Городские сказки. Сказочные истории и рассказы

Сегодняшний день для меня и для тебя, надеюсь, стал тем знаковым днём, когда ты вышел на новый путь. Путь познания невиданного, неслыханного, неизведанного тобой ранее.

Нет-нет, ты не подумай, что это знание стало доступным миру только сейчас. Оно было всегда, не все еще могут услышать флейту. Не все могут понять её мелодию, её разговор, путь, который она указывает, ведет в высоты, в страну истины и радости, страну красоты и нежности.

В той красоте звуков, что ты сегодня слышал, ты увидел покой, вечную любовь, сочувствие, молитву. И ведь в звуках её это Величие находится всегда. И находилось извечно.

Это дождь знаний, неустанно идущий, вечно отправляющий на землю свою живительную влагу мудрости. Дождь, пытающийся напитать всё живое любовью и стремлением к высшей радости. Он питает всё, напоминая всем нам, что род людской – это взаимозависимый мир, что мы духовно, морально и материально едины, едины со всем сущим.

Эта музыка, эти высоты духа, куда уносит она нас своим величием звучания, дает нам возможность с этих высот увидеть и понять слово жизни, понять свое внутреннее «Я».

Но ты сам сегодня убедился, что лишь ты один остановился возле волшебных звуков флейты, так же как и я когда-то был один среди толпы.

Значит, страдания наши пришли к окончательной точке. Значит, чаша горестей и бед набралась полная, и именно они, эти мучения, через которые пришлось пройти мне, да и тебе сейчас, привели к пониманию единства. И к пониманию мелодии флейты.

А впоследствии они приведут людей к сознанию того, что только раны, которые нанесли люди себе сами страданиями своими, смогли «расколоть» орех материального тела, и обнажить «Я», которое и смогло услышать отголосок истины.

А ведь только часть истины тебе удалось услышать и увидеть сегодня. Та красота, что открылась тебе, только краешек радости, представь, что же там дальше.

Я сидел, слушал, а внутри меня будто застаревшие мельничные жернова пытались провернуться и перемолоть те мысли и слова, что озвучивал мне старик. Ох и медленно они проворачивались. Мне кажется, что флейтисту удалось даже услышать этот скрип.

– Да, – сказал я, – то о чем вы говорите сейчас, с трудом укладывается в голове. Пока еще только напитываюсь вашими словами и мыслями. Очень трудно все это сделать, особенно если учесть, что никогда до сего дня я и не слышал, и не видел подобного. Да и разговор ваш очень отличается от обыденной речи. Но радует меня то, что в сегодняшней нашей встрече и в словах ваших я не нахожу противоречий, я согласен с вами, потому что вам удается так вести рассказ, что всё кажется простым и логичным. А там, где логика, там и понимание, и простота. Лишь вычурность сложна для понимания и чаще за нею прячется ложь.

А у вас каждое слово, что я сегодня услышал, является золотом, истиной, правдой.

Так что пусть мои «жернова» поскрипят немного. Притрутся со временем, я уверен. И прошу вас, продолжайте.

И старик продолжил: – Ты видишь, везде мир наш истерзан войнами, он истекает кровью, он задыхается от насилия, и все это происходит из-за того, что в человеке коварным образом укоренилось презрение к истине. Презрение к духовной истине своего вечного «Я».

Природа наша – бессловесный свидетель наших безумств. Кругом глянь – опустошение огнем, водой, холодом, болезнями, голодом.

Именно преступление человека против своей внутренней сущности, против своего высшего «Я» скрытого, и потому не видного, является настоящим бедствием.

Но флейте и живительному дождю прозрений удается извлечь своими дивными мелодиями это «Я» наружу, освободить его из тьмы плоти. И тогда-то и видит «Я» каждый уголок мира, земли нашей вершины и долины, видит все и знает, и узнает, что все едино.

Но страдает наша земля и скорбит, если нет игры на флейте, если не слышат её люди. И скорбь эта гнездится в душе каждого человека. Если же мысль летит за звуками дождя и волшебной флейты, то выше становится человек, и светлые мысли его тут же укутывают землю в цветочный шлейф радости, и уходит скорбь, и исчезают горе и беды.

Флейта волшебная теперь твоя, играй на ней, буди, узнавай, игра твоя будет прекрасна, я знаю.

Не говори ничего. Ты будешь играть на ней, даже если сегодня твой первый день, когда ты узнал о ней.

Играй!

Старик, положив футляр с инструментом передо мной на стол, проговорил: «Мне пора, я ухожу».

И ушел, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.

Я хотел спросить. Хотел позвать, окликнуть, встать. Наконец хотел догнать его. Но неведомая сила удержала меня.

