Нерешенная задача

– Называйте меня, дорогая госпожа, старцем. Я много странствовал. И всегда испрашивал в молитвах волю Господа куда мне направиться и всегда Господь давал мне свободный выбор. Один раз, на дороге на меня напали разбойники и мой был выбор самому отдать им все, что у меня было или не отдать. Если бы не отдал, они меня убили бы.

Княгиня даже очень громко с облегчением вздохнула. Но до конца её любопытство удовлетворено не было.

– Мне нравится с вами разговаривать. В ваших словах чувствуется сила, но я умом не могу принять и понять, а как же тогда предсказания. Тогда предсказать ничего и никогда невозможно, если у человека есть свободный выбор!?

Феофан еле успевал уже переводить. Беседа набирала темп и окрашивалась в эмоциональную оболочку.

Григорий с аппетитом откусил большое, красивое яблоко. И опять всем показалось, что он еще довольно молод, это условия и образ жизни его сильно состарили.

– Предсказать всегда можно. У любого человека есть выбор и несколько путей. Святой провидец видит эти пути. Он для того и представлен Богом в помощь человеку, чтобы подсказать ему другие пути, лучшие для него самого!

– Понятно теперь – вымолвила великая княгиня и чему-то улыбнулась. И все её внимание, конечно же, занимал этот загадочный человек, но она решила отдать дань законам гостеприимства и обратилась к графине фон Газейштарт. – А у нашей дорогой гостьи нет вопросов к опытному паломнику в святые места?

Феофан так же, но уже для Григория перевел вопрос княгини к графине.

– О, у меня так много вопросов, но я не могу их высказать во всеуслышание, они очень личные– ответила та. И с надеждой в будущем иметь разговор с этим человеком, вопросительно посмотрела на него. И когда встретилась глазами с его пронзительным взглядом, ей даже показалось, что её члены сковала некая властная, без компромиссная сила и кровь отхлынула от её лица, она стала бледной. Такое в своей жизни она испытывала впервые. И многое отдала бы, чтобы эти глаза напротив не смотрели прямо на неё. Ее сканировали и копались жестко и властно в её голове и вынимали все мысли наружу. Беспощадно! Она опять машинально поднесла руку к груди, словно моля о пощаде. Он еще долго смотрел на неё и когда заговорил, то она пожалела обо всем на свете и даже о том, что приехала сюда сегодня вечером. Но остановить его у неё не было воли. Ее волю парализовало. И вскочить с места, чтобы не слушать это, у неё тоже не было воли.

– В сердце много мучений. Истерзанное сердце – слышала она слова, летящие прямо на неё и у неё подступили слезы к горлу. – очень давно взяла не свое. Поэтому всегда чувствовала, в какой зыбкой власти имела «не свое». Задумала скверное. Не получишь то, что хочешь. Всегда привыкла брать, всегда привыкла получать, что захочешь. Но Господь сказал:

– Есть время разбрасывать камни и есть время их собирать. Не все дозволено человеку, но при чистых помыслах, многое может человек. Помыслы грязные, фу… канава… и сама себе не рада. Брось. Все брось. Начни отдавать и будет радость. Когда человек все только берет, его сердце не спокойно, ему всегда становиться мало и мало. А начнешь отдавать и сердце покой обретет. Господь жалеет, видит муки, но не поможет, там – где нет чистоты, Господь не помогает!

Графиня стала часто дышать и когда он замолк и опустил глаза, она закусала губы и готова была словно провалиться свозь землю. А епископ с широко открытыми глазами от испуга, что он такое перевел, не моргая уперся в неё взглядом. Да еще ошарашенные взгляды всех присутствующих сверлили её без стеснения и прожигали будто дыры на ней. Она схватила ртом воздух и стала машинально что-то искать вокруг, так хотелось на что-то опереться, вскочить и побежать вон и усилием воли она вжала саму себя в стул и взгляд её остановился на графине, с темно-красной наливкой. Феофан щелкнул рядом стоявшему лакею пальцами и ей налили из графина. Тепло и терпкость этого напитка медленно стало ползти вниз и отпускать нервное напряжение, но не до конца. Она снова уставилась на графин и сигнал был принят с готовностью. И вскоре голова уже шумела, как вздурившийся фонтан и краска снова прилила к лицу графини. Уже, как бы, в отдалении, дальше она слышала голоса присутствующих и ей старались что-то переводить, но она уже не вникала в смысл слов. Никогда за всю свою долгую жизнь она не выпивала так много увеселительного напитка в таком количестве за день! А здесь выпила за вечер!

