Анни

Удивившись, но видя состояние своей племянницы, своим внутренним мудрым житейским опытом, она почувствовала, что сейчас не время приставать с расспросами.

– Ну, хорошо, если тебе совсем безразлично как ты будешь выглядеть…. Но….Твою красоту, детка моя, трудно испортить.

Анни устало стала подыматься по лестнице, что бы собраться на работу и отдала последние хлопоты в руки родного человека. На данный момент, ее работа показалась ей не такой уж отвратительной, по сравнению с грядущими событиями, нежеланного брака. Но она должна справиться с этим. Несколько раз за последние недели и только метясь на подушке ночами, её посещала очень здравая мысль « Если я за деньги и положение в обществе продаю себя нелюбимому мужчине, то зачем мне нужно было отказаться от предложения князя Войцеховского, с которым рядом она мечтает быть! Зачем она так поторопилась с выводами?» И тут же отвечала себе. – Там любовница и никакого положения в обществе, а здесь, я супруга графа и стану графиней, какой же это право красивый титул!» Но становилось еще тяжелее на сердце и она отворачивалась к стене, словно от себя, не хорошей. И насильно заменяла такие мысли другими. Ведь у нее будет теперь свой, красивый, уютный, большой дом! А это многого стоит! И, за это нужно побороться!

Граф фон Махель в светских кругах был фигурой известной. После объявленной помолвки его с Анни Милешевской он стал фигурой «Нон-грата». Не было ни одного дома в венгерском королевстве, где не обсуждалось бы это событие.

Даже баронесса фон Гайзейштарт, настроенная лояльно к неравным бракам, вдруг резко изменила своим взглядам и везде, где ей приходилось появляться в светском обществе за последнее время, высказывала к этому свое негативное отношение. Ее негатив подогревался еще тем, что особенно за этот последний месяц ее супруг стал отдалятся от нее по причинам, в которых она даже сама себе боялась признаться! Женское самолюбие было задето до самой глубины. Ей, действительно, было не двадцать лет и простую сексуальную влюбленность, она уже могла отличить от чувств более глубоких.

Ни одним словом князь не обмолвился в адрес обсуждаемой всеми помолвки, но в его взгляде затаилась такая изматывающая душу грусть, что опытной женщине прочитать это не стоило никакого труда. А затем все это стали усугублять частые одинокие ночи в семейной постели, так как супруг пропадал неизвестно где. Тайно приставленные к нему соглядатаи баронессы донесли, что в порочащих его связях не замечен, а всегда остается ночевать один или с коллегой по работе в охотничьем домике. Получалось, что князь до полной самоотдачи ушел в свой производственный бизнес. А весь его охотничий домик превратился в кузницу новаторских идей и завален был различными чертежами, в которых понимали что-то только избранные. Он получал патент на изобретение за патентом для своего производства. И, действительно, завод стал наращивать мощность. Он появлялся в доме баронессы только лишь для того, что бы контролировать процесс проведения электричества и установки телефонной линии. Дом баронессы, был почти одним из первых частных домов, кто занялся своей электрификацией. То же самое делалось на заводе и следом в охотничьем домике. Впрочем, о браке графа фон Махеля судачили, но эти разговоры терялись в столь же воодушевленно обсуждаемых разговорах по поводу внедрения электричества в королевстве. Приезжие из Австро-Венгрии и Франции, Германии сообщали, что там не осталось практически ни одного бизнеса, работающего без применения электричества в производственных и бытовых целях и ни одного более менее фишенебельного дома. Больницы и высшие учебные заведения в этом являлись новаторами. Теперь можно будет даже вечерами и по ночам при необходимости освещать помещение столь ярко, сколько тебе захочется. Проводили и телефоны. Они пока еще представляли из себя вид двух трубок, одна из которых находилась на прямой опоре, а другая на проводе подносилась к уху. Но с другим человеком можно было разговаривать в любой момент, не выходя из дома и не приглашая его с визитом к себе. Для кого то это было необъяснимым чудом. И в большинстве, это были знатные домохозяйки.

Только баронессе все эти чудеса и восторг, в который они приводили, не приносили облегчения от гнетущих мыслей. Вернулись те бессонные, мучительные ночи, которые по молодости и в первые годы жизни с Артуром Войцеховским она испытала в своей жизни, зная, что его привлекла к себе смазливенькая, молоденькая «волоцушка» своим еще упругим и прекрасным телом.