***

Очнулся я от звуков прекрасной и волшебной флейты. Я купался в высоте и красоте звучания. Я искрился в стране света. Я жил и творил там.

Пешеходы, как и обычно, спешили по своим делам, изредка бросая мне монеты в футляр.

И вот удача! Улыбка. Одна, другая. Светлели лица прохожих. Надеюсь, что они услышали жизнь-игру волшебной флейты и увидели высоту полета.

Прислонясь к стене перехода, я играл жизнь.

Музей

В то лето жизнь, то есть работа, забросила меня в небольшой городок.

Командировка, что уж тут сделаешь. Надо так надо.

Гостиница была крохотная, на пять комнат всего. Их все мы с коллегами и заняли. Получается, что мы своим приездом спасли персонал от вынужденного безделья. Такое у них случается, не так часто, но все же бывает.

Долгое отсутствие работы на работниках крошечного отеля сказалось лучшим образом. Приняли нас так, будто всю жизнь только и ждали нас. Соскучились по людям заезжим, да и поговорить хотелось, наверное.

В день приезда ко мне в комнату с очень вежливым стуком, даже музыкальным постукиванием, зашел метрдотель. Меня он почему-то признал главным в нашей группе.

Озвучив мне программу распорядка дня данного отеля, он сказал, что завтра открывается в городке новый музей. К его открытию готовились долго, пока собирали экспонаты, документы и артефакты, времени прошло много. Местные конечно старались узнать все из первых рук, от работников музея. Городишко маленький, и потому всем почти все было известно и об экспонатах, которые будут представлены в залах, и о самих артефактах.

Но так как мы люди временные и из других мест прибывшие, то он предположил, что нам такое развлечение будет по нраву.

И предложил мне, как самому вежливому из нас – с чего он только взял это? – посетить музей не завтра, а сегодня, пояснив, что в музее работает его племянница, и она будет рада показать мне музей, так сказать, первому, что я буду его первым счастливым посетителем. Ну и сказал он еще, что племянница так долго ждала открытия, так готовилась к нему, что уже сегодняшнюю ночь спала беспокойно, так ей хотелось показать музей людям.

Музей носил обычное для всех небольших городков название «Краеведческий».

Рассказал я коллегам своим за обедом в небольшом зале ресторана при отеле об открытии нового музея, предложив им посетить его.

Увидев на их лицах кислое выражение, понял, что я пойду туда один.

Но я не расстроился, нет, я даже обрадовался, потому как люблю рассматривать все без сторонних взглядов, в музеях, которые я и раньше посещал, я всегда отставал от группы с экскурсоводом, чтобы лучше увидеть и понять то, что представлялось моим глазам и чувствам.

Музей располагался не в центре города, а на его окраине. Улочка, ведущая к музею, утопала в зелени. Домики, расположенные на тихой улице, будто дремали в тиши листвы.

Сам музей похож был на старинный купеческий трехэтажный дом. Резные ставни, обрамляющие старинные рамы, выполненные мастерской рукой художника-плотника, притягивали внимание своей необычностью, древностью что ли.

Нежностью были наполнены березки, окружившие дом, будто стража, охраняющая крепость, стояли они. Посетителей, как, впрочем, и обычных прохожих, не попалось мне по дороге сюда из гостиницы. Для таких малых поселений это было вполне привычным делом, но мне, жителю огромного города-гиганта, это сразу бросилось в глаза.

Не без волнения я поднялся по широкому деревянному крыльцу к дверям музея.

И только собрался взяться за ручку, как оттуда выпорхнула светловолосая, сияющая белозубой улыбкой девушка.

– Здравствуйте! – обратилась она ко мне. – Я ждала вас. Позвонил Аполлон Иванович, – и, увидев мои удивленные глаза, добавила, – это дядя мой, метрдотель из гостиницы, где вы остановились. Уж чем-то вы ему приглянулись, потому он и предупредил меня, что вы придете.

А меня зовут Диана Аресовна, я директор этого музея, и пока еще его единственный экскурсовод. Еще есть Мария Федоровна, это смотритель наш временный, но сегодня её нет.

Мы все еще стояли на крыльце, и здесь я с удивлением отметил и рассмотрел, что девушка такая маленькая, изящная, похожа больше на хрупкую статуэтку, чем на обычную жительницу таких городков. У меня-то опыт командировок был немал. И городов больших и малых я посетил достаточно. И заметил в себе новое ощущение. Будто глаза её огромные и серые смотрели не просто на меня, они будто видели меня насквозь, но сияла в этих глазах такая необычная теплота, которой так не хватает людям больших городов.