Промельк бытия. Стихи и этюды о поэзии

цветущих ласково под музыку вопросов
надуманной любви, рисуя на полях
цветы и птицы, да круженье яхт…

И балерины, словно папиросы
в руках философа всё кружат фуэте…
И Муза, тонко двигаясь, воде
волнение стрекозье сообщила,
когда явилась вдохновенья сила
из плещущей воды фонтана грёз,
подталкивая новый свой вопрос.

Портрет с натуры

Пережитки станиславской школы
неуспокоенность от всяких мод,
краткие корявые глаголы,
передержка минеральных вод.
Слёзо-минералка плещет в горле
и кристаллизуется всё в яд, —
миленькая маленькая «Корги»,
что ж ты лаешь день и два подряд?..

Успокой обиженное сердце,
на посту у совести не стой,
а держи хлеб-соль на полотенце,
когда без налога я – сквозь строй, —
всех твоих обид клавиатура
наготове – только подступись.
Такова игры архитектура:
льнёт к душе, как в маске хитрый лис.

«Тем нестерпимей возвращенье…»

Тем нестерпимей возвращенье
Чем дольше не бывать в аду.
Вдоль Волги, высоко над нею
По набережной иду,
И вспоминается молчанье
изысканной архитектуры:
эклектика под вопль натуры
в гуляющих здесь, обещанья,
неисполнимые в пространстве
барьеров, взятых и закрытых,
и вместо них цепочки сытых,
одетых с европейским шиком.

Что им до наших изысканий?!
Все пройдено, экзамен прожит,
и жизнь по-своему итожит
свирепый оттиск состязаний.

«А сердце тянется в твой родниковый рай…»

А сердце тянется в твой родниковый рай
В березовые шелесты и вихри
Вишневых, яблоневых лепестков…
Там воспылаешь, и возьмешь за край
крыла
вдоль пауз между тихих слов —
За струны сердца, – и гитара стихнет.
И в этом коридоре тишины
Начну твои аккорды постигать,
И переполненное сердце вскрикнет, —
Где чувства равновесья лишены,
Качели падают, и возникает мать,
Как совесть, в уравненье жизни игрек.

Вдоль пауз тянется стремительный конвой
Мелодий. Просвистевший постовой
Теряет время, вглядываясь в свет,
Перебирая тонкие оттенки
Радужных спектров…
Нам не надо бед, —
Лишь чуточку тепла там, где коленки,
И вихрь надежд на постоянство, словно бред.

ПАСТЬ

Пасть (волка экономики)
в пупсячьем детстве содранным коленом, —
Будто по скалам жизни топала,
а рядом – злые гномики,
внизу,
такие милые… жаднюги непременно…
Кровавые болячки
не отмочить микстурами —
все въелись в сердце, – в скачке
ныряюще, аллюрами,
в отмщенье за уколы и болячки.
В сердечные болячки и простуды.
Сойти на рысь,
утробу
выкармливать остудой,
а то инфаркт, как сдоба
поскачет, забатрачит
с давлением в галопе.
Витрина злого мачо
легчайше одурачит, —
И снова сердце содрано: