выписывать красивые буковки не разучилась: над изящным вензелем из двух стильнючих закорючек тянулись ровные строчки: «Тнюха, номер оплачен до конца недели. Не вздумай съехать!»

Строчки-то были ровные – спасибо линованной бумаге, а вот буковки в словах клонились в разные стороны. Это не только придавало каллиграфическому шедевру моей подруги своеобразную прелесть, но и наводило на мысль об алкогольном происхождении ее писательского вдохновения. Определенно, в момент сотворения записки Раиса была нетрезва: на бумаге она потеряла буковку в моем имени точно так же, как глотала в подпитии гласные в устной речи.

– Да не о том ты, Танька, думаешь! – досадливо одернула меня Тяпа. – Пьяная она была или трезвая – не суть важно. Ты вникни в смысл ее слов. Райка черным по белому написала: «Не вздумай съехать!» Выходит, она предполагала, что такое желание у тебя возникнет?

– Оно и возникло, – доложила Нюня. – Честно говоря, совсем не хочется возвращаться в шестьдесят седьмой номер…

Я представила, как расслабленным прогулочным шагом подхожу к своей двери с циферками 1567, а по обе стороны от нее атлантами разной степени могучести высятся сомнительные «банкиры» – блондинистый красавчик и щетинистое чудовище. Косматые лапы здоровяка смыкаются на моих плечах, я тряпичной куклой взмываю в воздух и…

– И что?! – пискнула испуганная Нюня.

– И все, – сурово шмыгнула носом Тяпа. – Сомневаюсь, что эта встреча пройдет в теплой, дружественной обстановке и увенчается взаимовыгодными договоренностями. Скорее всего, кому-то просто свернут шею.

– За что?! – взвизгнула Нюня (не спросив «Кому?!», что было само по себе показательно).

– А я почем знаю? – хладнокровно ответила Тяпа. – Это Райку неплохо было бы спросить, во что она вляпалась на этот раз. А во что-то она вляпалась, это точно. Такие мурлы, как этот, с очками на загривке, просто так по этажам не бегают и справочки о добрых людях не наводят. Танюха, ты попала. Готовься к худшему.

– Вот только не надо нас запугивать! – огрызнулась я.

– Нам и так уже страшно, – проболталась простодушная Нюня.

Я спрятала подружкину записку в карман, подперла голову кулаком и задумалась. «Не вздумай съехать! – написала Райка, явно предполагая, что мне захочется покинуть «Перламутровый» досрочно. – Номер оплачен до конца недели!» Выбор аргумента наводил на определенные мысли. Лучшая подруга не велела бы оставаться на месте, если бы знала, что это грозит мне большой бедой!

– Возможно, Красавчик и Чудовище не так страшны, как мы думаем! – слабо обрадовалась Нюня.

– Или же это Райка о них вовсе не думала, – трезво рассудила Тяпа. – Возможно, она просто не предвидела появления Красавчика и Чудовища. Не учитывала самой такой вероятности! Но это все из области зыбких предположений. Совершенно ясно одно… Нет, два. Первое: Раиса хотела, чтобы Танюха до конца недели жила в номере 1567. Второе: Раиса знала или предполагала, что сама она там больше не появится.

– И что у нее не будет иной возможности проинструктировать Танюшу, кроме как в письменной форме – вот этим самым посланием! – подхватила Нюня. – Ой, девочки, не нравится мне все это… Такое впечатление, будто Раечка оставила распоряжение на случай своей смерти. Хотя, конечно, для последнего «прости» письмо уж слишком короткое и сухое…

– Ну, мы же знаем Райку! – хмыкнула Тяпа. – Слезливых прощальных писем она не писала никогда и никому, даже возлюбленным бойфрендам в финале бурных романов. Вспомните, какая лав стори была у нее с Димкой Кошелевым на пятом курсе, чуть до свадьбы дело не дошло, а попрощалась с ним Райка циничной эсэмэской: «Все, Димон, конец фильма!»

– Да, мы знаем Райку, – согласилась я, поднимаясь с лавочки и в задумчивости шагая по дорожке к бассейну. – Вернее, мы ее знали…

– Ах, как больно говорить об этом в прошедшем времени! – сокрушенно вздохнула чувствительная Нюня. – Как хотелось бы вновь увидеть ее живой и полной сил, красивой, веселой! Увидеть, услышать, обнять…

– Встряхнуть как следует и спросить: «Райка, черт тебя дери! Что за триллер ты закрутила на этот раз?!» – прорычала Тяпа.