Летопись дел времён Иоанна Грозного

Еремей прекрасно знал, что Иоанну Васильевичу лучше не перечить, но тут он не сдержался и заявил, что есть задачи, которые не имеют решения, что неизвестно имя англичанина, место его нахождения.

– Тогда найдешь и убьешь его! – не слушая Еремея, почти выкрикнул государь и велел ему собираться в дорогу.

Еремей редко впадал в уныние. По своей натуре он никогда не сидел без дела, считал занятость основным источником радости. Но новое задание поколебало его уверенность в собственных силах. Чтобы уйти от путаницы в мыслях, отвлечься от смятения чувств, Еремей решил посетить церковь, прихожанином которой был уже несколько лет. Двигаясь пешком, он невольно залюбовался красотой резьбы по дереву на домах, фигурной кладкой кирпичей на каменных зданиях. Внимание привлекло развернутое строительство, точнее кладка фундамента сложной конфигурации. Отгадать назначение будущего здания оказалось затруднительно. Он остановился и начал прикидывать, что именно тут хотят построить. К Еремею подошел монах, не дожидаясь вопросов, с видом человека, который догадался о мыслях прохожего, сообщил, что по указанию самого царя строят печатный двор.

Разговор с этим монахом вышел сам собой. Еремей узнал то, над чем раньше не задумывался. Все книги на Руси и духовные, и «четьи», то есть для торговли на торжищах, были рукописными. Но в них оказывалось много пропусков, ошибок, искажений. И еще любой «доброписец» мог добавить свои мысли. В Западной Европе уже сотню лет делали печатные книги в специальных мастерских, именуемых типографиями. Иоанн Васильевич по этому образцу велел строить особый дом для печатанья книг. Царь считал, что кроме очевидной пользы, он поставит преграду для распространения ереси и «западному умствованию».

– Дом мы построим, но вот мастеров печатного дела на Руси крайне мало. Я знаю только одного – Ивана Федорова. Он умеет набирать страницы, еще отливать буквы, кои именуют литеры. Ты-то грамоте обучен? – монах прищурил левый глаз, и Еремею показалось будто у него такой прием отличать правду от вранья.

– Как к тебе могу обращаться? – прозвучало вместо ответа.

– Зови меня Сергий.

– Так вот, Сергий, я состою при дворе Иоанна Васильевича. А безграмотных царь на дух не переносит. Тебе нужны другие доказательства?

– Будто состоишь при государе, но по тебе не скажешь. Одет просто и дешево.

– Я иду в храм, а перед Богом неважно в каком ты одеянии.

– В какой храм путь держишь?

– Всех Святых на Кулишках.

– Место известное. Дмитрий Иванович Донской и жена его Преподобная Евдокия заложили. Только к сегодняшнему дню обветшала церковь. Надо новую ставить каменную. А ты кем при дворе государя служишь?

– По должности считаюсь окольничим. На самом деле выполняю особенные поручения государя. Только вот в последнее время работы не предвидится. А без дела сидеть надоело. Думаю, пуститься в путешествие. Семьи у меня нет, деньги водятся. Надобно мир посмотреть. Только без пользы мотаться по белу свету не в моих правилах, другой я человек. Если бы кто дал полезное задание, я бы мир поглядел и людям помог.

Теперь уже Еремей испытующе смотрел на Сергия.

– Ловкий ты парень, вмиг сообразил о чем разговор надобно вести. Но попал вовремя и к месту. Скажу про потребность – для книгопечатанья нужны буквы литеры. Один брат Иван Федоров не поспевает, да и мощей у нас маловато. Кабы ты обернулся в Европу, ну там в Италию, или куда еще и добыл бы литера кириллицы.

– Похоже мы с тобой сговоримся. И мне будет в удовольствие помочь в государевом деле. Сказывай, что искать, кого и о чем спрашивать в Европах.

Разговор с монахом продолжался еще долго. В церковь Еремей попал уже поздним вечером. На следующий день двинул в Посольский приказ. Вопрос у него был несложный и некрученый. Хотел он справиться о том, как часто англичане приезжают на Московию и в качестве кого – купцов ли, учителей, «разномыслов», дипломатов. Но в Посольском приказе знали только один случай появления на Москве англичан – это визит Ричарда Ченслера. Подьячий заметил, что Еремей эту ситуацию знает лучше, чем он. Один служка заметил, что иноземцы иногда скрывают свою национальность, называются другим народом. Были случаи, когда литовцы и поляки выдавали себя за немцев.

Еремей двигался в сторону ярмарки. Ему требовался уже знакомый купец. Перс однажды его выручил, и Еремей надеялся на его помощь.

– Помню тебя. Ты у меня брал женский костюм на один день за хорошую плату. Вернул все вовремя, только тогда я не знал об истинных твоих потребностях. Потом, когда стали описывать вид принцессы, я все понял. До сих пор не могу найти ответа на вопрос для чего потребовалось у Кремлевской стены организовывать хоровод.

– Снова к тебе разговор, причем весьма серьезный.

– Пока ты мне не скажешь про себя все, ни на какие темы говорить с тобой не стану.

– По должности состою при дворе Иоанна Васильевича, выполняю его поручения.

– Не думаю, что царь поручил тебе устроить сборище у стен Кремля.

– Нет, мне он такого поручения не давал, но твоя помощь содействовала хороводу и все вместе позволило задержать двух воров. Более подробно сказать тебе не могу.

– Ладно, мне и этого достаточно, если конечно не врешь. Что нужно теперь? Одеть целый гарем?

– Хочу узнать, как часто тебя посещают земляки – купцы, которые следуют через Москву в другие страны.

– Часто или не часто, но раз в три – четыре месяца получаю письма из дома от родных. Иногда их передают те купцы, которые следуют дальше Смоленска и Пскова. Зачем интересуешься?

