История одного злодея

Астарота пробрал озноб прямо в зале Эрмитажа. Хорошо, что Вячеслав никогда не понимал тонких материй. А вот Василий подметил беспокойство на лице Астарота. «Нашему мужику не хватает дальновидности, чтобы перекреститься прежде, чем гром грянет.[3 - Джулиана Вильсон (https://www.inpearls.ru/author/dzhuliana+vilson)] Как ты считаешь, Астарот?»

Перекреститься прежде, чем грянет гром. Видимо, Василий догадался о его планах. Конечно догадался, он далеко не дурак. И предостерёг его, пока не стало слишком поздно.

– Давай убежим, – Аня вырвала Астарота из размышлений. – Они не найдут нас, если спрятаться хорошо. Я люблю тебя. Этот Люци не позволит нам быть вместе, ты же знаешь. Наверняка он уже послал кого-нибудь нас убить.

– Не говори о Люци так, поняла? – Астарот спихнул её с колен и пошёл в душ. – Сделай что-нибудь перекусить лучше.

Он скинул одежду и встал под прохладную воду. Люци. Как она вообще смеет произносить его имя? Девка, которую она знает всего ничего, против человека, который заменил ему и отца, и мать. И чем Астарот ему платить? Предательством! Грёбанное сердце! И чего оно зацепилось за эту избалованную фифу?

Нет, Астарот не был настолько глуп, чтобы не видеть, как Аня им помыкает в своих целях. Но как в сонетах у Шекспира, он не мог от её отказаться. Словно болото она засосала его волю и вырваться обратно не было никакой возможности. И даже то, что он потеряет Люци, Мамону, Асмодея, всю свою размеренную и понятную жизнь не могло остановить его от спасения возлюбленной.

В действительности дело был нестолько в Ане, сколько в его личном желании освободиться. Уже давно осколки былых мечтаний тревожили его как крошки на простыне. По правде говоря, он ведь никогда и не был по-настоящему годным бандитом. Огурец как не положи не станет хорошим десертом.

Это всё сподвигло его романтические намерения в сторону Шиловой, но он не был достаточно смелым, чтобы признаться себе в этом. Отпустил ли бы Люци его по доброй воле? Конечно нет. В эту воду входят один раз, и выйти обратно можно только всплыв на поверхность. Все знали правила, все их соблюдали. Даже если Люци захотел бы избежать такого исхода, он бы не смог. Несмотря на свой статус в кругу бандитов, ему всё ещё приходится доказывать, что, когда лев голоден, он ест.

В итоге Астарот бы был мёртв, а Люци расстроен. Остаться предателем не самый плохой вариант. Тогда кто-то сочтёт его действия романтичными, кто-то будет воспевать такую дерзость, кто-то возненавидит его. Но он хотя бы попытается остаться в живых, а Люци разочарование дастся легче, чем боль от вынужденных мер.

Послышался щелчок. Астарот открыл глаза и резко отдёрнул шторку. Аня стояла вне досягаемости руки с его пистолетом, и держалась она так, словно он всегда был в её ладонях.

– Что ты делаешь? – его удивлённые карие глаза стали особенно прекрасными.

– Страхуюсь.

Аня выстрелила дважды, для верности, и попала туда, куда хотела. Кровь брызнула во все стороны, но её не беспокоила чистота. Хорошо, что он носит пистолет с глушителем и хорошо, что она ходила на охоту с отцом совсем девчонкой. Тело Астарота с шумом упало в ванну, он явно не был готов к такому.

– Сентиментальная жижа, – девушка вышла в гостиную, переоделась и заварила кофе.

Главной проблемой было выбраться из квартиры. Василий наверняка понаставил везде своих ребят. Поэтому Шилова заказала срочную доставку двустворчатого шкафа. «Два часа и вещи на месте», – гласила реклама. Даже если шкаф будет разобран, что вероятно, она сможет поместиться в коробку. Приплатить ребятам за молчание и доставку на соседнюю улицу не сложно, Астарот оставил смачную пачку купюр. Какой же он всё-таки наивный дурачок.

На улице Велиал переминался с ноги на ногу. Он решил выждать до того, как все уснут, чтобы появиться перед Астаротом и выложить своё задание. Папочка больше тебя не любит мальчик, беги.

Идеальный просчёт нервной системы юнца. Он так безоговорочно верит Люци, что тут же разочаруются. А молодость страдает недолго. Тем более когда рядом хитренькая девица, понимающая, что спастись можно только держась этого парня.

