Солнце из черного камня

– Вы неправильно поняли. Вы же сами учили нас угадывать желание пациента… – сказала Людмила, казалось, первое, что пришло в голову. Она будто боялась промолчать, чтобы еще больше не разозлить начальство.

Напускная бравада слетела с нее, и доктор увидел перед собой растерянную запутавшуюся молодую девушку.

Федор Ксенофонтович будто очнулся. И правда, чего это он так разошелся, чай, не на партсобрании. Тут и его вина есть, недоглядел.

– Верно! Мы целиком поддерживаем хорошее отношение к пациентам. Это основная наша задача. В госпитале особые пациенты, и выполнять по мере возможностей их просьбы – это наш долг. Я о деньгах, которые лежат в кармане твоего халата. Выкладывай их на стол.

Людмила достала согнутую пополам рублевую купюру и положила на край стола, не поднимая взгляда на доктора.

– Я не просила. Магомедов сам положил деньги мне в карман.

– За что он тебе заплатил?

– Он меня… Он трогал меня…

Сахаров запнулся, услышав признание, и лишь хватал воздух, глядя на хрупкое тело Людмилы.

– Нужно было вернуть! Да если кто-нибудь… – наконец выдавил он из себя и перешел на грозный шепот: – Ты меня под статью хочешь подвести? Кто об этом знает?

– Простите, простите. Никто не знает.

– Признавайся, кто из пациентов тебе давал деньги? С кем ты еще это… делала?

– Клянусь, больше ни с кем. Товарищу Магомедову это бы не понравилось. – Людмила виновато закусила губу.

– Господи, да это же не простой человек, это же, это же… – Доктор Сахаров последние слова произнес с придыханием, закатив глаза к потолку. Он бухнулся обратно на стул.

– Я ни капельки не оправдываю себя. Я не знаю, как все получилось. Я понимаю, как это выглядит со стороны и как было глупо и неправильно позволять всему произойти. Это моя вина, и я ее не отрицаю… – Голос Людмилы срывался.

Сахаров наблюдал за ней, плотно сжав губы.

– Твоя вина? Конечно, твоя вина. Только ты не подумала, каким несмываемым позором покрыла весь коллектив, какое пятно теперь на всех нас! Вот что прикажешь делать?

Доктор Сахаров замолчал, и в кабинете повисла гнетущая тишина.

– Знаешь, как мы поступим, – спокойным голосом, будто и не кричал минуту назад, сказал он. – Я считаю, что тебе не место в госпитале, Столярова. Садись вот сюда, к столу, и пиши заявление на увольнение по собственному желанию.

– По собственному желанию?

– Что тебя не устраивает? Ты что, хотела, чтобы тебя уволили с волчьим билетом? Уволили по статье за нарушение дисциплины или за вымогательство денег у пациентов? Это не бюрократический произвол, это лучшее, что я могу для тебя сделать. Твое нахождение здесь рискованно. Собирай вещи и сейчас же уходи. А лучше из города уезжай, пока тут все не успокоится и не забудется. И никому ни слова. Поняла?

– Прямо сейчас? – Людмила не совсем понимала, чего от нее хочет доктор.

– Как только выйдешь отсюда! Ни с кем ничего не обсуждай, никому ничего не говори.

Много позже Федор Ксенофонтович вспомнит этот момент и не раз будет ругать себя за то, что остановился возле этой трижды неладной двери. Доктор и подумать не мог, что странным образом незначительные, казалось бы, события могут кардинально и безвозвратно изменить его судьбу и судьбы многих других людей. В тот момент, когда он наблюдал, как Столярова Людмила усердно выводит слова на листе бумаги, он не задумывался, сколько процессов может запустить простое действие или бездействие.

Стоило в ту ночь ему пройти мимо – и события пошли бы совсем иным чередом. Но нет. Провидение не просто так собирает в одном месте в одно время всех действующих лиц. Федор Ксенофонтович считал, что решение об увольнении медсестры закроет все возникшие вопросы, не понимая, что высшая сила привела в движение невидимые пласты, вовлекая новые судьбы в безудержный круговорот. Ни он сам и никто другой не знал, не предполагал, что воздух уже заряжен, искрит и небесный колокол неумолимо отбивает часы, ведущие к развязке.

– Дату какую ставить? Сегодня седьмое августа тысяча девятьсот тридцать пятого года.

– Ставь седьмое августа тысяча девятьсот тридцать пятого года.

* * *

– Илюша, ты смотришь на часы? Ты видел, сколько времени? Укладывайся спать. Тебе нельзя переутомляться, – раздался мамин голос.

Илья словно очнулся. Он обнаружил, что сидит у себя в комнате перед монитором компьютера. На рабочем столе не открыто ни одной программы, и по экрану плавают прозрачные цветные шары. Темнота за окном говорила, что сейчас ночь.

– Все хорошо, мама, – отозвался он. – Не беспокойся, уже все выключаю.

До утра Илья не сомкнул глаз. Он думал, что после выписки из больницы видения прекратятся, но это произошло снова, и ему стало страшно. Видения пугали тем, что возникали спонтанно и абсолютно невозможно было их контролировать.