И поэтому, в данный момент. Произнося фразу при свидетелях – Сочувствую графу фон Махелю в том, что искренность его чувств не оправдает его надежд. Молодой плебейке очень важно всеми правдами и не правдами попасть в высшее общество! – она вкладывала максимально накал своих негативных эмоций и женской обиды, за отсутствие любви со стороны законного супруга.

И говорила она эти фразы так часто и в столь различных вариантах, что князь однажды не выдержал и резко одернул ее. – Лиза. Тебе ли не все равно? Ты настолько часто это произносишь, что создается впечатление о женской зависти.

Она как будто уже давно ждала этого вопроса и была к нему подготовлена особенно тщательно. – Мне жалко графа. У него такая прекрасная репутация! А это такая редкость для людей имеющих большой бизнес! Он практически единственный человек во всем Венгерском королевстве, и даже в Австрии слывущий человеком честнейшим и порядочнейшим! И как его то угораздило! Она высосет из него все! Все! И загонит в могилу раньше времени.

Артур криво усмехнулся, но она видела, что он не разделяет ее убеждений. – Ты настолько уверена в своих предположениях! Словно эта девушка прожила с тобой рядом много лет и ты знаешь все ее планы!

– — Милый, у меня огромный житейский опыт!

– Да… да…. да….– вздохнул он и ей от этого вздоха стало еще невыносимее от глубоко спрятанной обиды.-

– Не бери на себя так много негатива. Это вредно для здоровья. Подумай лучше иначе. Что эта молоденькая девушка скрасит уже не молодые годы хорошего человека и привнесет в его жизнь разнообразие и много радости!

Вот эти слова были для нее неожиданностью, к которой она не подготовилась. На время потерявшись, она наблюдала, как ее супруг поспешил быстро допить свой кофе. Не имея желания дальше дискутировать, он поторопился покинуть столовую.

Она обреченно уронила голову на свои руки. Легче бы стало поплакать. Но слезы не шли. В душе было холодно, очень холодно!

29. Анни Милешевская и граф Отто фон Махель венчались днем в Эстергоме – старинном городе, расположенном на южном берегу Дуная в церкви Базилика святого Адальберта. Это был выбор графа. Здесь же он венчался со своей первой женой. Венчание носило закрытый характер. Из приглашенных со стороны графа было только три человека: граф фон Кербер, Томас фон Махель и экономка его дома —Дора, пожилая женщина, немка. Рядом с Анни стояла ее тетушка и Хелен. Всю ночь Анни крепко проспала, но только благодаря тому, что вечером тетушка поила ее чаем с мятой и давала успокоительные настойки. А когда среди ночи Анни снова начало знобить от жутких мыслей, она поняла, что успокоить нервы сможет только чем-то достаточно крепким. Прокравшись со свечкой в руке на кухню, она потихонечку выпила пол бутылки вишневой крепкой настойки, заготовленной тетушкой для гостей. Утром ее трудно было добудится, но очнувшись, она упросила принести ей настойки еще.

Приехав за Анни в экипаже, граф обратил внимание, что его невеста имеет несколько заспанный вид, но, сам тщательно скрывая свое волнение, никому бы не сказал, что поднимал себе настроение двухстами граммами коньяка. Ему так не хотелось всей этой церемонии, этой суеты, приготовлений и поездки в Эстергоме! Но отдать дань традиции было нужно. Он с большим бы желанием просто уединился бы со своей невестой в дальней комнате своего дома за легким интимным ужином, плавно перетекающем в первую брачную ночь. Никак нельзя. Надо выдержать дрескод. Зачем подливать масло в огонь, им еще жить в обществе, которое сейчас самым активным и не пристойным образом обсуждало его и его действия.

Анни, ужасно, хотела спать, ни смотря на то, что крепко спала ночью. И чуть не заснула в экипаже по дороге в Эстергом. Слова священнослужителя она слышала, но совершенно не пропускала через себя.

