Колодец и бабочка

Закончив занятия, она некоторое время раздумывала. Раз уж освободилась пораньше, стоило бы забрать Настю и Матвея из дневного лагеря, ужин приготовить, пошуршать по хозяйству… Но, поколебавшись, Наташа набрала номер Федосеевой.

2

В квартире пахло больницей. В голову настойчиво лезло слово «карболка», неведомо откуда взявшееся, потому что Наташа понятия не имела, чем она пахнет. Но что-то карболочное, тяжкое и горестное, висело в воздухе.

– Проходите, Наталья Леонидовна! – Федосеева заволновалась. – Как я вам рада! Очень неожиданный для меня ваш визит, простите, не подготовилась к гостям. Чаю хотите?

– Спасибо, я в «Атланте» пообедала, – соврала Наташа. – Где мы с вами будем заниматься?

– А вот сюда, пожалуйста, в большую комнату…

Федосеева провела ее, села и с достоинством поправила ободок.

– Вам ведь Таня всё рассказала, да? О том, как облапошили меня, дуру старую?

– Татьяна упомянула вкратце… – осторожно сказала Наташа.

– А я, Наталья Леонидовна, так считаю: спасибо, боже, что взял деньгами… – бойко начала старуха и вдруг мгновенно, без всякого перехода, разрыдалась.

Наташа быстро прошла на кухню, отыскала пустырник, накапала в чашку, захватила бумажные полотенца и вернулась к Федосеевой. Та сидела, заливаясь слезами, обхватив себя за плечи, – жалкая и несчастная.

Мария Семёновна была дамой корпулентной и имела военную выправку. Легко можно было вообразить ее командующей полком – и неплохо командующей! В досуговый центр она всегда принаряжалась: брюки со стрелками, блузы в цветочек. Глупенькие эти цветочки крупной статной Федосеевой нисколько не шли.

Сейчас она сидела в домашнем велюровом костюме, съежившаяся, распухшая от слез.

– А мне ведь Танюша сто раз повторяла… – Федосеева взглянула на Наташу глазами побитой собаки. – «Мама, не доверяй этим людям, они мошенники…» А я всё равно купилась. Такая милая женщина со мной говорила. Сказала, что мои деньги под угрозой, нужно всё перевести на запасной счет, он принадлежит ФСБ, а я буду внештатной сотрудницей. Вот сейчас вам рассказываю, и сама думаю: как можно быть такой дурой? – Она шумно высморкалась. – Идиотка внештатная… Но я как услышала про ФСБ, у меня будто мозги выключились.

– Допейте пустырничек, – ласково попросила Наташа.

Федосеева поставила пустую чашку на стол.

– Она ведь чем меня подкупила: говорила грамотно! И с таким уважением обращалась. Мы, говорит, Мария Семёновна, давно ведем эту банду, и сейчас они нацелились на вас. Банк назвала, где у меня вклад! Даже упомянула, что дети мне благодарны будут, если сберегу деньги. Откуда она про детей знала?

– У них база данных. Там наверняка указано, что у вас двое.

– Трое, – поправила Мария Семёновна. – Танька, Дима и Алина. А я и не подумала. Ох, сил нет, Наталья Леонидовна, уже всю себя изнутри поедом выела. А толку-то? Денег не вернешь.

– Заявление в полицию написали?

– Конечно. По их лицам все было понятно. Ох-ох-ох… – Она отерла лицо от слез. – Ну да ничего. Давайте лучше позанимаемся, чем беды мои пережевывать. Хоть отвлекусь. Как хорошо, что вы пришли!

Наташа разложила на столе рабочие материалы, пытаясь сообразить, что царапнуло ее в словах Федосеевой.

– Сегодня будем рисовать дом вашей мечты, – сказала Наташа. – Но не снаружи, а со всем его внутренним устройством. Можем изобразить что угодно! Хотите – хижину в сосновом лесу? Или шале в горах? А если дворец?

Федосеева оживилась. Фантазия у нее работала хорошо.

– Дворец… Нет, роскошеств не люблю! А вот замок!

Она обвела взглядом комнату, как если бы прикидывала, что можно улучшить.

– Много комнат хочу, на всех, – решила Федосеева. – Разве плохо? Чтобы попами не толкались перед сортиром, когда на Новый год собираемся! А комнату для растений отдельную – можно?

– Мы все можем, Мария Семёновна. Все нам позволено.

Как сложно убедить человека в том, что на листе бумаги разрешается изобразить что угодно. Хоть гнездо на скале, хоть пещеру с изумрудами, хоть подводные чертоги. С одной группой Наташа потратила полчаса, стараясь донести до женщин, что уж в собственной-то фантазии они могут ничем себя не ограничивать. «И прямо вот можно четырехкомнатную хату нарисовать?» – с сомнением спросила одна из ее учениц, крепко замордованная жизнью тетка. В глазах ее светилось недоверие. «Можно и шестикомнатную», – позволила Наташа. Тетка в голос расхохоталась: «Ну, шесть! Это вы, Наталья Леонидовна, загнули!»

Развернули на столе большой лист ватмана, разметили контуры будущего замка. Федосеева начала с широченного рва. Наташа смотрела, как старуха аккуратно рвет на клочки голубую бумагу, заполняя канаву. Еще не было ни стен, ни крыши… Но глубокий ров и сторожевые башни уже были. Ни одна бесстыжая тварь с мягким ласковым голосом не смогла бы через них прорваться.

Толстые каменные стены. Множество комнат. Федосеева не на шутку увлеклась, придумывая обстановку для них.

– Тут, значит, библиотека… А вот здесь галерея с картинами. Для Татьяны нужно в комнате стены обить войлоком, хе-хе! Чтобы она от злости голову не разбила. А вот еще сервизов у меня тьма! Это ж тоже надо отдельную комнату под них. До сих пор «Мадонна» на антресолях хранится. Как чувствовала – не выбрасывала!

В конце занятия вырезали из бумаги фигурку человечка.

– Это – вы, – объяснила Наташа. – Ну что, Мария Семёновна, где вы себя разместите?

Женщина доверчиво взглянула на нее:

– Вот здесь… – Она положила фигурку на квадратик, изображавший чулан.

Это поразило Наташу сильнее всех слез и жалоб.

Они нарисовали огромный замок со множеством комнат. А Мария Семёновна забилась в самую дальнюю конуру. Не в библиотеку. Не в «сервизную», где перламутровыми боками отливала «Мадонна» в великолепных резных шкафах. Она поместила свою маленькую копию в чулан, где были только черные стены и серый пол, и скорчилась там среди темноты и сырости.

– Давайте проведем хозяйку по замку, – предложила Наташа. – Что вы покажете ей в первую очередь?

– Ну, кухню… – неуверенно сказала Федосеева.

– А почему не столовую?

– Так люди же там…

– Ну и что?

Женщина молчала.

– Что ж, на кухню так на кухню! – согласилась Наташа.

Давно уже прошел отведенный на занятие час. Пора было в магазин, готовить ужин и забирать детей. Но бумажная фигурка брела по своему замку, держась темных углов и прижимаясь к стенам. Фигурке было стыдно подняться наверх – туда, где в столовой гремели пиры, где праздновали что-то умные взрослые люди, ни один из которых никогда не отдавал все свои накопления мошенникам.

Наташа не могла бросить ее одну. Так они и шли вместе: дрожащая бумажная фигурка и Наташа, осторожно подталкивавшая ее к новым комнатам, распахивавшая перед ней новые двери.

Кухня. Прачечная. Кладовка.

Добрались до оранжереи.

– А кстати, какие здесь цветы? – спросила Наташа.