За волшебным порогом

О, свет любви моей, о, Родина, навек пребудь со мной.

Я, очарованный её песней, спросил у возницы, кто эта девушка и куда её везут, и мне он, скривя лицо, ответил, что это лазутчица с другой планеты, с планеты резервации Z-1585. Что он везёт её в столицу, а там её ожидает казнь.

О, сколько же горя и радости я испытал одновременно. Я долго шёл рядом с повозкой. Я смотрел на девушку, на её светлое лицо, и в моем сердце, – я-то думал, что оно каменное, – что-то произошло. Как будто извержение вулкана, будто расплавление металла в печи. Сердце стало тёплым, потом горячим, а потом запылало. Меня это удивило и испугало вначале. Я же с детства знал, что любовь на нашей планете невозможна. Что все жители, заподозренные в любви, ссылаются в резервацию на планету Z-1585. Потому как считалось, что любовь и спокойствие несовместимы. Таким образом на нашей планете остались люди только с каменными сердцами. Никого это не пугало, все уже давно привыкли к такому положению дел. Но всё же, раз в столетие или в два столетия, кто-то проникал на нашу планету и заражал вирусом любви наших жителей. Тех, у кого иммунитет был не на высоте, схватывали вирус и влюблялись. Но это происходило крайне редко. О таких случаях у нас можно было прочесть в учебниках.

Я никак не ожидал, что я подхвачу вирус. Фу, какое ужасное слово-то дали наши соплеменники этому прекрасному чувству любви. В том, что я влюбился, я уже не сомневался. И готов был за эту девушку, за свет её любви к миру и к своей планете, пойти хоть в тюрьму, хоть на эшафот. И не важно даже, ответила бы она взаимностью на моё чувство к ней, или нет. Чувство, которое зародилось в моем когда-то каменном сердце жило теперь само. Оно просило света и радости. Оно давало радость.

Вот в таком состоянии я помчался домой и с порога закричал маме, что я влюбился. Понятно, что мама очень переживала за меня. Боялась, что меня схватят и тоже посадят в темницу, а потом сошлют в резервацию.

Потому-то она и приложила палец к губам, услышав мой восторженный крик. Страх потерять сына ею руководил. Но потом, закрыв плотно все двери в доме, мы обняли друг друга, и она сказала мне, что мой отец рожден на Z-1585. Но она мне об этом не рассказывала, потому что надеялась, что во мне не проснётся любовь, она понимала, что любовь на нашей планете наказывается. А теперь терять ей было нечего, и она рассказала давнюю историю знакомства с моим отцом. При воспоминании об отце у матери стали влажными глаза, но лицо её не потускнело от грусти, а наоборот прояснилось. И она призналась мне, что тоже полюбила отца, когда встретила его на планете Z-1585. Мать в те далекие времена была астронавтом, то есть училась на него, но отец, властный и деспотичный, не отпустил мою мать в полёты, так что всего один раз моя мать побывала на Z-1585. А потом родился я.

Отец матери, мой дед Вагулит, и сейчас управлял нашей планетой. И в его силах было отправить в резервацию девушку-лазутчицу, которую я видел в повозке. Но мать мне сообщила, что дед решил устроить показательную казнь, а не ссылать лазутчицу на её родину.

Казнь была назначена на вечер следующего дня.

Как я пережил тот страшный день, трудно описать. Поэтому я не буду этого делать. Но вечером, когда девушку подвели к костру, когда решение было наверное невозможно отменить, я, так как сидел рядом с дедом и матерью в первом ряду, бросился к костру. Нет, я не стал его тушить. Я подбежал к девушке и протянул ей руку. Она улыбнулась мне, лицо её просияло, и она, протянув мне свою ладонь, подалась ко мне. Я обнял её. И мы вместе вошли в пламя костра.

Всё это случилось молниеносно. Ни мать, ни дед, ни стражники не успели меня схватить и отвести от костра.

Мы с девушкой, обнявшись, стояли в центре пламени. Огонь и искры скрыли нас от толпы. Но мы не горели. Пламя будто бы и не брало ни меня, ни девушку. Мы даже ощущали прохладу прикосновений языков огня.

Дед, так его слово было законом законов, нашёл в себе силы и приказать потушить костёр, а увидев нас с Делоликой в центре костра нетронутыми огнем, разрыдался и встал перед нами на колени. Все, кто был на площади, последовали его примеру. Они были удивлены тем чудом, что мы целы и невредимы, несмотря на пребывание в жарком огне костра. А дед в тот же день отменил закон о переселении в резервацию тех, кто любит и кто любим. Он на своем собственном опыте убедился, что любовь не боится ничего. Ни огня, ни казней, ни козней, ни приказов. Она есть.

