Забытая тайна

Арсений подъехал ближе к кровати и перекинул свое тело, поправил руками неподвижные ноги. Девушка села рядом и обняла его за шею, она попыталась поцеловать юношу. Резкий запах ее духов заставил Арсения закашлять, вечерняя гостья резко отпрянула.

– Боже, что с тобой? – недовольно буркнула она.

– Ваши духи, они какие-то… – не успел договорить Арсений.

– Какие? Чего бы ты понимал! Слушай, мне надо отработать, у меня в двенадцать еще клиент, – раздраженно сказала она и повалила юношу навзничь, осыпая его щеки поцелуями.

– Не надо! – почти закричал он.

– Молчи, – продолжая свое дело и скользя рукой по телу юноши, шептала Изольда.

– Я сказал – не надо, – Арсений резко поднялся, его переполняли злоба и отвращение. – Иваныч!

– Да, хозяин? – через минуту появился дядька.

– Девушка уходит, рассчитайся с ней, – твердым голосом приказал Арсений и брезгливо вытер губы.

Изольда встала, одернула кожаную юбку, откинула растрепанные волосы назад и вышла из комнаты.

– Как скажете, – тихо ответил Иваныч и вышел следом за ней.

В холле девица натягивала сапоги, что-то бормотала себе под нос.

Иваныч протянул ей купюру.

– Вот, возьми это, и помни, что я тебе говорил, если кому скажешь – найду и убью, – грубо сказал Иваныч, выталкивая девицу за порог.

– А проводить? Место тут у вас проклятое, – возмутилась она и придержала дверь.

– Доберешься сама, пошла отсюда, мне хозяина кормить надо, – недовольно сказал Иваныч, убирая ее руку и закрывая дверь.

– Сволочи, завезли черт знает куда, ноги сломаешь по этим дорогам топать, – кричала девица и куталась в тоненький плащик.

Арсений смотрел в окно на силуэт удаляющейся девушки, он не мог прийти в себя от этого нежданного визита. Через несколько минут в комнату вошел дядька, он внимательно посмотрел на молодого хозяина.

– Ужинать идемте, – позвал он и подкатил коляску ближе.

Арсений молча пересел в коляску и направился следом за Иванычем. На столе в кухне в тарелки был налит свежесваренный куриный суп. Юноша взял ложку, подвинул к себе кусочек еще теплого черного хлеба и внимательно посмотрел на дядьку.

– Зачем она приходила? – строго спросил юноша.

– Вам расслабиться надо, работаете много, да и вообще, взрослый вы уже, – сбивчиво объяснял Иваныч, как будто смущаясь.

– То есть эта девушка пришла, чтобы любить меня? – продолжал допрос Арсений.

– Ну как это любить? Если хотите, то любить, – ответил Иваныч.

– Как это? И ты хотел, чтобы я на ней женился и у нас дети были?

– Нет, это же так, для здоровья, ну понимаете, мужчина должен расслабляться, получать удовольствие, чтобы потом работать было легче, – мямлил дядька, не зная, что сказать.

Арсений смотрел на смутившегося Иваныча широко раскрытыми глазами, в его взгляде было столько непонимания и удивления, что Иваныч опустил глаза. Дядька растерянно нарезал кусок за куском, и скоро уже весь батон лежал на разделочной доске, нарезанный мелкими ломтиками. Арсений, глядя на растерянность дядьки, закинул голову назад и расхохотался в голос.

– Успокойся, Иваныч, я все понимаю, читал я о жрицах любви. А красивей-то не нашлось? И духи у нее отвратительные, – продолжал Арсений, смеясь.

– Слава Богу, а-то я и впрямь подумал… – присев на стул, чуть успокоился Иваныч.

– Давай ужинать. Знаешь, Иваныч, я решил, что буду переводить пока так, пусть смысла нет, всю книгу осилю, а потом буду думать, что делать, – перевел разговор на другую тему Арсений.

– Правильно, утро вечера мудреней. Завтра воскресенье, погулять надо подольше. Холодно, снежок, наверное, ночью пойдет, – облегченно вздохнув, ответил Иваныч и подлил юноше суп.

– Неудобно с девушкой получилось, морозно, а она пошла пешком, – тихо сказал Арсений, глядя в темное окно.

– Я ей на такси денег дал, – ответил Иваныч, убирая тарелки со стола.

