Забытые всеми

К тому, что ранее обсудили, Живилов поведал про эвакуацию из Крыма. Перечислил пять морских портов, название кораблей русских и присланных из Англии, хвалил Врангеля за организацию эвакуации. Командующий лично на катере объехал все пять портов, никакой давки не было, каждый вывозил столько, сколько хотел. Места хватало всем. Грабительски вели себя в принимающих странах. Изымали все, что имело ценность. Некоторые после досмотра становились нищими.

После кофе Живилов немного протрезвел и начал собираться на работу.

– Я не могу подвести напарника.

В лучшем виде Семена довезли до Фоли Бержера и договорились, что в ближайший выходной он зайдет на улицу Четвертого сентября.

Иволгин никак не мог понять, что именно заинтересовало Хартманна в личности Живилова. Не частная инициатива сподвигла немца, ведь угощение происходило за казенный счет.

Тайна открылась после доклада немцу. В сентябре 1941 года вермахт частично оккупировал Крым и в Бахчисарае обнаружил архив Белой армии, точнее отчет об обнаруженных ценностях в Крыму. Среди прочего было упоминание о «золотой карете скифов». Похоже само золото немцев не интересовало. Тут явно проявился интерес Аненербе и начались поиски места схрона золотой кареты. Среди документов, на беду Живилова сохранилась ведомость о сдаче им и еще пятью офицерами найденных ценностей скифов личному казначею барона Врангеля.

Глава пятая

Все как обычно, Акчурин на вахте, открыл двери и впустил Иволгина в галерею. Две-три дежурных фразы и вот уже каморка мадам Морель. Она склонилась над книгой, а рядом лист с несколькими написанными строчками.

– Я вас ждала, проходите. Хотя особо проходить-то некуда. Садитесь супротив и сказывайте свои советы про чертовы чемоданы.

– Посоветовался со сведущими людьми… нет, не из гестапо… предлагается принять на хранение, как вы выразились чертовы чемоданы, и разместить их подальше от людей.

– Бойцы после не отстанут.

– И хорошо. Круг их со временем расширится и, когда появятся те, на кого можно свалить утечку, группу разом и накроют.

– Те же гестаповцы? – ухмыльнулась Катрин, – нет, Иван Алексеевич, с этой организацией лучше не связываться.

– Почему? – спросил Иволгин, его по-прежнему терзали сомнения в отношении мадам.

– Там очень мало людей адекватных. В большинстве своем они одержимы идеей сверхчеловека, идеей превосходства немецкой расы над другими народами.

Иволгин оторопел. Он не мог сообразить, как ему реагировать на подобное изречение. Все, с кем приходилось общаться до этого, придерживались середины. Как говорят: ни вашим, ни нашим.

– Вы не боитесь говорить подобное? Ведь вы меня почти не знаете!

Мадам продолжала изображать доброжелательность и очень спокойно ответила:

– Как это я вас не знаю? Вы помогли бежать человеку, которого разыскивает гестапо.

Вот и проявил жалось, вошел в положение молодой девушки с ее несчастной любовью. С другой стороны, обнаружить отпрыска теперь, значит подставить свою голову под топор палача. То ли его отравят, то ли просто застрелят, значения иметь не будет. Он свою миссию выполнил.

– Господи, вразуми и помоги, разорвать цепочку, где все звенья связаны, – прошептал Иволгина и заявил, – мы русские вечно проявляем понимание других. А нас никто понимать и жалеть не собирается. Более того, используют при первой же возможности.

– Уж не слезу ли хотите из меня выжать, – по лицу мадам пробежала улыбка.

– Просто мне жаль, что в вас и Марфе я ошибся. Честь имею, – Иволгин встал, чтобы в следующее мгновение оказаться за дверью.

– Конечно, честь имеете. В присутствии у вас чести я нисколько не сомневаюсь. Но вы мне напоминаете одного героя из детской сказки.

Иволгин понял, что мадам настроена продолжить разговор, более того за дверью кто-то находился. Конечно, не гестаповский патруль, эти не церемонятся. Через зазор между порогом и дверью была видна тень от чьих-то ног одного человека.

