Правила Лебядей

– …да насрать мне, какое у тебя расписание. Я сюжет пишу, а ты мне мешаешь!

– Ален? – позвал Афонин, которого раздражала их возня за спиной. – Как Станиславского по имени отчеству? Я на аккредитацию заявку пишу.

Она обернулась. Ее волосы, собранные в хвост, хлестнули по монитору. Глаза сверкнули возбужденно и радостно. И вместе с ней обернулись сразу все в кабинете.

– Александр Сергеевич! – раздраженно грянул нестройный хор.

– Да, – мечтательно подтвердила Алена.

И на миг, Афонину померещилось, что он глядит в глаза Ирочки.

Глава 10

– Почему все это происходит со мной? – протяжно грянул Хомяк. – Почему говно все время прибивает к моему берегу?

– Карма у тебя такая, Виталь, – сказала Алена.

Сказала мысленно, молча и яростно уставилась в телефон. Ей ужасно не хватало охранника Михалиса, готового прикрыть ее дерзости. Защитить от ответной реакции гостя. Хомяк, понятно, на гостя вообще не тянул. Но врезать мог. Алена это учитывала.

Она вздохнула, еще немного покипятилась и успокоилась, поклявшись, что отомстит. Вот только, пока не знает когда. Без конкретных дат, верить в это ей было легче.

Дождавшись, пока он договорит и уйдет, она спустилась с пожарной лестницы над курилкой и пошла в редакцию.

– Да, – сказала Бонечка, – прихлебывая ядовито-сладкий фруктовый чай, который они прозвали «химическим». – И ты туда же. Станиславскому же лет сорок! Как минимум!.. Пипец! Что ни подруга, то либо «чернильница», либо геронтофилка. Хотя, если брать Злобину, то она совмещает.

Алена мрачно вонзилась зубами в сушку. Крошки брызнули ей на джинсы и стряхивая их, она опять задумалась о тщетности бытия. Джинсы были старыми. Новых купить было не на что. В Греции она жила одним летом… Осень была так некстати. Еще и деньги закончились.

– Злобина уже озвучивала?

– Х-ха! – ответила Бонечка очень экспертным тоном. – Раз сто. Но там вообще запущенный случай. Все друг с другом – по кругу. Сперва Злобина жила с нами и спала с Кротким. Но Кроткий изменял ей с Сонькой, которая в то время с Каном жила. И переехала к Соньке, прикинь? Они себе сиськи сделали и, как я слышала, «баловались» без мужиков. Матрица, он тогда еще с Соней был, начал выводить их обеих… А потом, вдруг пердимонокль: Линка вышла замуж за Кана, а Соня сперва жила с Кротким, но потом они тоже поженились и теперь они с детьми все живут в одном большом доме. И с ними больной Олег. Представила?

– Я запуталась, – холодно сказала Алена.

Она, как все «работающие девушки», прекрасно знала, кто такой Кан. Даже работала на него когда-то. Мысль, что он женат, – на Блондинке, – медленно сводила с ума. Она слушала только потому, что видела: говорить об этом, Бонечке было по-настоящему больно. Еще больнее, чем ей.

По ее словам выходило, что Ангелина Злобина, она же Елена Ровинская, она же Ангела Кан, была толстухой и алконавткой. И они с Бонечкой жили и весело бухали вдвоем, пока Ангелина не занялась собой. И еще, она, конечно же была ШЛЮХОЙ! Как и Соня Попова, жена неверного Кроткого. А погляди-ка ты, вышла замуж. Только Элина, чистая, как горный родник – не замужем. И вряд ли когда-то выйдет.

– Везет одним только шлюхам.

– Да в чем она шлюха? Один мужик до брака? БожЫ моййй!

– А Сонька?

Алена лишь отмахнулась.

В стрипе этим ни одну собаку не удивишь. Девчонки постоянно варились в собственном соку, окруженные красивыми женскими телами и соблазн попробовать возникал сам собой… Алена и сама очень часто целовалась с девчонками. В основном, чтобы гостей еще сильней завести. Видно, нечто подобное, происходило среди моделей.

– Да какая она модель? – взорвалась Богданова. – Она была такой же шлюхой, как ты!.. Ой! Она была хостесс.

Глава 11

Поездка на мероприятие «Заимку» стала крушением всех надежд.

Сперва Алена еще надеялась, что в новом статусе журналистки, сумеет под шумок приглянуться каким-нибудь богатым парням, но все это не сложилось. В Хабаровске была куча кучная красивых молодых девок, а ей, как ни крути, скоро двадцать восемь. И никому обычная журналистка не нужна.