– Мне надобно уехать из Московии. Только отъезд сделать по-тихому. Вроде был человек и нету его. Искать меня особо никто не станет.

– Все мои земляки очень дорожат своим именем или, как говорят на Востоке «сохраняют лицо». В сомнительное действие их вовлечь не получится. Ты ведь бежишь отсюда, стало быть натворил беды.

– Ошибаешься. Хотя скорее всего дело в страхе. Ты не уверен в своих земляках, боишься, что деньги возьмут и оставят меня без содействия. А тебе здесь еще торговать и торговать. Или хуже того, повезут в другие страны, отъедут за границы Москвы, ограбят и убьют. Денежки поделят.

По мере того, как Еремей нагнетал страсти, придумывал все новые и новые крамолы, лицо перса становилось суровее и злее. Наконец он не выдержал и заорал, что никому не позволит думать плохо о персах и Персии.

– Тогда помоги мне, – уже настойчиво заявил Еремей.

– Помочь могу только советом. Но дай слово, что никому передавать не будешь.

– Клянусь ни одна живая душа не узнает. Говори! – сказал Еремей.

– Сделаешь две казенных бумаги. Одну в виде именного приглашения от барона или князя, лучше всего немецкого, на их языке. У немцев государство состоит из кусков. Там каждый князь сам себе император и дума, и вече. Подпись должна быть с печатью. Второе письмо на русском от дьяка или боярина, где тебе разрешают ехать к иноземцам.

– Московского господина я сумею уговорить, а вот как немецкого добуду?

– Ты так ничего и не понял!

Купец достал снизу ларец, открыл его и показал свиток. Письмо имело внушительный вид. Гладкая будто шелковая бумага, плетеная перевязочная лента. Латинскими буквами в готическом изображении был выведен текст. Снизу стояла длинная кучерявая подпись и печать с изображением морды зверя.

– Теперь понял? – спросил купец.

Еремей отрицательно покачал головой.

– Нет никакого барона Рейнхарда. Нет никакого княжества Брандентурбурга. Теперь понял? Кто будет проверять? Тем более, если при твоем досмотре найдут с десяток золотых монет. Еще не забудь в письмо барона вложить перевод, поляки не всегда могут по-немецки, а русский понимают почти все.

Еремей задумался, а купец спрятал свиток в ларец и снова положил куда-то под прилавок.

– Но самое главное, – продолжил он свои поучения, – провезти деньги. Поляки очень жадные до них. Посему подели средства на три части. Одну часть назовем «дорожными» деньгами. Их положи в доступные места, в карманы, кошель. Вторую назовем «тайниковой». Зашей их в порты, кафтан. Многие прячут в сапогах, даже в специально сделанных каблуках. Надо чтобы поляк их нашел сам и возрадовался бы своей победе. Иногда даже маленькие суммы, но спрятанные в тайниках спасали положение. Третью часть можно назвать «основной». Если удается эти средства сохранить, значит решишь все для чего ехал. Но тут советов дать не могу. Каждый придумывает сам, чтобы потом советчик не оказался виноватым.

Глава шестая

После встречи с польско-литовской порубежной стражей Еремей остался без лошади, кафтана, сапог и части денег. Так называемые «дорожные» средства у него выгребли при досмотре карманов. Во втором действии стражники искали потайные места. Прощупали кафтан, порты, рубаху. Ничего не найдя, сообщили командиру. Еремей не знал польского языка, но по выражению лица старшого понял, что доклад привел его в негодование. Командир слез с лошади, вплотную подошел к Еремею и долго сверлил его взглядом. В конце концов приказал снять сапоги. На его лице заиграло нечто похожее на улыбку, обнажились кривые зубы и высунулся синий язык. Потом улыбка исчезла. К оскалу добавилось звериное рычание. Командир вынул кинжал и стал резать голенища. Убедившись в очередном промахе, оторвал каблуки. Все увидели тайник со спрятанными монетами. Успокоился он не сразу, сначала ссыпал деньги в приготовленный мешочек, завязал тесемки и взвесил в ладонях. После взвешивания на его лице просияло довольство. Потом он приказал своим стражам проверить котомку русского. Из мешка на траву вывалилось чистое исподнее белье, холщовые порты, битая молью овчинная безрукавка, старые татарские ичиги, гребень и зеркальце. Командир пренебрежительно глянул на образовавшуюся кучу и махнул рукой, типа, искать более нечего. Еремею с той же оригинальной улыбкой-оскалом он сказал по-русски:

– Хочешь, иди домой, хочешь – в Германию. Мы к тебе претензию не имеем.

Отряд ускакал. У ног Еремея валялись брошенные патрулем документы. По ним Степан Перегуда – человек боярина Белоусова Сидора Севастьяновича, отпускался на обучение в Германию. По другой бумаге, написанной на немецком языке, барон Юрген фон дер Беренгольд выражал готовность принять московитянина на обучение книгопечатанью в своем княжестве Тотброкенхоф.

Собрав оставшиеся пожитки обратно в котомку, Еремей для самоуспокоения прощупал лямки. Настроение улучшилось. Золотые монеты, вшитые искусным портняжкой в лямку, были на месте. Именно они составляла основную часть его финансовых средств.

В ближайшем лесочке он примерил на себя остатки одежды. Обулся в ичиги, надел грубые холщовые порты и овчинную безрукавку. Получился настоящий побирушка, коих на дорогах всех стран ходит немало. По любому это выглядело лучше, чем босой и в исподнем. Выйдя из лесочка, увидел громадное поле, на горизонте силуэт костела. Ориентир привел Еремея к человеческому жилью. На улице с двух сторон стояли деревянные дома с соломенной крышей и в конце один кирпичный дом с черепичной кровлей.