– Прошу пояснить, мадам Морель, – Иволгин снова сел на свое место.

– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел… Ни в Белой армии не засветился, ни у Красных себя никак не проявил. Белый лист, да и только.

Иволгин хотел резко открыть дверь и обнаружить засаду. Он был почти уверен, что в коридоре стоит Акчурин, но зачем? Физически полковник его не одолеет. Значит в руках у него пистолет. Пришлось рывок дверью оставить про запас.

– Хотите, мадам блеснуть осведомленностью в моей биографии? Тоже мне, нашли тайну.

– Давайте вашу биографию оставим на потом. Пока мне интересно, кто придумал такое великолепное прикрытие для вашей миссии в Париже? Сама постановка проблемы жизненно оправдана, и вы угодили в десятку. Ваш спектакль нашел понимание у большинства эмигрантов. Ни у кого не возникло никаких подозрений.

Стало понятно, что мадам знает много больше, чем владелица никому не нужной картинной галереей.

– Для тех, кто снарядил вас в столь ответственное путешествие, жизнь беженца Иволгина имеет ценность лишь до определенного момента, для решения единственной задачи. Стоит вам ее решить и счет пойдет на часы, а может быть и на минуты. В организации, которая вас сюда послала, существует четкое деление на своих и чужих. Вы и ваш Кондратьев для них совершенно ненужный балласт. Возможно он сначала убьет вас, а потом наступит его черед.

– Равно, как сейчас за дверью стоит Акчурин с взведенным пистолетом. И если вы сейчас со мной не договоритесь, он меня убьет.

У мадам забегали глаза, по щеке пробежал нервный тик, Иволгин понял, что он не ошибся.

– Может быть не так примитивно, но в целом вы угадали. Тогда спрошу прямо. Вашей целью является Андре Шьянсе?

Иволгин понял, что мадам отслеживала все его опросы и узнала, что в беседе с Дедюлиным, Васьяновой и Марфой красной нитью прошел отпрыск Воропаева.

– Вы угадали.

– Тогда скажите мне, только честно. Какой интерес может представлять лицо 1912 года рождения, которое увезли на чужбину в восьмилетием возрасте? Чем он может быть интересен для этих дядей в генеральских мундирах? Что он может им сообщить?

Иволгин еще раз убедился, что мадам хорошо подготовилась к их разговору и пока козыри у нее.

– Думаю станется в достатке ограничиться знаниями вами объекта интереса, неназванной структуры. Тем более вы сами убедились в моем стремлении затянуть решение стоящей задачи.

– Давайте вернемся к вашей биографии. К своим зрелым годам вы оказались ни белым, ни красным.

– Принимать как упрек? Немного ли решили поднять? По-моему вес не по вашим силам, – Иволгин хотел еще раз вывести мадам из равновесия.

– Не пытайтесь обойти меня на вираже, не получится, штабс-капитан, – мадам снова ехидно улыбнулась.

Она выложила перед Иволгиным конверт.

– Откройте его и взгляните на фото, – сказала Катрин и вышла из своей каморки.

По размеру стандартная фотография. На ней изображен офицер вермахта из войск связи. Нет, Иволгин не почувствовал никакой искры, никак не екнуло сердце. Он перевернул фотографию и прочитал: «Алекс Вернер, январь 1942 год». Почему-то изображение расплылось, стало не резким. Иволгин почувствовал, что независимо от его воли, на глаза навернулись слезы, он их смахнул и продолжал смотреть на фотографию. При этом он забыл, где находится, зачем оказался в тесной каморке. Он смотрел на лицо парня и перед глазами проплывали игры с трехлетним пацаном в детской матроске.

Вернуло его к действительности появление мадам.

– Вы все поняли? А знаете скольких усилий, трудов и риска стоило моему курьеру доставить из Берлина за двое суток эту фотографию?

– Кто вы, мадам Морель?

– Я именно та, без которой вы очень скоро окажетесь в тупике без права выхода. Позволю спросить еще раз, зачем организации потребовался Андре Шьянсе? Почему его розыск на контроле у рейхсминистра?