На следующее утро, и такого утра в её жизни еще никогда не было, она не помнила никаких разговоров, кроме сказанного странным старцем. Она даже смутно помнила, как она возвращалась домой и проспала на редкость допоздна. Отупело сидя на кровати, она силилась всё всё припомнить до мелочей, и пришла только к одному простому выводу – что эта неадекватная страна неким неадекватным образом делает неадекватными всех людей и главное – она лишает их своей воли и самостоятельности и подчиняет неким темным силам весь их рассудок. Потому что графиня первый раз в своей жизни вчера умудрилась напиться и это произошло как-то незаметно, без принуждения со стороны.

Вошедшая в светлую комнату служанка, видя совершенно растрепанный вид госпожи, не решилась ничего у неё спрашивать, а графиня подняла взгляд к окну, сощурилась от яркого дневного света и поморщилась от давящей спазмами головной боли. Перед её взором неотступно стояли глаза того странного старца, она на тонком уровне прочувствовала его сильную энергетику и в глубине души знала, что он прав. Он прав, он увидел её глубинные чувства, её мысли, о! – это редкий человек и она должна поговорить с ним еще раз, за любые деньги, он способен утихомирить её страхи и унять её боль! Только ей с собой придется брать секретаршу, ибо без переводчика не обойтись. Она позвонила в колокольчик и встав, набросила капот. Сегодня чувство разбитости и слабости заставили её отступить от всех привычек, вросших уже на генном уровне у чистокровной немки. Она, пусть и всегда живущая в полном комфорте и распоряжавшаяся свободно своим временем, из чувства внутренней организованности и педантичности никогда не позволяла себе спать до полудня и иметь с утра такой всклоченный вид! Как она сама, так и все её служанки и лакеи имели облик тщательной аккуратности и подтянутости. У немцев это в крови!

Секретарша вошла с блокнотиком и приготовилась получать указания. Такой приезжую гостью столицы она тоже еще не видела. У человека не было никакого иммунитета к русским угощениям.

– Зина, – попросила её графиня на французском языке, – распорядись принести мне крепкий-крепкий кофе и большую чашку. И мне необходимо узнать о некоем русском мужике – Григории Распутине, где он живет и послать к нему письмо с просьбой назначить аудиенцию.

Услышав слово аудиенцию, миловидная секретарша непроизвольно улыбнулась. Было так забавно слышать, как богатая, знатная графиня просит назначить ей аудиенцию у простого русского мужика, но смысл её слов она хорошо уловила.

– О, дорогая госпожа, – с улыбкой попросила она, – может мы позвоним по этому поводу госпоже Милице Романовой, в гостях у которой вы вчера были, потому что она, наверняка знает его адрес жительства?

Графиня утвердительно кивнула головой.

– И Зина, ты будешь во всем меня сопровождать, так надо – и устало махнула рукой, показывая, что больше у неё ни на что не хватает сил.

Григорий Распутин временно остановился в Александре-Невской Лавре у ректора Петроградской Духовной академии епископа Сергия. Туда и было послано письмо с просьбой назначить еще одну встречу знатной немецкой госпожи с простым русским мужиком.

Александро-Невская лавра возникла по воле царя. Образец учебного, лечебного, исправительного учреждения по замыслу царя не очень-то удался. И не очень она была похожа на все русские монастыри, строившиеся в пустынных местах, куда люди пешком приходили молиться, исповедоваться и очищаться. Некий легкий светский штрих присутствовал в ней и как говорил сам епископ Кронштадский Назарий: «Трудно быть монахом на Невском проспекте». Спустя три дня, со своей русской, нанятой сопровождать её в России секретаршей Зинаидой, графиня отправилась к Распутину на новую встречу.

