– Эй, ты как?
– Нормально. Езжай.
Дрожащими руками, взяла из его куртки деньги и убежала, осторожно прикрыв за собой дверь.
Сначала заехала на телеграф. В Питере ответил женский голос, в Москве – мужской. Сказала все, как он велел. Даже смешно было. Игра в шпионов. Только бумажку не выбросила. Вдруг пригодиться. Заехала в общежитие. Девчонки были в институте. Объяснять никому ничего не пришлось. Переодевшись, захватила смену одежды и ушла. Бумажку с телефонами спрятала в лекционную тетрадь. У меня таких штук тридцать. И в каждой какие то записки. Это, к тому, если захочет кто то поискать. Потом поехала к тете Рае. Обрадовала ее, посоветовалась с ней. Купила необходимые лекарства, продукты, водку (тетя посоветовала), поехала обратно в Степашино.
Пока шла по улице, встретила дядю Колю. Он, еле стоявший на ногах, тем не менее, сразу узнал меня и решил помочь донести мои две тяжелейшие сумки. На мои попытки пресечь его инициативу не реагировал и практически уже вырывал из моих рук одну из сумок.
– Пожалуйста, дядя Коля, я сама донесу.
– Машенька, девонька. Я все таки еще мужчина. Я должен помочь тебе. Предложения он связывал с трудом, но все же одну сумку он из моих рук вырвал. Ну что ж, делать было нечего. Пошли мы с ним вдвоем.
– Это ты правильно сделала, девонька, что приехала сюда жить. Тут хорошо. При-ро-да! Ежели что надо, ты зови, мигом прибегу.
– Нет, нет. Спасибо. Ничего не надо. Я сама.
– Вот, ты мне девонька, поллитра поставь… Апч-хи! И я тебе хошь, дымоход прочищу.
Вот оно, что. Дядя Коля, хоть и вечно пьяный, но успел заметить, что я рано утром печку топила. А дымоход точно был засорен, и я в избе прилично надымила.
– Дядя Коля. Ничего чистить не надо. Я не надолго. У меня с собой пол-литра то нет. Но вот тебе сто рублей. Можешь сходить в магазинчик, купить. Так помог, ты мне дядя Коль, так помог.
– Ой, девонька! Вот это человек. Вот это я понимаю. Спасибо, девонька. А, дымоход, чистить я к тебе зайду. – подмигнул многообещающе дядя Коля и заковылял в обратном направлении.
К теткиному дому подходила с замиранием сердца. Так боялась увидеть в доме уже мертвого Вадима, что даже уже не чувствовала онемевших от тяжелой ноши пальцев.
Зашла в переднюю, дыхание перехватило. Вадим опять метался в лихорадке. Одеяло съехало, повязка была вся в крови. Сам весь потный, губы сухие, потрескавшиеся. Пальцы, скрюченные, одеяло сжали, как тиски. Бредит.
Господи, боженька, помоги.
Что я делала для того, чтобы привести Вадима в чувство, сейчас припоминаю с трудом. Могла ли я своими действиями навредить Вадиму? Наверное, могла. Это сейчас я задумываюсь об этом, а тогда не было времени думать.
В общем, Вадим пришел в себя, наверное, уже ближе к полуночи. К этому времени, вовсю трясло уже меня. Вспоминаю, как меняла ему повязку, еле справляясь с приступами тошноты и головокружения. Не забыла обработать ему рану. Прочитав инструкции всех купленных мной препаратов, мне казалось, что я применила часть их правильно и к месту.
Сейчас, я сидела рядом с ним, смотрела на него во все глаза и молилась. Я даже не понимала, что, оказывается, молюсь в слух. И, когда он вдруг очнулся, услышала свой голос.
– Господи, спаси и помоги. Боженька, миленький, спаси и сохрани.
– Ты чего? Молишься что ли? – прохрипел Вадим, – воды дай…
Принесла немного воды.