Все происходило словно во сне и спустя какое-то время она и не вспомнит, в каком была платье на собственной свадьбе. Тетушкой было предложено пригласить с утра для укладки волос в прическу лучшего будапешского цирюльника. Анни отказалась. Волосы кучерявились сами и она доверила свою голову подруге, потому что ей было абсолютно все равно, насколько красиво ей их уложат в прическу. Хелен же справилась со своей задачей. Встречая свою невесту на крыльце дома, чтобы усадить в свадебный экипаж, граф в самую первую минуту ее выхода, даже, почувствовал как у него перехватило дыхание – настолько девушка была хороша! Все делалось по – современному, без соблюдения национальных традиций, без церемоний и свадебных выкупов. Сын графа и его старый друг граф фон Кербер в Эстергом приехали собственным транспортом. Анни только смотря сбоку на уверенную руку графа, подставленную ей для поддержки и боясь смотреть ему в лицо, про себя ежеминутно молила деву Марию, что бы все сегодня прошло быстро и легко и отгоняла от себя навязчивые мысли о том, «что умерла бы от счастья, если бы это была рука князя Артура, в этом белом манжете с серебряной запонкой.»

Графу было тяжело на душе. Он понимал, что его будущая супруга не поднимает на него глаза не от невинного смущения и трепета, а от стыдливой лжи самой себе и окружающим о мнимом счастье. И также понимал, как много усилий он должен приложить для того, чтобы не стать для этой девушки любимым и желанным, но хотя бы только близким и приятным. Но он настолько желал видеть эту белокурую, красивую головку каждый день на подушке в своей кровати, он настолько желал слышать каждый день ее голос, он настолько желал каждый день ощущать в своей руке тепло ее руки, что решился на эту борьбу и пошел против всего элитного общества, осуждающего этот брак.

По окончании церемонии они вернулись в дом графа. Томас был трезв. У него была веская причина вести себя прилично. Перед самой свадьбой, отец зашел к нему в комнату и предупредил, что со всей решительностью лишит его наследства, если бракосочетание хотя бы в малой степени омрачиться по его вине. И голос отца в этот момент звучал столь твердо, и убедительно, что ему не нашлось даже что возразить. Это было бесполезно и решено!

С широко открытыми глазами, Анни смотрела на изысканно убранный стол. Ее сердце стало оттаивать после церкви и проповеди священнослужителя, которые только лишний раз наводили ее на мысли – «Не совершает ли она ошибку всей своей жизни!» Такой утонченности и роскоши, они никогда не видела и не мечтала о таком. И мысли, что теперь и она ко всему этому будет причастна, растапливали лед в ее сердце. Она будет ходить как царица по красиво и богато обставленным, убранным комнатам с осознанием того, что хозяйкой этой красоты и является Анни Милешевская, девушка из не знатной семьи, но богатым и глубоким внутренним миром, достаточным потенциалом для того, что бы заслужить все это для себя!

Ее глаза впитывали красоту сверкания переливающихся под тяжелой люстрой хрустальным светом высоких бокалов, кувшинов и ваз, в которых просто кричали своим совершенством царицы всех цветов розы! Различные, до селе ею и не виданные яства и разнообразие напитков! Серебряная посуда и белоснежные накрахмаленные салфетки, хрустящие при каждом к ним прикосновении! Граф услужливо отодвинул перед ней высокое кресло и она стала погружаться медленно, медленно в состояние легкого удивления, как мало она знает о жизни богатых людей и какие они счастливые должно быть от всей этой роскошной комфортности! Даже куда -то убежал все время давивший ей на сознание страх перед первой брачной ночью! Но, подняв взгляд от кушаний, на человека напротив и увидев внимательные и встревоженные глаза графа Отто фон Махеля, страх снова схватил ее в свои цепкие объятья и она видела выход только в том, что бы позволить себе как можно больше шампанского, что бы избавиться от мысленного контроля и не имея сил сопротивляться своей же собственной душе, полностью отдаться на волю чужого ей человека.

Хелен же ловила на себе лукавые взгляды Томаса фон Махеля и, совсем угнетенная скукой в этом узком кругу самых близких людей, решила легким кокетством, хоть как-то поднять себе настроение.

Томас фон Махель был мрачнее тучи. Шампанское ему даже не подносили. Он бросал тяжелые взгляды, полные ненависти на Анни. Но так как сидел рядом с Хелен, и старался галантно за ней ухаживать, та ничего не замечала. Разговор между ними медленно тек в своей скучной банальности и Хелен отмечала про себя, что Анни слишком часто держит в руке бокал и яркий румянец вспыхнул на ее красивом лице, что делало ее еще более неотразимой. Только тетушка поняла какими силами управлялось поведение ее племянницы и она первая заметила, что всегда озорной взгляд с этакой «чертавщинкой» светящейся изнутри, убежали «бесята» и он стал серьезным и глубоко вдумчивым. Грань расставания с молодостью пройдена, и сделан первый шаг в жизнь взрослой замужней женщины со своими проблемами и тревогами.

