Семья de arche. Архетипическая изнанка семьи

Работа с сюжетами жизни возможна в самых разных направлениях психотерапии, школах и техниках. В сказкотерапии это может быть живая работа в сказкотерапевтической группе или сочинение «этюдов для беглости пальцев» (по выражению сказочницы Нины Инсаровой) – когда освобожденное и отпущенное на свободу воображение имеет один инструмент – клавиатуру компьютера или просто ручку с листами бумаги. И на эту бумагу или экран дисплея льются сначала черные ужасы, потом коричневые страсти-мордасти, потом красные триллеры, потом… Точно неизвестно, что потом, но достоверно, что за литературу в жанре ужасов очень хорошо платят издатели (конечно, она должна быть талантливой). Она неизменно востребована на читательском рынке (рыбак рыбака видит издалека), ее сюжетов ждут миллионы зрителей, терзаемых страхами, обидами, подавленной агрессией. Они приходят в кинозалы, чтобы исцелиться сопереживанием и очищением.

Можно ли обойтись без терапии? Многие (по секрету скажем – большинство) без этого обходятся. Это случаи, когда человек способен учиться на своих ошибках, на своем опыте, и с уважением относиться к собственному внутреннему голосу, и если перенесенная душевная травма соответствовала прививочной дозе. Ведь душевные травмы в детстве получают все, и они нужны, потому что действуют подобно прививке для совладания с большим Злом. Но бывает и слишком большая травма, которая приводит, по сути дела, к душевной инвалидности, тогда бывает нужда в длительной терапии и реабилитации. Как и в обычной травматологии.

Тогда, возможно, постепенно удастся вывести Войну с ее Эриниями-мстительницами за пределы сердцевины души и смысла жизни, выделить глубокий тыл, хранилище жизни. И подписать где-то внутри себя пакт о ненападении, о дипломатических и торговых отношениях между папиной и маминой частью, между собой и внутренней проекцией мамы, между проекцией мамы и своим мужем. Договориться о том, как вместе будем рожать и растить ребенка, потом путешествовать с ним по всем нашим личным странам. Или не рожать (бог с ним), а просто пожить попробовать, насладиться чистым и мирным небом в своем Внутреннем Мире, в своем Доме, в своей Семье.

Из Симферополя в Запорожье. Инфернальная блондинка Настя

(из дневника Squaira, тэги «дорожные заметки» и «семья»)

В Симферополе села в ночной вагон и тут же провалилась в сон. Проснулась опять же ночью от какого-то шума и возни. Почему-то в пробуждающемся сознании мелькали слова «инфернальная блондинка Настя». Окончательно пробудившись, я увидела перед собой Настю. Она сидела на нижней полке того же отсека плацкартного вагона, где сбоку внизу лежала я. Настя тихо и настойчиво переругивалась с длинным парнем, чья маленькая головка и стянутые сзади в жидкий хвостик волосы вызывали богемно-библейские ассоциации. Парень сосредоточенно надувался пивом и иногда отзывался на имя Саша. Настя монотонно посылала его на верхнюю полку, Саша не шел туда. Настя хрипло кашляла и продолжала его грызть, на что Саша отреагировал своеобразно, удалившись в тамбур и взяв, видимо, для разнообразия бутылку портвейна и маленький стаканчик. Инфернальная Настя угрюмо уставилась в черное окно, очевидно, потеряв вкус к жизни. Страстотерпец Саша не то расширял свое сознание, не то обретал в тамбуре смирение в обществе портвейна.