– Еще.
– Много нельзя, наверное…
– А чего молишься?
– О тебе.. О Вас, то есть. Чтобы не умерли…
– Я тебе кто? Брат, сват, отец родной?
«Сердиться, почему-то».
– Ага.
– Что ага? Маша?! Я думал, ты умная девочка. Возьмешь деньги и не вернешься сюда больше никогда и забудешь это. А ты? Ты зачем приехала?
– Так, Вы же раненный, умираете…
– И ты, юная романтическая душа, решила спасти меня? Не испугалась подойти в пустынном месте к мужчине, притащила его к себе домой, зная, что огнестрел. А если бы нас задержали менты? Тетю сюда притащила. А если она сдаст меня? Если я бы умер здесь? Что бы вы стали делать? Так нельзя, Маша. Нужно же обладать каким то чувством самосохранения, черт возьми. Ты – дура, девочка Маша.
А я сидела и тихо плакала. Может быть, он прав. Но я не могла ничего поделать с собой. Конечно, он мне чужой. Но тогда зачем? Люди, вы знаете, зачем я все это делала?
Посидели, помолчали. Только я шмыгала носом, стараясь успокоиться.
– Ты, все сделала, о чем я тебя просил?
– Да. Еще вот перевязала Вас и рану обработала.
– Ты, молодец, девочка Маша. Устал я, сил нет. Мне бы поесть чего ни будь горячего. И, перестань мне выкать, девочка Маша. Не такой я уж и старый. Договорились?
– Да.
Боже мой! Я носилась с ним как мать с маленьким сыном. Кормила, поила, лечила, выполняла мелкие капризы, оберегала от назойливого внимания дяди Коли, поила козьим молоком тети Милы, отдав ему кровать с периной, сама спала на жесткой скамье… Зачем мне это нужно было?
В качестве «сиделки Красного креста», я провела с ним две недели. Он был интересным собеседником. Умный, начитанный, рядом с ним я казалась себе глупой деревенщиной. Конечно, так это и было. Я рассказывала ему о своей студенческой жизни. А он о себе ничего. Он умел как то так повернуть разговор, что постоянно уходил от прямого ответа.
Единственное, что я о нем узнала – это сведения из паспорта. Кузнецов Вадим Александрович, 30 лет от роду, русский, родился во Владимире, был женат десять лет назад и через год развелся, детей нет, прописан в Москве. Мне хватило смелости заглянуть в его паспорт, пока он спал.
А еще… Я была так глупа, что влюбилась в него. И последствия этой глупости не заставили себя ждать.
Вадим оправился уже настолько, что спокойно ходил по дому, а темными осенними вечерами мы с ним прогуливались по осеннему саду. Однажды, после одной из таких прогулок, он предложил мне выпить за ужином немного водки, чтобы согреться. Я согласилась, хотя раньше никогда не пробовала его на вкус. Запах водки был отвратителен, а мне так хотелось показаться Вадиму взрослой, что я, не задумываясь, выпила ее. Выпила и захлебнулась обжигающей горло жидкостью. Закашлялась в отчаянном кашле. Наверное, на меня в этот момент было смешно смотреть, потому что Вадим смеялся надо мной от души.
– Почему ты не сказала, что никогда не пила водку?
– Наверное, потому что мне хотелось ее попробовать. Ой, у меня голова побежала.
– Ничего, завтра догонишь.
И он налил мне еще немного на донышке рюмки. И я снова выпила.
Пока мы ели, я часто ловила на себе долгий испытующий взгляд Вадима. Кивком головы спрашивала его, что ему нужно, а он отрицательно качал головой.
– Мне хочется спеть для тебя, девочка Маша, да вот только инструмента нет.
– Есть! Есть инструмент. Дядя Витя раньше играл на гитаре. Это муж тети Раи. Гитара здесь, в чулане висит. Правда, не знаю в каком она состоянии.