История одного злодея

Ту его сторону, которую так опасался Велиал, нечасто можно было увидеть, однако она всё же прослеживалась в его похолодевших от преступлений глазах.

– Мне эта девчонка сразу не понравилась, Люци, ты знаешь. И я бы добился большего просто поиграв с ней в подвале, но ты был против такого метода. Теперь она нам не нужна. Какой смысл мне ехать за ними?

Люци отошёл от окна и сел в своё винтажное, как сейчас принято говорить, кресло. Это была всё ещё та кожа, которая протиралась через лет 10 активной эксплуатации и при этом всё равно выглядела роскошно. Резные боковины добавляли его образу лоска.

– Смысл в том, мой дорогой Велиал, что я не доверяю Астароту, – Люци видел, как вытянулось лицо его собеседника. Ещё никогда он не позволял себе вслух произнести такое в адрес своего юного протеже. – Да-да, не надо удивляться. Он хороший парень, мы все это знаем. Но я сомневаюсь, что в нём есть достаточно смелости и … – он задумался над термином. – жизненности, что ли.

– Жизненности?

– Да. Реалистичного подхода к действительности, – Люци потёр пальцы друг о друга, будто свернул бумажку. – Анна Шилова – свидетель. А умный человек не оставит следов, даже малозначимых.

– Да, никогда не понятно, какая пешка будет королём, – Велиал надеялся отнести это и на свой счёт когда-нибудь. – Помнишь Валеру Солнцевского?

– Да.

– Я был уверен в нём, как в себе.

– А в итоге его закатали под отреставрированный кусок Киевского шоссе, – он опустил ладонь на деревянную ручку, прекрасно холодную. – Она должна умереть. Астарот слишком мягкий, он даст ей убежать.

– Он не такой дурак…

– Твой самолёт завтра утром. Послоняйся рядом с ними, погуляй. Если что-то пойдёт не так, попрощайся с обоими.

Удивление, которое испытывал Велиал в связи с этими указаниями, отражалось на лице, но Люци не смотрел в его сторону. Честно говоря, ему было глубоко наплевать на чьё-то мнение. Голова снова начинала раскалываться и приступы боли остро жалили его могучие тело.

Велиал ушёл, а Люци выпил очередную порцию сока. Из открытого окна веяло ночной прохладой, он глубоко вздохнул и вернулся в своё кресло. Начатая книга Познера про крушение его идеалов валялась на столике, забытая человеком, который её купил. Свет от лампы прокладывал тени на его уставшем лице.

Ему не хотелось читать, не хотелось думать. Измученный собственной персоной, он прикрыл глаза и попытался войти в состояние безмыслия. Унмани авастха дхьяна – так Баба называл их совместную медитацию.

Баба… Что бы было с Люци, не встреть он после случившегося такого человека? Йог, дающий мастер-класс в Москве, был приглашён своим учеником на приём в загородный дом. И хоть Баба не прельщён мирскими ценностями, он приехал со своей переводчицей, дабы не зарыть ростки просвещения у своего приятеля. Тот с радостью рассказывал высокопоставленным засранцем о своём гуру.

Нужно было видеть этот цирк. Апрель, достаточно холодный даже для России, полуголый старик с круглыми бусами на руках и шее, босиком. Для общества он был обезьянкой, диковиной куклой. Но Люци, тогда ещё молодой и полностью сломленный, сквозь наркотическую негу заметил, как добродушно этот человек позволяет смеяться над собой, какой добротой он окружает пространство вокруг себя.

Но это не могло произвести должного эффекта на убитого горем юношу. Он вышел в сад, чтобы закинуться очередной дозой. Немного переборщив, Люци осел на лавку. Ориентация была потеряна, всё плыло перед глазами. Мысли, которые сжигали его трезвого, отходили на второй план, теряли реальность. Он плыл по волнам своего опьянения, самого действенного обезболивающего.

Неизветно сколько прошло времени перед тем, как его нашёл Баба. Но когда этот иссохший человек сел на лавку рядом с Люци, тот уже понимал происходящее вокруг, что повергало его в новую волну отчаяния. Мужчина с улыбчивой девушкой казались назойливыми мухами, но он не сказал ничего, он хотел уйти.

Баба начал говорить что-то на хинди, мудрый и чёткий слог, глаза его сострадали. Вслед за ним переводчица начала свою речь на русском.

– Ты убиваешь своё тело, потому что думаешь, что умерла душа. Но это неправда. Боль, которую ты испытываешь, и есть подтверждение её жизни, – Люци смотрел на них, как на сумасшедших, но не уходил. – Никто не может решать, когда и как ему сужденно попрощаться с миром. Контроль – это иллюзия. С позволения Бога мы живы, с его позволения мы мертвы.

– Тогда как быть с самоубийством? – Люци сделал шаг к старику, пока его переводчица чиканила вопрос. Он рассмеялся.

– Это то, чем ты пытаешься заниматься. Но Бог сказал мне, что я могу помочь. Бог даёт тебе шанс. Примешь ты его или нет, это твоё решение. От этого будет зависить его будущие решения на твой счёт, – девушка улыбнулась, Баба тоже. Оба они молча и учтиво смотрели на Люци, но не было в этом напряжения.

– Что вы от меня хотите? Чтобы я сворачивался в морской узел на коврике?

– Год.

– Что?

– Мне нужен год твоей жизни. Тогда ты сможешь помириться с собой.