И когда поздно вечером, оставшись совсем одна, в чужом доме, без поддержки тетушки и подруги, наедине со своим страхом, Анни подошла к зеркалу и долго смотрела на себя. Она, всегда смелая и рискованная, с трудом в данный момент справлялась с этим чудовищем – страхом. Глядя на себя, она повторяла снова и снова «Я справлюсь». Усталость, накопленная за день напряженного противостояния своим истинным желаниям и попыткам стойко играть взятую на себя роль, наваливалась на плечи и усугублялась количеством выпитого шампанского, которое ей сейчас так мало помогало. Она вздрогнула, когда в дверь бесшумно вошел граф и каждый его шаг, приближения, гулко ударял прямо в сердце. Как бы она не старалась совладать с собой, глаза распахнулись ужасом.

– Аня – тихо позвал он. И голос его был нежен и ласков. – Я мужчина, но мне кажется, я понимаю, что ты сейчас испытываешь………Может тебе нужно привыкнуть ко мне? Будь со мной честна, я удовлетворю любую твою просьбу, твое желание.

Набежали слезы и она хваталась за воздух, что бы не разрыдаться. Волна признательности пошла от ее сердца к графу, взамен на его понимание и такт, но она в глубине души чувствовала, что если не сможет сейчас переломить себя, то не сможет никогда. И хаотично искала слова, чтобы выразить понятно свое смятение и чувства, в которых с трудом разбиралась сама. И вот, пытаясь находить нужные слова, она медленно стала объяснять свое смятение.

– Я. Я. Я боюсь. Простите граф. Я ничего не знаю, я не сведуща и инстинкты мне ничего не подсказывают. О… дева Мария! – Она закрыла лицо руками – Помогите мне, я буду очень прилежно учиться. Но…..– и не смогла дальше продолжить

Граф терпеливо ждал и чутко старался уловить каждую нотку в ее интонации. Слова были ничто, интонация выдавала истинные мотивы происходящего. – Но, что, Ани? – переспросил он и обнял ее за плечи.

– Лучше пусть все сразу, чтобы потом стало легче, я хочу все принять сейчас, я доверяю вам во всем.

Отто фон Махель по- отечески гладил ее волосы и сдерживал свой тяжелый вздох. Не так, совсем все не так происходило у него с покойной женой и слова молодой жены только лишний раз доказывали ему как глубока пропасть между любовью и ее реальными чувствами. Какую глыбу ответственности возложил он на свои плечи и сколько это потребует от него неимоверно много сил!

29. На утро Анни проснулась одна. Отто фон Махеля рядом не было. Но эту ночь она помнила хорошо. Все произошло не так ужасно, как ей представлялось и, этим утром, ее душа словно вырвалась из тесной клетки, в которую она мысленно себя загнала. Граф был настолько нежен и внимателен, чуток и ласков, что ощущение одиночества и то, что всеми покинута, заменилось ощущением обретения надежного тыла за спиной и защищенности. Она обрела рядом верного, родного человека, который будет дышать рядом с ней, помогать во всем и поддерживать, потому что он любит не той любовью эгоиста, а заботливой, преданной, тихой и всепрощающей, похожей на любовь Господа нашего, безусловной любовью.

Отто фон Махель зашел в комнату уже одетый в костюм и для него была важно знать, в каком настроении проснулась его супруга. Анни потянулась к нему еще в полусонном состоянии и гнетущая тяжесть напряжения между ними окончательно испарилась в воздухе. Оковы скованности рухнули. Граф получил надежду, а Анни мудрого друга. Им будет комфортно вместе всегда. Это почувствовалось интуитивно и это радовало.

Поцеловав ее в щеку, он решил не быть долго навязчивым в своем внимании. Он мог бы сегодня и завтра не заниматься вопросами бизнеса и оставаться дома с молодой женой. Но зрелая мудрость подсказала, что его чрезмерная обходительность и заботливость так же сейчас будет неуместна, ей нужно время для того что бы привыкнуть к новому дому, и к мужчине, ставшим ее супругом.