Глава 5

Дни потянулись за днями, Арсений иногда напоминал Иванычу о встрече с девицей и посмеивался, дядьке было неловко, но он терпел насмешки молодого хозяина, радуясь, что настроение у него немного улучшилось. Начало ноября выдалось снежным, Иваныч не успевал расчищать дорогу к центральным воротам, а снег все валил и валил, укутывая белоснежным одеялом старый парк и вековые вязы. Арсений почти закончил с переводом старинной рукописи, так и не докопавшись до смысла. Но он поставил себе цель: перевести книгу полностью, а потом уже думать, каким образом связать слова в текстах. На днях позвонил старый хозяин и сообщил Иванычу, что приедет в двадцатых числах, велел поторопить Арсения с переводом. Юноша был готов к претензиям отца и к объяснениям по книге, но слаженный осмысленный текст отсутствовал, и с этим Арсений ничего не мог поделать.

Как всегда в субботу, Иваныч, накормив юношу завтраком, натопив жарко печь, чтобы хватило тепла до вечера, уехал в город за продуктами и по делам, как он обычно говорил Арсению. Тот, поработав над книгой и перевернув последнюю переведенную страничку, решил подышать свежим воздухом, за окном светило яркое ноябрьское солнце, искрился недавно выпавший снег. Старая ворона прохаживалась туда-сюда в ожидании угощения. Арсений оделся потеплей, закутал ноги шерстяным пледом, натянул толстый вязаный свитер, овчинную жилетку, спортивную шапочку и направил коляску к выходу.

Иваныч давно поменял летнюю коляску на зимнюю, в ней было безопасно спускаться с обледеневшего пандуса. Юноша распахнул дверь, легкий морозец тронул лицо, Арсений улыбнулся и выкатился на крыльцо, у самой двери стояла деревянная лопата. Ловко орудуя руками и маневрируя на коляске, он почистил широкое каменное крыльцо от снега, подъехал к перилам и потянулся к первой ступеньке, стараясь сбросить с нее снег. Несколько движений – и ступенька чистая, юноша радовался своей ловкости. Подкатив коляску к самому краю и ухватив лопату за конец черенка, он пытался дотянуться до второй ступени. Снег под лопатой валился, искрясь и образуя у начала крыльца неровные горки. «А третью и четвертую очищу снизу», – только и успел подумать Арсений, как коляска с грохотом сорвалась и покатилась вниз, юноша опрокинулся и кубарем полетел на снег, больно ударив руку и колено. Он медленно сел, потирая ушибленный локоть, из поцарапанной щеки сочилась кровь, он набрал в ладонь снега и протер испачканное кровью лицо. Арсений поглядел по сторонам в надежде, что коляска укатилась не слишком далеко, но его страхи оправдались – проехав метров пять по очищенной Иванычем дорожке, она воткнулась в сугроб и завалилась на бок. Он попытался подтянуться на руках, чтобы забраться на крыльцо – до дверей дома было немного ближе, чем до коляски, но локоть простреливала острая боль, и кровь на щеке не останавливалась, пачкая свитер.

– А я стою и думаю, скоро улетит или все-таки дочистит? – вдруг услышал он знакомый девичий голос сзади.

Арсений резко обернулся – на парковой дорожке стояла Катя в красной лыжной куртке и такой же шапочке, ее румяные щечки почти повторяли цвет головного убора.

– Привет! Вот видишь, какой я самоуверенный растяпа, – смущаясь и прикрывая раненую щеку, ответил Арсений, но все же он улыбался нежданной гостье.

– Не шевелись, ты так упал, что может кости переломал, погоди, я гляну. И лицо у тебя в крови, – Катерина подошла к юноше, достала из кармана маленькую ситцевую тряпочку, отдаленно напоминающую носовой платок, и промокнула кровь, тщательно прощупала руку и колено юноши.

– Нет, ушиб просто, до свадьбы заживет, сейчас я коляску прикачу, минутку подожди, – со знанием дела объяснила девушка.

– Спасибо, ты врач? – наблюдая за ней и придерживая тряпицу на кровоточащей царапине, спросил Арсений.

– Нет, у меня бабушка врач, хирург, в нашем городе всю жизнь в больнице проработала, а я в педе училась, бросила, три курса окончила и бросила. Бабушку парализовало, лежачая она, за братишками надо смотреть, да мать пьет, я тебе уже говорила, – объясняла Катерина, помогая Арсению встать.

Юноша придерживался за плечо Кати одной рукой, а другой опирался на край коляски, он поднялся на ноги, встал во весь рост, выпрямив спину.

– Ого, какой ты высокий, – удивилась девушка, рассматривая раненого друга.

Арсений смущенно опустил глаза, в его светло-русых вьющихся волосах искрился снег, большие зеленые глаза с пушистыми темными ресницами смотрели на трясущиеся от напряжения ноги, прямой нос с немного вздернутым кончиком покраснел от легкого морозца, а пухлые губы что-то шептали на непонятном языке.

– Чего ты там бормочешь? – спросила Катя, разглядывая спутника.

– Я пою, – робко ответил Арсений.

– Чего? – рассмеялась девушка.