Мое следующее пробуждение сопровождалось терпеливым и многократно повторяемым увещеванием Саши: «Достань капли». Он, как видно, проявлял заботу о заболевшей подруге. Она с ненавистью продолжала посылать его на верхнюю полку. Он упирался и продолжал настаивать на каплях. Инфернальную блондинку Настю пёрло и колбасило по нарастающей – она пустила в ход более сильные аргументы и стала дубасить Сашу, на что он отвечал вялыми колотушками. Стойкая Настя не соглашалась ни на одно из предложений Саши по мирному урегулированию конфликта. По-видимому, алгоритм семейного досуга был давно отработан. В конце концов разъяренная Настя стала пинать спутника ногами. Саша долетел почти до меня. Хотелось вмешаться и прекратить безобразие, но еще больше хотелось досмотреть до конца этот раунд. Поэтому я не стала проявлять признаков жизни. Остальные соседи то ли действительно спали, то ли, как я, тоже смотрели кино. Настя тем временем куда-то вышла и Саша, оглянувшись, быстро схватил пивную бутылку и страстно присосался к ней. Я совсем не против расширения сосудов и сознания, но такое безобразное отношение к своему организму вызвало сочувствие к терпеливому супругу инфернальной дамы.

Наконец часам к пяти утра после долгого шипения и колотушек, зажатая в угол Сашей, Настя все же улеглась на нижней полке, а страстотерпец Саша вознесся на верхнюю. Поучительная семейная сцена закончилась. О, Саша, усвой простую истину: что женщина задумала, то и будет. Я горжусь нашими женщинами. И вообще славные ребята эти Настя и Саша, но не дай бог какому-нибудь чаду зародиться в буйном лоне этой семейки. Конечно, всегда остается в запасе вариант исчадия.

Я дописывала свой полевой очерк о Насте и Саше, пока в вагоне воцарялась тишина. За окном в чистом утреннем небе нежными красками расцветала заря, сделав почти прекрасным только что оскаленное Настино лицо. На столе в бутылке плескалось и воняло недопитое Сашино пиво. А мне пора было выходить в Запорожье с большого недосыпа, но зато с репортерскими трофеями.

Насильники и их Жертвы

«Наверное, я подозревала это с первого дня: мы с Рейно связаны, мы уравновешиваем друг друга, и без него мне здесь нечего делать.

Так или иначе, городок утолил свою нужду; я улавливаю его довольство, его сытость, и мне тут места нет».

    (Джоан Хэррис «Шоколад»)

«Важной чертой психических образов является то, что они имеют двусторонний характер или по крайней мере способны к удваиванию; при любых обстоятельствах они биполярны и колеблются между их позитивным и негативным значениями».

    (К.Г.Юнг «Душа и миф. Шесть архетипов»)

Жены Шарикова

(из дневника Squaira, тэг «семья»)

Пару лет тому назад я как-то лежала в челюстно-лицевой хирургии с абсцессом щеки. Эта штука появляется у меня примерно раз в год после каких-нибудь стрессов с приступами сильного гнева. А как, скажите мне, не гневаться, если у тебя это в крови вместе с повышенным сахаром? Но не об этом рассказ. Хотя как сказать.

В палате лежали две молодые и очень миловидные женщины с подвязанными и перебинтованными нижними челюстями. Скоро выяснилось, что их так побили мужья. И в этом отделении всегда много таким образом побитых дам. Один из мужей – бывший боксер. Хук слева – и у маленькой жены (совсем из другой весовой категории) в нескольких местах раздроблена челюсть и нет половины зубов. Она (Лида), едва ворочая языком, сказала, что все они жены Шарикова и показала на белую свою повязку, и правда похожую на ту, в которой в известном фильме по рассказу М. Булгакова некто Шариков ходил после операции. Меня, конечно, поразило то, что женщина в своей грустной ситуации сохранила хоть какое-то чувство юмора.

Вторую, Катю, муж всю жизнь ревновал, а под горячую руку и под парами мог и ударить. Повода она, вроде, не давала, но так ведь это с ее слов. Хотя, интересно, что работала она медсестрой в отделении урологии. А много ли повода надо ревнивцу? Вот с этим-то мужем самая история и оказалась. Сам он был средним из трех сыновей. Отец пил и всю жизнь жестоко бил мать. Старший его брат, став взрослым, однажды не выдержал и в ответ ударил отца. Насмерть. За что и сел, конечно, как положено. А этот все видел. Остался после всего за старшего в семье, а заодно и в уличной компании. Сам-то он всегда был душа-парень, щедрый и гостеприимный, любой мог его о помощи попросить – наизнанку бы вывернулся, но сделал все для друга. Звали его за это в компании Батей – уважительно и любовно.