Никто не подумал о том, что может омрачить начало семейной жизни. Когда Анни спускалась по лестнице в столовую для завтрака, ее с ехидной улыбкой встретил Томас фон Махель. Она хотела вернуться в спальню и попросить камергера принести завтрак в комнату, но никого рядом не обнаружила и потом, она не успела. Молодой отпрыск знатного рода, очень быстро оказался рядом и очень близко от ее лица сверкнули его карие глаза с нескрываемым пахотливым интересом. Его пальцы больно впились ей в запястье и ее рванули к себе, она упала ему на грудь, успев только закрыться своей свободной рукой. Его рука нашла ее грудь и сильно сдавила пальцами. Анни от неожиданности ахнула.

– Есть потенциал – услышала его слова.

С силой оттолкнувшись, она чуть не упала сзади на лестницу, успев схватиться за перила. В ней вспыхнула такая сила негодования и ужаса, смешанного с чувством противности. Краска прилила к лицу. Как гибкая пружина, она вскочила на ноги и размахнувшись, ударила его по щеке. Ответ последовал так быстро, тут уж он не ожидал.

Первым ее порывом было убежать к себе в спальню. Она даже поднялась на несколько ступенек вверх. Ее догнала здравая мысль. Она сейчас такая же хозяйка в этом доме, как и он и бегать как мышь от кота она не должна. Обернувшись, с вызовом она бросила на него гордый взгляд и стала уверенно спускаться к столу. Пройдя мимо, он наградил ее снова ехидной улыбкой и увязался следом за ней. Сели к столу. Она еще не привыкла к утонченно убранному сервированию стола. Прекрасная посуда, красиво нарезанные овощи, живописно разложенная на блюдах еда, выпечка и миниатюрный серебряный кофейничик с горячим кофе. С тетушкой они всегда жили просто, не замысловато. По центру ставилась простая еда, чаще это была каша или варенные бобы, горох и каждый накладывал себе порции на тарелку. Из напитков были настойки, чай, молоко, реже тетушка варила брусничный кисель, когда их угощали знакомые ягодами. Не долго она рассматривала и любовалась убранством стола. В ее адрес снова понеслись наглые издевательства праздно проводящего свои дни отпрыска.

– Ну, что……папик остался доволен сегодняшней ночью?

Анни сердито взглянула на него, но решила промолчать. Только аппетит, под тяжелым взглядом неприятного соседа медленно улетучивался вон.

– Давай мы с тобой договоримся так…… Ты папика ублажаешь ночью, а когда он уходит, мы с тобой будем развлекаться вместе. Поверь, я многому могу тебя научить. Ты мне до конца своей жизни будешь благодарна.

Анни не выдержала и с раздражением бросила салфетку на стол. Резко поднялась. Потом опять села. Мысли помогали сдерживаться. Нет, она не дворовая девка молча сносить издевательства того, кого она больше всех презирала на свете и уже давно. Уверенными движениями, она стала накладывать себе на тарелку пышные булочки. Взяла поджаренный бекон с хрустящей гренкой.

– Держишь позу?! – нервно проговорил Томас. – Да, надо приучаться к хорошим манерам. Ты вилкой и ножом то хоть умеешь пользоваться или показать?

– и он легко оббежал стол, встал сзади у нее за спиной и демонстративно схватив ее за кисти рук, стал всовывать в ладошки вилку. Анни вырвала руки и стукнула кулаком по столу. Он отошел, напыщенно разведя руки в стороны.

– Сюда будут приходить различные люди, не твоя голытьба, с которой ты общаешься. И ты должна научиться хорошим манерам, что – бы не опозорить папика.

Анни пожалела о тех словах, которые слетели у нее с языка. – Я думаю, что на твоем фоне, я буду смотреться даже очень не плохо! Хуже чем ты, его уже не опозорить.

Он нервно и натянуто рассмеялся. – Ко мне уже все привыкли, я из их общества, что бы ни делал, я им все равно буду родным, а вот ты…..всегда как под увеличивающим стеклом, как бактерия, на конце иголки!

– Ну, если тебя не очень беспокоит мнение окружающих и это не мешает тебе комфортно жить, почему я так не могу? Не обращать внимание на мнение окружающих!