История, о которой я вам рассказал, давняя. Её можно даже назвать мемуарами моими. Теперь у нас на планете почти никого не осталось, кто помнит о каменных сердцах жителей нашей планеты. Мы с Делоликой по-прежнему вместе. Мы любим друг друга.

Деревня

В том королевстве давным-давно ждали нашего приезда. Но из-за непогоды то в королевстве, то у нас, приезд откладывался.

Но как же обрадовались жители, увидев, что мы сходим с палубы теплохода. Нас караулили сотни, нет, тысячи репортеров. Они с нетерпением, заготовив кучу блокнотов, ждали нас и в аэропорту, и на вокзалах, и у тоннеля через горы. А мы решили добраться в эту страну теплоходом.

И как мы ни пытались проникнуть в страну неузнанными, нас всё же узнали. Признали. Нас дождались. Дождались. Королева, как ни странно, ждала нас как раз на причале пароходства и вышла к нам с приветливой улыбкой.

– Голубчики! – сказала она, – как же хорошо, что вы приехали. Пожалуйста, будьте как дома. Милости прошу к нашему шалашу. Ой, простите, нечаянно сказала так, видимо сказалось мое детство, проведённое у бабушки в деревне в вашей стране. Но вы не стесняйтесь. Добро пожаловать к нам в королевство.

И тут грянула музыка! Аплодисменты не угасали на пристани до утра! Жители ликовали. Королева резвилась, как девчонка. Она бежала рядом с нами, то вприпрыжку, то срывалась в галоп и уносилась, как ветер, вперёд, а потом так же стремительно возвращалась к нам.

Теперь всё же надо вам сказать, почему же так радовалась нам королева. И кто мы такие, что нас, совсем ничем не примечательных людей принимали, как важнейших послов.

Временно меня зовут дядя Алексис, а друга моего Мишель. В нашей деревне Мишеля зовут иначе, по-простому – дядя Миша, а меня – дедой Лёшей. Миша мне заместо сына. Сиротой он остался с младенчества, так со мной и вырос. Имена наши на иностранные немного изменились, но это случилось очень ненадолго, только на время нашего пребывания в том загадочном королевстве, где нас ждали долго и наконец-то дождались.

Так вот, возвращаясь к рассказу о нашем приезде, мне надо ещё сказать, что пристань, улицы домов, балкончики, подъезды во всех домах были украшены гирляндами из цветов всевозможных расцветок. Благоухание стояло такое, будто мы Мишаней вышли после грозы в поле за рощей дубовой. И так пели оркестранты, так старались всевозможные уличные музыканты, что казалось, будто птицы всего мира слетелись на нашу встречу и поют нам. И как поют!

Встретили нас, понятное дело, тепло, с лаской да заботой. Королева и её дети, как выяснилось, Мишанины троюродные племянники, – так вроде по родству выходило, – радовались нам так искренне, что нам показалось, мы и не выезжали из деревни своей. Да, забыл ведь сказать, садовая моя голова, что Мишаня, Мишель, приходился родственником королеве. Он остался единственным из рода королевского. Правда, Мишаня и знать об этом не знал, пока не получил письмо-приглашение в то королевство, где мы и оказались. Из сказанного в письме получалось, что он остался единственным человеком на земле, который остался на родине королевы. А она уж и надежду потеряла, что остался хоть кто-то в живых из страны её детства.

Не буду в подробностях описывать, как да что было в той стране. Вы меня поймете и так. Всё мы посмотрели, со всеми диковинками нас познакомили. А потом королева вдруг загрустила. Она так захотела вернуться на Родину, что уж вторую или третью ночь не спала, а сидела с нами в саду и говорила-говорила о том, что её единственной мечтой осталось желание вернуться на Родину.

Ясное дело, что нам понятно было её желание. Мы и сами уже хотели вернуться домой. Гости гостями, а дома и стены говорящие, да и сени ласковые. Думала королева, думала, а потом и говорит нам:

– А давайте-ка, братцы, потихоньку уедем. Зачем нам сообщать всем, что мы покинули страну. Потом узнают всё сами. Да и страна наша не останется без надлежащего присмотра. Дети-то у меня один одного лучше. Страной так будут править, что и мне может поучиться у них надо будет ещё такому правлению.

Мы с Мишаней почесали затылки, а потом и говорим:

– Ну что ж, дело хозяйское, раз дело так повернуло, едем!

И мы, встав с садовых лавок, направились к выходу из сада. Королева, как девчонка, вновь побежала рядом с нами. И опять понеслась вприпрыжку.

Она радовалась:

– Братцы мои, как же хорошо, что вы есть. Как хорошо, что вы не чопорные министры. Что вам ничего не надо ни с кем согласовывать. Это счастье – быть вольным. Я вольна, ребятушки мои. Я с вами. Пешком пойду. Но до Родины дойду.