Василий, конечно, знал, что почти все старые квартиры в Питере и Москве обладают двумя выходами (наследие барских замашек, прислуга не может войти в ту же дверь, что и хозяин). Естественно, многие пытаются избавиться от этой роскоши, напрочь бетонируют выход на кухне, но есть всё-таки и разумное население, понимающее, что нельзя отказываться от пятисотки валяющейся посреди Мясницкой улицы. Но для них есть отличная африканская трубка с дротиками, чьи наконечники Велиал лично смазал особой смесью. Будет неприятно.

Однако куда хуже будут обстоять дела после побега молодых. Нельзя просто прийти к хозяину Москвы и сказать: «Слуууушай, я попробовал, но они свалили. Не серчай.» За невыполнение задания даже такую крупную фигура как Велиал могли снести с шахматной доски одним ударом широкой ладони. А он всё ещё пешка, пусть и крупнее других.

Поэтому нужны были неопровержимые доказательства схватки, причём не на жизнь, а на смерть. Для этого подойдёт пуля. А лучше две. Но с двойным ранением шансы выбраться снижаются, а он не хотел рисковать больше, чем это возможно.

За долгую пыточную практику Велиал хорошо изучил человеческое тело. Если правильно работать с данным материалом, оно способно вынести столько! Главное попасть пулей в нужное место. Велиал ведь не очень хороший стрелок, а целиться в самого себя ещё сложнее. Но возможность остаться под каблуком Люци была худшей альтернативой.

Он подошёл чуть ближе. В тени детской площадки виднелась фигура, явно не бомжа. Довольно хихикнув Велиал достал свою трубку и вынул из кармана дротик, аккуратно завёрнутый в пакет. С такого расстояния стрелять было бессмысленно, поэтому он подошёл ещё на метр. Опасно, очень опасно.

Зазвенел телефон и Велиала передёрнуло. На секунду он решил, что забыл отключить звук у себя, но нет, показалась крепкая фигура, слишком близко. Молодой парень в футболке, похож на местного, значит точно от Василия. Велиал понял, что это его шанс, он схватил дротик зубами и поднял трубку. Ещё секунду и этот будет готов.

Послышался выстрел, пистолет с глушителем. Велиал рухнул на дерево, за которым прятался, половина его головы превратилась в месиво. Асмодей кивнул парню в футболке, тот понимающе кивнул в ответ. Его предупредили, всё хорошо, ребята приберутся.

Наивный Велиал предполагал, что гораздо умнее Люци. Но его самолюбие не позволило увидеть слежку Асмодея. Глава карательного отряда вел наблюдение за каждым членом группировки. Велиал не был исключением. И хоть ничего подозрительного за этой крысой не числилось, волнение ребят наступало после его прихода. Гнилое яблочко сделает с другими то, что сделало с собой. Теперь он мёртв.

К дому подъехал вместительный грузовик, доставка мебели. Асмодей переглянулся с парнем, в окнах квартиры Астарота горел непринуждённы свет. Было тихо.

Глава 27.

Весь вечер после ухода Люци Далия ждала разговора с отцом. В глубине души она разделяла его сомнения, но влюблённые голубые глаза не давали сомневаться в его чувствах.

Мужчины Востока были рациональны. Они пью чай с гостем и разговаривают о всяком, угощают, улыбаются. Но если дело касается семейных связей вся их симпатия уходит глубоко, уступая место разуму. Человек, вошедший в родственные связи, приведёт за собой не только своё древо, но ещё и своё наследие. И лучше бы хорошо знать все корни растения, прежде чем его пересаживать. Да, никто не любит чужаков.

Дочери в восточных семействах воспитывались согласна трезвому взгляду на жизнь. Если выбор был красавцем и другом, они выберут друга, надёжное плечо, с которым не страшно будет стареть.

Родословная и обеспеченность человека стояли куда выше бабочек в животе. И хоть система давала огрехи, большинство семей жили в полном составе, тихо и мирно.

Далия поддерживала такой образ мысли, в пекло не лезла и учить никого не пыталась. Она всегда знала, что выйдет замуж за сына дяди Саида или дяди Абдуллы. Это были надёжные люди, проверенные временем и деньгами. Их сыновья не были замечены в отступлении от правил приличия, вели праведную жизнь. И всё так удачно получалось. Она бы доучилась, стала врачом и уехала в Марокко, назад к предкам. По правде, ей никогда не нравилась Москва. Её дети должны жить в правильном обществе, чтобы не возникало «не хочу носить платок», «не пойду в мечеть». Нас формирует то, в чём мы растём. И хоть сама Далия соблюдала всё, что требовал ислам, ей очень сложно было в российском обществе.

Если бы не все каникулы у родственников в Фесе, она бы не выдержала и приняла на себя жизнь мегаполиса. Но там, в Марокко, все были точь-в-точь как она. Люди читали вечерами Коран, говорили о жизни пророка, собирались семьями, чтобы ужинать. Мясо газели с кус-кусом, пустыня, танцы, где в многоцветности платков теряются пейзажи. У женщин было своё место, у мужчин своё. И все знали свою зону ответственности и выполняли то, что должно. Такая система, такая структура подходила ей.