И вот что получается – свою мать когда-то жалел, а тут на любимую женщину – мать своих детей руку поднял.

Конечно, обе – и Лида и Катя в один голос говорили, что все, теперь развод, и ни о какой совместной жизни больше нечего и думать. По Кате видно, так и сделает, Лида, может, отойдет и вернется к своему боксеру. И что же это за мода пошла – разбивать такую красоту, а потом платить бешеные деньги хирургам, чтобы из осколков снова собирать женам челюсти? А отношения как из осколков собрать? И как хорошие, в общем-то, ребята доходят до такого в своей семье, которую они защищать должны? Это похоже на то, как наша, молодая еще тогда, собака Рони начала кур таскать и есть – тоже наших. Клаус ее побил в назидание и в отчаянии кричал: «Ты их охранять должна, а ты их ешь!» Короче, вопросов больше, чем можно выдержать. Да, в конце еще один – сколько жен Шарикова лежало в одной палате?

* * *

Тема и профилактика домашнего насилия занимает отдельные специальные разделы в деятельности и государственных учреждений и благотворительных фондов. Разработаны стратегии поведения женщин, помогающие им защищаться от спятивших домашних насильников. Но наша задача – попробовать понять психологию Насильника и его Жертвы, почему они непременно находят друг друга, и могут ли они стать кем-то другим или обречены вечно тянуть лямку в своем сюжете. Как и прежде, это удобно сделать через изучение литературных архетипов.

Наш физический мир – мир зеркальной симметрии, в нем есть правая и левая сторона, в нем все может быть отражено в зеркале, все явлении этого мира есть палка о двух концах или ящик с двойным дном. Так и психические образы стойко существуют в виде «даблов», дуэтов. Герой немыслим без соответствующего чудовища, мудрец без ученика, мать без ребенка, жертва без насильника, а спаситель без жертвы. Их существование само по себе, в силу заложенного в их мифологему смысла притягивает дополняющий образ, персонаж, реального человека.

В этом очерке представлена попытка рассмотрения дуэта Насильника и Жертвы, а затем дуэт Жертвы и Спасителя в мифологиях и литературных произведениях разных времен, дополненная этнопсихологическими исследованиями и теорией и практикой судьбоанализа Л. Сонди, учением о ведущих врожденных векторах влечений-потребностей человека.

Сначала возникает вопрос, есть ли какой-то специфический врожденный вектор, свойственный насильникам и жертвам? Кажется, что ответ лежит на поверхности. Вероятно, это садомазохизм, классический пример насилия. И все же определимся сначала с понятием насилия. В словаре Ожегова предлагается следующее определение. Во-первых, это применение физической силы к кому-либо, во-вторых, принудительное воздействие на кого-нибудь, в.т.ч. моральное насилие. В словаре Даля находим следующее. «Насилие и насильство ср. то же, принужденье, неволя, нужа, силованье; действие стеснительное, обидное, незаконное и своевольное. Насильный, насильственный, невольный, принужденный; силком, силою добытой, сделанный». Соответственно этому насильник может причинить физический, либо моральный ущерб, либо стать убийцей в физическом плане, либо разрушить кого-либо психически. Если кратко, схематично описать сюжет насилия, то это разрушение, воплощение сил Танатоса, Мортидо, противовес силам созидания, Эросу.