Наблюдая за красивой, разодетой толпой, Алена изнывала от стыда и отчаяния. Как так случилось, что она – такая красивая, сидит тут одна? В поношенных джинсах и старой мужской рубашке. В облаке комаров?

Атласные топ и юбка, на которые она делала ставку, немой насмешкой лежали на дне ее рюкзака. Комары гудели, как вертолеты. Желудок сводило от голода. А вокруг нее веселились, ели и пили люди.

Будь у нее деньги вызвать такси, Алена вызвала бы. Но денег было в обрез. Горькую чашу пришлось испить до самого дна. Сначала, мимо нее, щебеча прошли Попова-Гаева и Злобина-Ровинская-Кан. От обеих за километр несло дорогущим средством от комаров, которым успела воспользоваться и Бонечка. Она уже успела наведаться к бывшей подруге и этим самым средством облиться. То, как все это произошло, Бонечка рассказала Алене.

Алена лишь покраснела еще сильней. Ей было стыдно, хотя они даже в молодости не особо дружили. Алена была в «упряжке» с Тамарой Шафранской, которую Бонечка терпеть не могла.

Но вот Тамара уехала и живет в Москве, Ровинская вышла замуж за олигарха, а Бонечка никак не могла осознать ту пропасть, что пролегла между ней и теми, с кем она начинала. Алена видела. Видела настолько отчетливо, что ее начало мутить от одного запаха, идущего от ее подруги.

Облака насекомых, казалось, разделяли презрение. Они отшатнулись от Бонечки и сосредоточились на ней.

– …поедемте уже домой, – сказала вдалеке белобрысая Ангелина, видимо, отвечая на какой-то вопрос. – Я спать хочу, умираю.

– Когда ты уже наспишься? – карамельным голоском поддела Сонечка.

– Никогда, – сказала подруга, продевая руку сквозь локоть мужа.

И обе понимающе засмеялись.

Алена поморщилась. Будучи по природе холодноватой, она была уверена, что секс с мужем – это нечто, что можно делать только от безысходности. Чтоб не ушел. И делать вид, что ты от него в восторге. Она лишь не понимала, зачем делать вид, что в восторге, когда говоришь с подругой. Особенно, если это твой муж. Даже если Кан красивый и рослый, вряд ли он в постели хорош.

Не похож он на тех парней, которые хороши в постели. Вот его друг, тот да. Тот Блядво, за километр видно. Как и ее возлюбленный А.эС.эС.

Алена была достаточно опытна, чтобы знать: мужчины в постели редко меняют такт. Если что-то идет не так, они меняют партнершу. С женой, как правило, живут лишь ради детей, а Кан по рассказам Бонечки, прям мечтал о детях. Делать вид, что твой мужик ого-го, да еще перед той, что спала с ним раньше? Это было в новинку. Положа руку на сердце, Алена решила, что это – особый сорт дружбы. Вроде, как у них с Бонечкой. Когда ты знаешь правду, но выворачиваешь ее наизнанку, чтоб другой угодить.

Саму Алену выворачивало лишь оттого, что будучи не менее красивой, чем эти двое, она сидела совершенно одна. Голодная и никому на свете не нужная. Понимание подстегнуло гордость. Они здесь были со своими мужьями. Она – как нищая приживалка, которая норовит увести чужого. Алена встала. Второе правило Стриптизерши гласило: не беда, если у тебя нет денег. Беда, если ты при этом делаешь вид, будто есть… вместо того, чтобы раздобыть их.

Она огляделась в поисках Бонечки. Та, умильно скосив глаза, висела на руке Сониного мужа, который до смерти запугал Афонина. Выглядел Кроткий сурово. Он с радостью бы стряхнул ее, но намеков Богданова не понимала, а до грубости он пока еще не дошел.

– …найди себя работу, Богданова, – брезгливо цедил Сонин муж.

– Я нашла. Но мне за нее не платят. Что тебя стоит, Максимочка? Ты же добрый…

Во взгляде Кроткого были все чувства, кроме названного. Алене стало еще стыднее. Она извинилась перед ним взглядом и ткнула Бонечку в спину. Та не отреагировала.

– Элина, я ухожу. Если хочешь, можем одно такси взять, но… – она не договорила.

Богдановой явно было уже плевать.

Алена скорчила гримасу, которую та не могла видеть и сделала шаг назад, нечаянно врезавшись в кого-то спиной. Она подпрыгнула от неожиданности. Быстро извинилась и обернулась. За ней стоял парень. Опять блондин!

Стоял и смотрел на нее каким-то страшным стеклянным взглядом, в упор. Алена каким-то образом взяла себя в руки и не попятилась.