По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Свобода печали
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Склонится ей на грудь кудрявою главою.
1989
* * *
Вращался маховик издерганной судьбы,
А он, ему назло, вернулся в город этот
С истертою, как шелк, артерией Невы,
В агонии дворов от выпитого света.
Он в приступах разлук пережидал всю жизнь,
Замешивая дни на одиноком слове.
Выплескивая свой дар в эпоху горьких тризн,
Беспечнейший щегол, забыв о птицелове.
И что о городах, когда иная суть –
Крыло и маховик измучены движеньем.
Зеленая звезда в ночи не дает уснуть,
С неправедной судьбой уравнена в значенье.
1989
* * *
Ну чем тебе помочь? Жесток мой светлый прищур,
А сумасшедший мир отравой напоен.
Сегодня с лестницы темноголовый нищий,
Не поднимая глаз, мне протянул ладонь.
Была темна она, как бурый лист потухший,
И траурной каймой ногтей обведена.
Не видела лица, и не постигла души,
В которых боль и смерть, как соль, растворена.
Два стертых медяка, как пузыри ожогов,
Обмоешь водкой их – за чей-то упокой.
Как зерна наших душ разламывает жернов,
Мой равнодушный брат с протянутой рукой.
В убежище колен склоняешь лоб тяжелый,
В укрытие – от зла прелюбопытных глаз.
А чем я помогу? Луна монетой желтой
На паперти звенит в сей милосердный час.
1989
Сосны
Кончался август. Каплями смолы
Его уход оплакивали сосны,
Закапав, словно свечи, все стволы
Янтарным нежным воском медоносным.
В мохнатых ветках одиноким псом
Возился ветер и стволы скрипели,
А он стоял – покинутым отцом,
Старея у зеленой колыбели.
Кузнечики настраивали хор,
Стрижи над лугом проносились, плача,
А он, теряясь, без дороги шел
На голос, что отныне был утрачен.
И горечи оттенок смоляной
Ловил он пересохшими губами.
Над братом – сорок любящих сестер –
Склонялись сосны смуглыми телами.
1989
* * *
Как на старинной камее,
Профиль твой вырезан четко,
Белого воска светлее
Строгий твой профиль на черном.
Что-то от птицы и зверя –
Чуткость и дерзость полета,
В облике, что хорошеет
В краткий момент поворота.
И византийские очи –
Юный, зеленый крыжовник –
Тянут меня к средоточью
Мыслей, как вороны, черных.
1989
* * *
Распутицы пояс распущен
На брюхе тяжелой дороги.
И вязнут – чем дальше, тем пуще
Зимы почернелые дроги.
А воздух, набухший водою,
Готовой дождями пролиться,
Окрасил пруды синевою
Из горла молочной криницы.
1989
* * *
Вращался маховик издерганной судьбы,
А он, ему назло, вернулся в город этот
С истертою, как шелк, артерией Невы,
В агонии дворов от выпитого света.
Он в приступах разлук пережидал всю жизнь,
Замешивая дни на одиноком слове.
Выплескивая свой дар в эпоху горьких тризн,
Беспечнейший щегол, забыв о птицелове.
И что о городах, когда иная суть –
Крыло и маховик измучены движеньем.
Зеленая звезда в ночи не дает уснуть,
С неправедной судьбой уравнена в значенье.
1989
* * *
Ну чем тебе помочь? Жесток мой светлый прищур,
А сумасшедший мир отравой напоен.
Сегодня с лестницы темноголовый нищий,
Не поднимая глаз, мне протянул ладонь.
Была темна она, как бурый лист потухший,
И траурной каймой ногтей обведена.
Не видела лица, и не постигла души,
В которых боль и смерть, как соль, растворена.
Два стертых медяка, как пузыри ожогов,
Обмоешь водкой их – за чей-то упокой.
Как зерна наших душ разламывает жернов,
Мой равнодушный брат с протянутой рукой.
В убежище колен склоняешь лоб тяжелый,
В укрытие – от зла прелюбопытных глаз.
А чем я помогу? Луна монетой желтой
На паперти звенит в сей милосердный час.
1989
Сосны
Кончался август. Каплями смолы
Его уход оплакивали сосны,
Закапав, словно свечи, все стволы
Янтарным нежным воском медоносным.
В мохнатых ветках одиноким псом
Возился ветер и стволы скрипели,
А он стоял – покинутым отцом,
Старея у зеленой колыбели.
Кузнечики настраивали хор,
Стрижи над лугом проносились, плача,
А он, теряясь, без дороги шел
На голос, что отныне был утрачен.
И горечи оттенок смоляной
Ловил он пересохшими губами.
Над братом – сорок любящих сестер –
Склонялись сосны смуглыми телами.
1989
* * *
Как на старинной камее,
Профиль твой вырезан четко,
Белого воска светлее
Строгий твой профиль на черном.
Что-то от птицы и зверя –
Чуткость и дерзость полета,
В облике, что хорошеет
В краткий момент поворота.
И византийские очи –
Юный, зеленый крыжовник –
Тянут меня к средоточью
Мыслей, как вороны, черных.
1989
* * *
Распутицы пояс распущен
На брюхе тяжелой дороги.
И вязнут – чем дальше, тем пуще
Зимы почернелые дроги.
А воздух, набухший водою,
Готовой дождями пролиться,
Окрасил пруды синевою
Из горла молочной криницы.
Последний отзыв
Очень хорошие стихи!