На этот раз он узнал коридоры, по которым ходил, находясь в трансе, узнал кабинет. Это был госпиталь НКВД, только в прошлом. Он будто находится в двух параллельных реальностях, попеременно перескакивая из одной в другую. Одному ему с этим не справиться.

Глава 5. Потомственная ведьма

Счастливые обладатели квартир в верхних этажах дома номер тридцать три по улице Радищева могли наблюдать с балконов и окон башню с городскими часами и шпилем здания мэрии. А также салюты, которые запускали по случаям праздников и памятных дат над главной площадью. Жители верхних этажей очень гордились этим обстоятельством.

Квартира Риты Скоропадской находилась на таком привилегированном шестнадцатом этаже. Переступив порог, Илья огляделся. К своему разочарованию, он не увидел ни стеклянных банок с летучими мышами и тараканами, ни пентаграмм на стенах, ни опутанных паутиной серебряных подсвечников с оплывшими свечами. Здесь не было даже хрустального шара. Вообще не было ничего, что выдавало бы род занятий хозяйки.

Илья почувствовал себя в некотором смысле обманутым. За день до этого визита он рассказал Егору о видениях, которые его преследуют. Друг выслушал путаный рассказ без эмоций и не выказал недоверия.

– Есть у меня одна знакомая, – сказал он, – потомственная ведьма. Или экстрасенс, если хочешь. Зовут ее Рита Скоропадская, и она умеет разговаривать с духами. Тебе непременно надо поговорить с ней.

– Потомственная ведьма? Ты серьезно? – Уж от кого, а от Егора он не ожидал услышать такое предложение.

– Именно! – воскликнул друг. – Даже не возражай. Мы обязательно должны поговорить с Ритой. Сам подумай, ну что ты теряешь? В любом случае, если она скажет, что ничего мистического не находит в твоей истории, мы сможем откинуть версию вмешательства потусторонних сил.

Медбрат нехотя согласился. Если бы не мучившие его галлюцинации и страх, что можно легко очутиться в психушке, он ни за что не согласился бы на подобный эксперимент. Ему не очень нравилась идея обратиться за помощью к ведьме. Илья скептически относился ко всякого рода знахарям, ведунам и ведьмам. Возможно, сказывалось воспитание семьи.

Восприятие действительности профессора Кораблева, его деда, в силу профессии было приземленным, с долей здорового, как он сам говорил, цинизма. В то же время Илья отдавал себе отчет, что события, произошедшие с ним, не имеют под собой научного обоснования. Видения были настолько правдоподобны, что он боялся, что скоро они сольются с реальностью и он перестанет различать, что ему привиделось, а что произошло на самом деле.

Экстрасенс встретила Егора и Илью довольно холодно, будто не очень желая знать, с чем к ней пришли. В ее поведении и во взгляде читалось: «Ну ладно, раз уж пришли, заходите, рассказывайте, но только быстро, а то у меня дел полно. Нет времени на ваши бредовые истории».

Вслед за хозяйкой друзья вошли в гостиную, совмещенную с кухней, и сели на пузатый диван с коричневой обивкой, который тут же втянул их в свое мягкое чрево. Илья обратил внимание, что в комнате нет телевизора. Даже специально повертел головой, осматривая стены, – вдруг он спрятан за специальной панелью, – но ничего не обнаружил.

В остальном гостиная была обставлена современно и даже несколько аскетично. Зона кухни занимала небольшой угол у окна и была отгорожена от общего пространства барной стойкой. Над столешницей на длинных шнурах висели белые плафоны в форме кульков. В гостиной, кроме барной стойки и дивана, расположились два кресла и книжные шкафы, за стеклянными дверцами которых ровными рядами стояли книги. Они были настолько аккуратно выставлены, будто не были собраны для чтения, а являлись предметом интерьера.

Никаких полочек, картин, цветов, статуэток или хотя бы рамок с фотографиями. Однотонные тяжелые, наглухо задернутые шторы цвета беж завершали образ, который у Ильи совсем не вязался с представлениями о месте обитания потомственной ведьмы.

Скоропадская стояла перед диваном, на который усадила гостей. Она проницательным взглядом внимательно осматривала Илью, скрестив на груди татуированные по самые плечи руки. Черные с отливом брюки и маленький черный плотной ткани корсет, затянутый сзади шнуровкой, обтягивали ее худую угловатую фигуру.

На вид девушке было чуть за тридцать. Илья посмотрел Рите прямо в лицо, но, столкнувшись с ее взглядом, судорожно сглотнул. Черные длинные волосы обрамляли бледное лицо, отчего оно казалось иссиня-белым и безжизненным. Длинные, со множеством подвесок серебряные серьги гроздьями свисали до плеч. На шее на нескольких серебряных цепочках висели амулеты из натуральных камней. На руках множество браслетов и колец. Все это великолепие издавало едва заметные металлические звуки, когда хозяйка поворачивалась или делала движение руками.

«Интересно, Рита Скоропадская – ее настоящее имя или это псевдоним?» – почему-то подумал Илья, но постеснялся задать этот вопрос вслух.

– Ты, что ли, Илья? – хищно прищурив глаза, обратилась к нему Скоропадская.