И с того самого дня, как она посетила дворец великого князя Петра Николаевича и его супруги Милицы, её не оставляло ощущение некоей прострации. Словно жить в этой стране и подчиняться строго заведенному регламенту здесь было невозможно, все происходило неожиданно, не запланировано и даже нечаянно. В обед ей неожиданно сама стала звонить принцесса Милица, интересоваться её здоровьем, пригласила в оперу и так невзначай, дала адрес нахождения того загадочного старца. Настоятельно просила навестить их еще и все выспрашивала, какое на неё произвел впечатление этот Распутин.

Распутин откликнулся не сразу, а только спустя три дня и пригласил немку, католичку в религиозное учреждение христианского направления. И как «не в своей тарелке», как говорили русские, она спешно отправилась к нему. А уже на месте, её сильно смутила толпа народу, пребывавшая в монастыре. Все суетились и толкались, постоянно задевая друг друга и не обращая на это внимания, упорно куда-то двигались. В католических костелах человек мог погрузиться в тишину, услышать орган, пройти и тихо присесть на скамейку и каждый оберегал свое личное пространство, а здесь его вовсе не существовало. Но в её голове так же была четкая цель и она решила ни на что не обращать внимание.

У Григория Распутина она пробыла не долго. Только вечером все её домашние: и служанка и секретарша сидели в своих комнатах «тише воды, ниже травы», опять-таки, как говорят на русском языке и не знали, чем для них это чревато. Секретарша Зина, чутко понимала с чем все это связано, но поведение хозяйки и для неё было удивительным. Всегда спокойная женщина, добрая и очень требовательная к правильному порядку вещей во всем, гордо себя несшая по этой земле, сегодня вечером быстро ходила и даже бегала из угла в угол большой комнаты, выкрикивала ругательства на немецком языке и не могла успокоиться! А в довершении всего, им еще больше трепета добавил очередной звонок принцессы Милицы, а они не знали как об этом доложить хозяйке, ибо секретарша догадывалась, что поведение графини связано некой стороной и с принцессой Милицей. Та, на другой стороне провода, восприняла замешательство секретарши настолько по-доброму, что даже вызвалась сама подъехать к графине домой, и даже без предупреждения заранее, что в светском обществе никогда не делалось.

И теперь они обе, горничная и секретарша решали, кому из них войти и оповестить хозяйку об этом. Вошла горничная. Бросив на неё яростный взгляд, графиня ничем её не наказала и попросила готовить ужин и накрывать на стол к приезду высокопоставленной особы, хотя горничная четко прочитала на её разрумянившимся от гнева лице, крайнее удивление.

И уже за столом, отправив горничную из комнаты, графиня стала объяснять принцессе Милице свое полное шоковое состояние, которое она испытала при посещении этого загадочного старца. Человек, когда делит свою проблему и боль с кем-то пополам, ему становиться легче, он быстрее оправляется от потрясения, но сейчас этого не произошло! Реакция принцессы на слова графини только добавила ей смятения и изумления.

После того, как графиня поведала ей, что осмелился предложить Григорий Распутин сделать через день, ей, одной из самых влиятельнейших женщин Венгерского королевства и даже самой Австрии, принцесса не повела даже бровью в удивлении и осталась невозмутимой и крайне спокойной. У неё на лице появилось такое милое умиротворение, что Элизабет фон Газейштардт показалось, что она начинает слышать, как шевелятся извилины её мозга! Ей, чье имя знали хорошо и относились с глубоким почтением в Париже, Праге, Варшаве простой, бедный крестьянский мужик предложил сходить с ним в баню, вместе и помыть его. После его слов, она подумала, что её секретарша сошла с ума, и не верно истолковала русский язык. Это показалось только в сотую долю мгновения, так как потом графиня вспомнила, что такого просто быть не может, так как Зинаида русская, а французский, польский языки знала в совершенстве. Как после Александро-Невской лавры она доехала домой – не помнит, изумление, гнев и еще клубок сильнейших, не изведанных ранее эмоций, зашкаливали и поэтому, она на интуитивном уровне почувствовала, даже в целях самосохранения психики, что если она не выплеснет это наружу, то её просто разорвет изнутри, как взрывом кратера вулкана, которые она наблюдала в Америке.