Но потом появился этот чудаковатый парень с ямочками на щеках, очаровательно прилипчивый. Она сопротивлялась, ей не нужны друзья там, где она не будет жить. Тем более с детства её учили, что настоящая дружба может быть с мужем, всё остальное остаётся на ступени приятельства. Познание чужого мира ведёт к привязанностям. А привязанность всегда налагает обязательства.

Чем больше они общались, тем теснее становилась их связь. Теперь настало время или обрубить её, или наложить сверху печать закона. Далия сомневалась. Когда говорила о предстоящей помолвке, когда шла на свидание к Люци, она сомневалась. Не так-то просто рушить свои планы. Но сегодня, когда он пришёл с документами и намерениями, готов поменять убеждения, образ жизни, всё, к чему он привык, лишь бы она была рядом, сердце Далии нервно сжалось. Достойна ли она таких жертв? Готова ли принять их? Сможет ли она сделать счастливым его? Будет ли счастлива сама?

Однако отец не стал вести профилактических бесед ни с женой, ни с дочерью. Он дал Люци три месяца, чтобы принять ислам и их образ жизни, проверить свои чувства и чувства Далии, подготовить для них квартиру. Господин Али лёг спать с ощущением надвигающейся беды, но как человек глубоко верующий, он не спорил с решениями Аллаха. У всех своя судьба.

Во все времена существовали люди, чьи линии на руке более ровные, чем у других. Семён Карлович Пугин был представлен господину Али на юбилее общего знакомого. Как оказалось, Клава, его спутница, тесно дружила с матерью Далии.

Два интеллигентных человека всегда найдут темы для беседы. Господин Али и Пугин крепко сдружились, что сделало их частыми гостями в домах друг у друга. Чем занимался Семён Карлович никто толком не знал, вроде, какой-то бизнес. У него было много дел, много влиятельных знакомых и много денег. Но в отличие от большинства сильных мира всего, он не вызывал отторжения. Президент банка, дворник, жулик, писатель – все любили его.

Но господин Али никогда не пользовался дружбой Пугина, он его уважал. В сложившейся ситуации, правда, он подумал, что со своими связями Семёну Карловичу будет проще навести справки о парне.

– Как ты говоришь его зовут? – на заднем фоне играл Бах, Клава что-то комментировала вдалеке.

– Он детдомовский, не удивляйся. Сбежал, а его и искать не стали, – господин Али откашлялся, так делать было не в его характере, но по-другому узнать о потенциальном зяте возможности не было. – Семён, он мне признался, что не так уж чист. Но я не могу просто верить, понимаешь? Будущее Далии на кону!

– Можешь не оправдываться, ты всё правильно сделал. Хотя я бы обратился к себе раньше. Чем ты думал больше года?

– Он был просто приятелем, не знаю…

– Хорошо. В Москве человека найти не так-то просто, но с такими шрамами, за пару дней справлюсь. Терпит?

– Добро.

Он положил трубку и прислонился к стене коридора. Дома никого не было, девочки ушли в магазин. Его совесть говорила, что это нечестно, но чувства отца стояли в нём выше человеческих. Он видел горящие глаза своей дочери, её метания. Он знал о ней всё, с самого детства, поэтому понимал, что происходит. Если она и сделает выбор в пользу Люци, то он должен быть уверен, что он правильный.

К вечеру заехал новообращённый Исмаил в своих круглых очках и с полной уверенностью на лице. Он попросил разрешение у господина Али отвезти Далию на квартиру, которую он для них присмотрел.

– Там недалеко мой ресторан. Пусть осмотрится.

Он посмотрел на дочь с горящими глазами и неохотно дал своё согласие. А под каким предлогом он бы мог запретить им эту поездку? Человек, вхожий в их семью столько времени, предоставивший документы, какие может вызывать подозрения? В глубине души господин Али мечтал, что Пугин ничего не найдёт, и он сможет сберечь свою совесть за то, что пустил в дом постороннего.

Далия из окна автомобиля смотрела на разносольную архитектуру центра и улыбалась. Никогда раньше она не видела Москву. То есть, конечно, в центре она бывала с подругой или семьёй, как и в парках, таких как Царицыно, ВДНХ… Но по-настоящему посмотреть город ей мешала пелена временности. Если тебе тут не жить, нечего и привыкать. Она воспринимала окружающую местность как турист, пробывший в отпуске слишком долго. Её звали пески, низкие каменные дома в ряд, красильни и бесконечное солнце на Медине. Она уже пела песни во дворе своего собственного дома, она уже была там.