Люци не верил во всевозможные ритуалы и буддиские молитвы. Он бывал в церкви пару раз за жизнь и никогда более не чувствовал потребности туда возвращаться. Духовность не была ему свойственна, как и модные течения в верованиях. Он был бандитом, преступником и убийцей. Реалистичнее персоны сложно найти. К тому же Баба просил год, а это время, за которое все ветра криминального мира поменяются и ему придётся заново строить свой авторитет. Согласиться на это было бы величайшей глупостью, которую Люци, восходящая звезда Москвы, просто не мог себе позволить.

– Хорошо, – он протянул уверенную руку в знак заключения сделки, хотя сам не понимал, зачем это делает.

Баба пожал его ладонь и что-то прошептал на хинди. Его переводчица уже пошла в сторону дома, а повторить слово Люци не смог. Пройдёт время прежде, чем он узнает, что Баба сказал ему: "такова судьба".

Аня не очень-то верила в существование рока, но свято чтила силу духа. Естественно, в собственном лице. После тех ужасных ломок, что преследовали её благодаря отказу от морфия, она готова была кричать в лицо всем и каждому. Для достижения желаемого нужна всего лишь воля. Конечно, если бы она не страдала так явно пороком гордоны, она бы задумалась, почему её отвыкание прошло так легко. А на это было 2 причины. Одна из них не слишком концентрированный товар её друзей. Да-да, это имеет огромное значение. А вот другая, более интересная, сидела на водительском месте и пару дней подряд подкладывала ей в еду мизерную дозу чудо-средства.

Напомним, что Астарот вырос среди наркоманов, поэтому хорошо знал, к чему приведёт резкий отказ от наркотика. Даже бодяжного. В своём несчастном детстве он не раз наталкивался на охладевшие тела бывших людей, которые не выдерживали отсутствия химиката и протыкали себе грудь ножом, например.

Но как настоящий джентльмен он бы не упомянул об этом даже под страхом смерти. В конце концов, вера в собственные силы ещё никому не помешала.

Он знал, что убьёт её, как только они двинуться в обратный путь. От этого сердце его беспощадно трепыхалось, и он надеялся, что господин Случай успеет вмешаться до того, как ему придётся замарать свои руки.

Аня спала, подложив небольшую подушечку под голову. Он купил её на детской ярмарке и теперь не мог отделаться от мысли, что везёт на убой молодую девушку, почти дитя. Да лучше бы он сдох тогда, когда Люци поймал его! Лучше бы ему вообще не рождаться.

Дорога была пустынной и всё ещё долгой. На очередной заправке Астарот взял себе кофе.

– Красивая, – женщина кивнула в сторону спящей Ани.

Действительно, она была хороша. Таким девушкам вовсе не нужна косметика, чтобы нарисовать себе лицо, оно у них от природы. Чёткие линии бровей, крупные глаза, яркие губы. Такие нежные волосы цвета карамели. Да, определённо, в других обстоятельствах Астарот бы попытался добиться её расположения. Но даже тогда её вздорный характер мог разрушить все возможные планы. Она была невыносима.

Он сел в машину, поставил кофе и услышал, как сбоку заелозила Шилова.

– О, кофе! Глотну у тебя? – она тут же припала губами к стакану, не дожидаясь ответа.

"Она просто кусок мяса! Она просто кусок мяса!" – повторял себе Астарот.

Глава 17.

Ходят слухи, что Санкт-Петербург – город аристократичной печали, тот, кто оплачивает утраченную когда-то интеллигенцию, вместе со своим статусом столицы. Не для кого не секрет, что Москва всегда была проворнее и энергичнее, поэтому и обскакала старого и вежливого кряхтуна.

Несмотря на мнение большинства, этот город вовсе не так сер, как говорят знатоки. Есть в нём очарование правильной архитектуры, величайшей задумки, мудрости воды. Ох нет, это не российская Венеция. Питер не похож ни на кого, он полон достоинства и культуры. Но молодое поколение уже начало исправлять положение дел.

Астарот предпочитал Москву, в которой вырос, а это значит, что он упорно не хотел принимать изысканных правил местного общества. Да-да, в бандитской среде от этого тоже никуда не деться.

Василий, глава питерского филиала, был человеком скользким и двуличным, но по всем традициям высшего света (к которому, к слову, он никогда не относился фактически) выглядел радушным и дружелюбным. Астарот с Аней остановились в живописнейшем месте, окнами на канал Грибоедова. Маленькая, но уютная двухкомнатная квартирка с высокими потолками. Видимо, бывшие барские хоромы.

Девушка что-то вылудила из чемодана и тут же скрылась в ванной. Астарот упал на тахту и сказал себе спасибо за то, что на последней заправке всё же забежал в туалет.

Мечтательная дремота серого утра после бессонной ночи опоясала его усталую голову тёплым дурманом. Он прикрыл глаза от благого удовольствия, но стук в дверь разрушил намечавшийся покой.

Увы, он знал, кто это. Тот самый Василий, не Вася, ни в коем случае, а Василий. Как-то один рисковый тип надумал сократить его имя, так сказать, по-братски, и получил три пули в лоб. С тех пор никто не решался повторить дружественную попытку, в криминальном мире так работало всё.

Мужчина в деловом костюме и начищенных ботинках впорхнул в зал. Кажется, со времен их последней встречи он значительно помолодел.