И что?! Напротив неё сидит дочь черногорского короля, супруга близкого родственника императора этой страны, одна из самых богатых и влиятельных женщин, женщина, знавшая несколько иностранных языков в совершенстве и даже быстро освоившая прусский язык, разбирающаяся в поэзии, музыке, живописи, мировой философии – и принимает это как естественную реальность!

Графиня потерялась и во времени, и в пространстве. А черногорская принцесса невозмутимо подошла к двери и позвонила в колокольчик для горничной. На французском языке попросила её найти в доме что-нибудь крепкое и сейчас же принести. И это было очень уместно. Графиня начала каким-то шестым чувством догадываться, что в этой стране, вся информация, которая поступает к человеку, должна усваиваться только при употреблении крепких напитков, чтобы приглушать сознание, а то оно не в защищенном виде, информацию просто не выдержит.

Нашли только вино. Графиня привезла с собой в Россию в качестве угощения несколько коробок самого изысканного, тонкого французского вина!

И вот, подстраховав сознание этим средством, она стала объяснять смысл, который старец Григорий, оказывается, вложил во все им сказанное и чего графиня просто не поняла. Еще какое-то время у Элизабет фон Газейштарт в изумлении подымались вверх брови, но потом она уже в спокойном состоянии слушала свою гостью.

Оказывается, поход в баню старцем Григорием предлагается знатным женщинам и вообще просто женщинам часто. Ибо, как в Библии сказал Господь, самый тяжкий для человека грех, это гордыня. К старцу обращаются люди с проблемами, прося у него помощи разного характера. Он человек Божий, усердно постящийся и молящийся практически круглосуточно и силу получает свою для помощи людям, только от Господа нашего. Но Господь гордым противиться, не помогает, ибо это грех, а Господь – это чистота и святость. Вот и придумал старец Григорий способ и самый верный и самый быстрый и самый действенный, как эту гордость переломать и уничтожить. А особенно её много, как он говорит, именно у особ знатного рода. У простых её меньше. Вот надо вначале избавиться от этого греха, потом, он видит, какие еще грехи есть в данном человеке, и часто, проблемы получаются в жизни именно от этих грехов. Убирается грех, уходит проблема!

Широко открытыми глазами графиня слушала свою гостью. Это было удивительно! Воистину удивительная философия! Но если задуматься, то так оно и есть! Грехи, грехи наши создают нам же самим проблемы и несчастья! Не захоти она молодости, красоты и мужской силы Артура Войцеховского, не мучилась бы бессонными ночами, метясь по подушкам в гнетущем дурмане, терзая себя щемящей болью. И нет радости от богатства и знатности, и ничего по сути своей не значит положение в обществе, когда сердце стонет и плачет, и ты не испытываешь удовольствия от еды и дорогого вина, с тонким вкусом, не смыкая глаз на шелковых подушках, в больших, роскошных особняках.

– И что? Ты дорогая моя принцесса решилась бы пойти в баню с чужим мужчиной и мыть ему спину?

Милица загадочно улыбнулась и положив участливо свою ладонь на руку графини, как самая близкая подруга, проговорила:

– Вот своему супругу, не пошла бы мыть. В этом нет смысла… …А вот этому мужику пойду и многие из нас пойдут. Он на послезавтра назначил! Вот. Значит приезжайте! И мы там будем.

– Кто будет?

– Вы увидите, милая моя, со многими познакомитесь и все не так жутко и страшно! В конце концов, об этом же никто не узнает! Да и никто не поверит такому! Этого же не может быть! А вот быть может!

