Промельк бытия. Стихи и этюды о поэзии

Вот так и жизнь кипит вулканной силой.
Ее рисуют, пишут и танцуют,
И вдруг ревнители являются и дуют,
как опахалом, веером из вилы:
на острия насажены коренья
и водоросли, что питали море
иллюзиями самовосхожденья
на Аю – Даг – на спину спящему с рожденья
Медведю. Знаю я, почем фунт соли,
моих солей не переплыть неволе.
Я никогда перед свиньей не брошу боли.

«А сегодня тепло-светло…»

А сегодня тепло-светло,
выкарабкивается на свет Божий
развеселая воровская рожа,
по усам которой тепло текло,
да и до сих пор течет: млеко-слюни
подобрал сопливый, купюр наслюнил
и открыл в банко-мёте лианный счет.

Уж как грели сию воровскую рожу,
как чесали за ухом кто моложе,
расшивали крестиком по соплям,
ну а он не своей раз-звездой сиял,
понимая не только крест, – а мережку,
по которой бежит вся под стать девка-ежка
мумий ценностных раскидать.
Соберут после квеста, уча летать,
и не только как тля, стебель мира съедать.
Ежка ест и смотрит, журча резиной
и мурча, будто сопли ей просквозило,
а потом пригрело, блоху вчесав
не подкованную левшой цепких прав,
разрисованную легко акварелло-
пухло-ватно и в целом поспело.
Ну, проспался, слюнявый? Пора вставать..!..

«Кормить вассалов – дело неблагодарное, …»

Кормить вассалов – дело неблагодарное, —
в их глотки уместится больше, чем твоя жизнь,
убитая ими, сказочка лучезарная,
такая, что крякать в ней без кровавых брызг
получится вряд ли. Несла банку солнца вешнего,
а приняли за тунгусский метеорит,
и каждый принял, как мог, без слуха сердечного,
о самом высоком, – о том, что внутри свербит.
Как долго мочилась осень, как бабы скрючили
всё лето свое, проваренное, как птах
борцовые вылазки в свой, давно измусоленный
и выпотрошенный отставной зодиак.
И лютики водку выпили под припевчики,
любимое пойло свинское в гамаках,
проплющили свой Памир, прибрали скворечники
и жаворонков в печи запекли впотьмах.
С пернатыми разобрались, пушнину изгадили
и сделали чучел из медиатек,
и маковым зернышком, вклеенном в быт с тетрадями,
продолжили пучить зерцала, где жил человек.

«Фортуна-торговка отдаст задарма…»

Фортуна-торговка отдаст задарма
все то, что досталось кровавым путем,
что выклянчил маг, обналичив сполна
кровавой слезой исполняющий дождь
на вилле у Моцарта в тяжком дыму,
на вилле, горящей у моря вдогон
грохочущей лаве, кровь пьющей в дыму.
Дождь в сизой палатке из дыма… Как вождь,
успев пережить революции жар
и мертвую куклу с собой приволочь
на царский пожар,
и прогнать счастье прочь
и весь его суп и дымящийся пар.
Торговке не выдать за свой произвол
траву лисий хвост, как бенгальский огонь
и черное днище костра, где подзол
играет огнем, играет огнем,
играет огнем деревянных фигур,
играет на бис там, где шапочки плёл
из врак,
и достойные имена
врывал под презренье—цемент, что метла
не выдаст расчетом от пыли дорог
в струящийся шёлк.

ПРОМЕЛЬК БЫТИЯ

«Как серебро звенящей ивы…»

Как серебро звенящей ивы
свивает в воздухе колечки
и тянется навстречу млечным
подобьем облака, извивам
пространства, взгляд берёт у птиц и
у мастеров антенн на крышах!
Виток свободы, что на лицах —