Если продолжить тему с точки зрения судьбоанализа Сонди, то наиболее явно сюжету насилия соответствуют два вектора: вектор S сексуального побуждения, а именно, s-фактор, потребность в активности-пассивности (садомазохизме) и вектор P пароксизмального побуждения, а именно, e-фактор, тенденция к злу, разрядке грубых аффектов. Но как же тогда быть с психическим превосходством одной сильной личности, стремящейся к инфляции, распространению своего влияния, над другой, себя отрицающей и попадающей под влияние первой, а это вектор Я-побуждения Sch? Как быть с любовным диктатом материнской привязанности, ограничивающей или вовсе блокирующей свободу развития ее ребенка (вектор контактного влечения C)? Выходит, что крайнее развитие любого побуждения приводит к несвободе и насилию, если объектом этого побуждения становится другой человек, но, возможно, условия реализации насилия в каждом случае будут неидентичны. В дальнейшем мы также увидим, что медицинской и психологической моделей для изучения вопроса насилия и жертвенности окажется недостаточно, как, впрочем, и для любого вопроса, касающегося человеческой личности в мире других людей.

Важно также определиться со специфической терминологией. Традиционно с точки зрения аналитической психологии надо было бы говорить об архетипах или мифологемах. Далее мы увидим пояснение дефиниций этих понятий.

«Вслед за Юнгом Элиаде использует понятие архетипа, однако, дает ему собственное, принципиально отличное от юнговского, определение. Для Элиаде архетип – это не столько устойчивый образ бессознательного, сколько устойчивый мифологический мотив, воспринимаемый в традиционной культуре как „модель для подражания“. Так, например, если Юнг мог бы назвать архетипом образ предначального божества-великана, из тела которого был сотворен мир, то для Элиаде архетипом является само сотворение мира из расчлененного великаньего тела, бесконечно повторяемое в обрядах, сопутствующих „сотворению“ жилища или храма. Мы, однако, склонны сохранять за понятием архетип исходное, юнговское, значение, а для устойчивых мифологических мотивов применять понятие мифологема, как то и принято в большинстве современных исследований». (А. Платов «В поисках Св. Грааля»).

Соответственно в нашем случае архетипами будут являться Насильник, Жертва и Спаситель, Насилие, Жертвенность и Спасение – мифологемами или сюжетами.

Сюжеты насилия и жертвенности в древних мифологиях

Уже в мифах о сотворении мира мы встречаемся с этим сюжетом. Мир в большинстве мифологий создается из тела некого первосущества, которое подвергается насилию, убийству, расчленению. В скандинавской мифологии это великан Имир, в индуизме Пуруша, в китайской мифологии – Паньгу, в шумерской – праматерь Тиамат. Интересен миф о сотворении мира у индейцев Центральной Америки – тольтеков и ацтеков. Верховное божество породило четверых детей – черного и красного Тескатлипоку, Кецалькоатля и Уицилопочтли, воплощающих четыре стихии, четыре стороны света и четыре эпохи творения. Они сотворили весь сущий мир. Первые пробы оказались неудачны – созданные миры погибали. Тогда боги создали богиню земли и обвили ее своими, превращенными в змеиные, телами, и сильно сжали ее, так что она раскололась пополам. Эти части стали небесным сводом и землей. Дальше миф рассказывает о том, что боги решили вознаградить богиню, претерпевшую такое насилие, и сделали ее матерью всего сущего: волосы ее стали цветами и травами, кожа проросла побегами всех растений, из глаз возникло множество водоемов и т. д. Сами же боги принесли себя в жертву и стали небесными светилами. В их честь и для необходимости поддержания их постоянного движения появилась традиция регулярного принесения человеческих жертв.

Интересна тема вознаграждения Жертвы и ее метаморфоза. Она исчезает как целостное существо и дает начало совершенно новому миру, обязательно дает растения, источник питания людей. Правильно и своевременно принесенная жертва становится частью истории. Мифологами этот процесс рассматривается как космогонический, созидательный, организующий первозданный Хаос. Пытаясь обнаружить психологические параллели подобных сюжетов, их можно сопоставить с процессом Я-деструкции, разрушения существующей картины мира, которое приводит к практической гибели личности. Здесь мы имеем дело с вектором Я-побуждения, которое стремится к концентрическому сужению и коллапсирует в черную дыру, имеющую шанс возродиться сверхновой звездой. Налицо космическое злодейство, вселенская катастрофа, очевидное зло с точки зрения обитателя прежнего мира. И единственный шанс для того, кто придет потом.