И снова на утро графиня проснулась к полудни. И снова голова гудела, так как мера вина была не соблюдена, как это было у неё дома. Три бутылки на двоих женщин, оказалось очень много и хоть, голова у неё сейчас не била колоколом в воздухе, но вид был помятый. Она снова сидела отупело на кровати и размышляла над всем, что ей вчера сказали. И верила, и не верила во все, что слышала и узнала! Но все не так просто! Ее собственная воля была угнетена. Она просто отсутствовала. Умом она понимала, что все происходящее вокруг некрасиво и неправильно, а сердце включилось на полную мощь и тянуло её просто упасть целиком без раздумываний в эти события и отдаться происходящему, словно войти в манящую бездну! Только как, почему – она – как приехала сюда, перестала контролировать количество употребляемых напитков? Это была совсем не Элизабет фон Газейштардт. И чтобы дома не подвергаться бесплодным атакам противоречивых мыслей и быстрее решиться на что–ни будь, она решила выехать сегодня в оперу, как предложила принцесса Милица.

ГЛАВА 42

Вечером, послезавтра, графиня решилась пойти в баню и со многими другими дамами. Еще в оперетте принцесса Милица спросила её:

– Решилась ли она?

И та ответила утвердительно.

– Ну вот и хорошо! А чтобы сильно страшно не было, я пришлю к вам домой несколько бутылок моей наливочки, которая так понравилась. Несколько рюмочек и страх пройдет сам по себе.

Так и сделали!

Белые ночи. Кругом светло! Графиня по дороге все разглядывала. Они выехали за город, долго ехали по проселочной дороге и прибыли в поселок, наполовину состоящий из деревянных домов. Но были в нем и каменные. Возле одной деревянной избы было так многолюдно и стояло несколько экипажей. Обстановка в избе стояла раскрепощенной и шумной. Не успела графиня переступить порог избы, к ней поспешили две женщины, одна из них была сама Милица, а другая, жгучая брюнетка, ей была незнакома. И когда она увидела её лицо, то уже от изобилия других впечатлений, даже позабывшиеся, нахлынули на неё с новой силой старые мысли и можно сказать даже отрезвили рассудок. Хотя, в реальности даже и не понять, трезвее она рассуждала раньше или сейчас. Лицо этой незнакомки было настолько красиво, насколько утонченно. У графини даже перехватило дыхание, и она подумала – «Вот она! То, что я ищу в этой сумасшедшей России!» Молодая девушка, поспешившая к ней навстречу, была идеально красива! И полной противоположностью Анни фон Махель. Как две чудесные розы, белая и черная, они восхищали, только та была утонченной блондинкой, а эта жгучей брюнеткой. Принцесса Милица сразу представила ей эту изысканную красавицу. Серафима Гирчич, бедного, но дворянского сословия. Как позже узнает графиня фон Газейштарт, держательница одного очень популярного, но сомнительной репутации салона. Выглядевшая почти юной девушкой, наивной и простой, но была уже 30 лет отроду. Что её связывало с Милицей Николаевной, особой очень высокого полета, не знал никто, но ответы на мысли графини словно приходили сами по себе или её в свои обороты уже взяла сама темная сила? Здесь же присутствовала жена чиновника Ольга Лохтина, которую все в Петрограде называли «Светской львицей» или «Генеральшей». Она была уже в летах, но по-прежнему красива и статна. И дважды разведенная красавица Наталья Вульферт. И на кого не обращала свой взгляд графиня, казались ей красавицами, и каждая со своим шармом. И вот это и стало ввергать немку в унылые мысли. Среди этого яркого, живого цветника, она думала, что затеряется своей утонченной, но не броской внешностью. «Как богата то эта страна красавицами! – думала она – а почему?» И совершенно не кстати стала искать в голове исторические все свои знания о России, но не успела. Женщины подкрепили себя хмельным, чисто русским напитком в России, медовухой, и стали раздеваться. Графиня ушла в угол комнаты, подальше и села за край длинного деревянного стола. Ее не отпускало и стеснение, и легкий страх и чувство неловкости несмотря на то, что она вняла перед отъездом совету своей новоиспеченной приятельницы Милицы. Серафима Гирчич, уже оставшись в одной длинной сорочке, поднесла ей большую чашу с медовухой со словами:

– Если вам впервой, лучше выпить, чтобы возникшие эмоции и чувства не напугали.

Графиня взметнула удивленно брови.

– А вы не в первый раз?