Опять опущу наши приключения в поездке. Потому что они не стоят того, чтобы их описывать. Всё было в общем неплохо. Нас не преследовали, препятствий нам не чинили, и за то спасибо. С первым встретившимся нам почтальоном мы отправили телеграмму во дворец. Объяснили детям королевским, что так мол и так, королева предоставляет вам волю вольную на правление страной. А сама она отбыла на родину. Сколь долго пробудет на родине – неизвестно, а может и вовсе там и останется.

Телеграмма видимо добралась в срок. Потому нам удалось без происшествий вернуться в деревню.

В общем-то рассказ я свой наверное и закончу на этом. Только лишь ещё скажу, что королева осталась таки в деревне в нашей. Устроилась на ферму. А мы с Мишаней, хоть и стары уже, но помогаем вести хозяйство нашей родственнице королеве.

И если бы хоть раз увидели вы всегда сияющее улыбкой лицо королевы при виде коров, луга, ведра, полного парного молока, то и вы бы сказали, что нет на земле более счастливого человека.

Мой друг разбойник

Есть у меня друг – Мишка. Обычный мальчишка. Все дети, которых мне доводилось встречать, были как дети. Только Мишка очень уж выделялся из общего ряда. Нет, у него не было длинного носа или хвоста, необычность его была иного рода.

Дети ближе к пяти-шести годам обычно уже набираются опыта, наблюдая за жизнью взрослых, и уже потихоньку начинают хотеть кем-то стать, когда вырастут. Конечно, их желания меняются в течение жизни не один раз. Но Мишка, как только начал говорить, сказал родителям, что он хочет быть… разбойником.

Кстати, разбойником он и рос. И всё, абсолютно всё, делал наоборот. Но родители каким-то образом понимали ход мыслей сына и старались давать ему так называемые вредные советы.

Обычные родители своим детям говорят: не трогай утюг или не жги спички. А в случае с Мишкой родители разрешали ему всё, что в других семьях запрещали. И были уверены, что Мишка поступит наоборот. Не будет жечь и трогать.

Вначале всё так и было. Но это когда Мишке исполнилось пять. А после шести лет Мишка стал… нет, он не стал обычным. Просто теперь он сначала не делал то, о чём родители просили, а потом поступал наоборот. Потому что ему всё интересно было.

***

Меня зовут Леонтий, я друг Мишки, только старше Мишки я лет на семьдесят. Он мне во внуки или даже в правнуки годится, но он мой друг. Какого бы иным людям поискать стоило.

***

Так вот, я отвлёкся немного, чтобы вы понимали, кто ведёт разговор, да откуда я так много знаю о Мишке.Вернусь всё же к желанию Мишкиному стать разбойником. Разбойники, считал Мишка – это благородные люди, спасающие бедняков из пропасти злосчастий, помогающие им обрести радость и счастье. Уж почему так Мишка считал, мне не ведомо, просто он мне об этом не говорил, да я и не спрашивал его.

Может быть, Мишка во сне увидел короля Артура или Рыцаря Ричарда. Были в далёкие времена такие благородные люди.

А может быть, он что-то припоминал из прошлых своих жизней. Я и сам иногда замечаю за собой такие странности. Вроде бы и не было со мной чего-то такого загадочного. А я помню точно, что было. Вижу это как сон. Так случается.

Вот я и не приставал к Мишке с расспросами, отчего же все хотят быть лётчиками, врачами, учителями или ещё кем-то, достаточно прозаичным, на мой взгляд, а он хочет быть разбойником. Хотя, надо честно признать,что эти профессии могут только на первый взгляд показаться простыми, но это не так. Да вы знаете об этом наверняка. Чтобы стать хорошим врачом или лётчиком, мало знаний, необходимо неумолчное стремление к высшему идеалу.

Но Мишка, несмотря на то, что время шло, желания своего – стать разбойником–  не менял. И вот Мишке уже исполнилось десять, потом пятнадцать лет, а он затеи своей о будущей специальности не терял.

Конечно, он всегда был любознательным. Он увлекался всем, что попадалось ему на глаза. Он с легкостью научился играть на гитаре. Потом с такой же легкостью оставил это занятие. Потом увлёкся спортом, стал лыжником. Но оставил и это занятие. Он увлекался кулинарией, вязанием, рисованием, борьбой, боксом, между делом успевал посещать дополнительные занятия по химии и математике, английскому и китайскому языкам. Увлёкся даже морским делом. Но с какой бы лёгкостью он ни брался за любое занятие, он с такой же легкостью уходил от него, овладев необходимыми ему знаниями и умениями.