Закованные в броню

На этот раз это были выкрики одобрения и поощрения, обращенные уже больше к самой Эвелине, целью которых было подтолкнуть ее к исполнению желания победителя, который предпочел ее поцелуй золотому кубку Ордена.

Эвелина еще немного помедлила, осмотрелась по сторонам и, приняв предложенную руку помощи от брата Зигфрида, сошла из рядов для зрителей на траву арены. Коленопреклоненный польский рыцарь, успевший снять свой шлем, стоял теперь в нескольких шагах от нее. Когда она приблизилась к нему, он поднял голову, она увидела его красивое лицо с правильными чертами, темными непроницаемыми глазами и пурпурным ртом, изогнутым в извиняющейся полуулыбке. Ветер шевелил пряди его ровно подстриженных, густых блестящих каштановых волос, красивыми волнами ниспадавших к шейному обручу его кольчуги, часть влажных волос прилипла к его лбу, но это, как ни странно, делало его еще более привлекательным, придав ему неуловимо-мальчишеский шарм и обаяние. Эвелина почти с сожалением подумала о том, как он привлекателен. Положив ладони ему на плечи, она склонились к его лицу и слегка коснулась своими губами его губ. В эту секунду горячие, обветренные от постоянного пребывания на свежем воздухе и возбуждения поединка губы польского князя, нарушая все правила ритуального поцелуя победителя, с жаром прильнули к ее устам, словно стремясь передать ей желание и страсть, обуревавшие молодого человека, и Эвелина вздрогнула от непонятного ощущения несчастья, которое вместе с обычным чувством омерзения от прикосновения к ней мужчины вновь всколыхнулось в ее душе.

– Вы с ума сошли! – не удержавшись, прошептала она по-польски, отстраняясь от него и с негодованием глядя прямо ему в лицо. – Что это вы себе позволяете?

– Я покорен вашей красотой, сударыня, – с легкой улыбкой ответил он, все еще оставаясь коленоплеклоненным и глядя на нее снизу вверх. – Я подумал над вашими словами, сказанными на вчерашнем приеме, и они еще больше укрепили меня в моем намерении просить вашей руки у магистра. Надеюсь, вы не ответите мне отказом?

Эвелина в невольном порыве неприятного изумления почти оттолкнула его от себя.

– Вы безумец, князь! – уже в полный голос произнесла она.

– Вы не ответили мне, моя принцесса, – он поднялся на ноги, сжимая в своей ладони ее ускользающие пальцы.

– Идите к черту, Острожский! – сердито прошептала она, почти вырывая у него из рук свою руку.

Стараясь сохранять на лице маску привычного вежливого безразличия, Эвелина развернулась, подхватила подол своего платья и почти побежала к трибунам для зрителей.

– Типично по-польски, – проворчал между тем комтур Валленрод, не отводя взора от двух фигур на арене ристалища. – Отказаться от золота ради поцелуя девчонки! Эти поляки просто непроходимо глупы!

– Да что вы, господин комтур! – возмутилась до глубины души оскорбленная в своих лучших чувствах леди Рейвон. – Это же так романтично! У меня прямо слезы на глаза наворачиваются!

Гневский комтур что-то невразумительно проворчал о том, чего стоят слезы и сопли избалованных девиц, но постарался сделать это так неразборчиво, чтобы леди Рейвон, при всем желании, не могла ничего расслышать.

Фигуры на арене, между тем, разделились. Рыцарь в серебристых доспехах, с непокрытой головой все еще стоял, коленопреклоненный, провожая взором удалявшуюся от него стройную фигуру молодой женщины в голубом платье.

Эвелина вернулась на свое место. Лицо ее было печально.

Глава 5

Тайны Мальборга

Мальборг, земли Ордена, апрель 1404 г

Первый и самый протяженный ярус сложного архитектурного ансамбля Мальборга состоял из предзамковых укреплений. Он начинался сразу же после того, как входящий миновал комплекс циклопедических ворот, и состоял из трех основных дворов, Высокого, Среднего и Нижнего. Каждый из них был квадратным по форме и укреплен стенами с башнями. Каждый из них имел свой особый подъемный мост и особый ров, наполненный водой, а также свой вал, отделявший один двор от другого.

В среднем и самом большом из них, Форбурге сосредотачивалась вся активная жизнь замка. Здесь находился ряд гражданских построек, обслуживающих нужды рыцарей Ордена: небольшой пруд с мельницей, лазареты, тюрьмы, склады, арсенал, литейни, кладбища, конюшни: одна огромная, в несколько этажей, внизу которой находились собственно конюшни на 400 лошадей, а верхний этаж занимали хлебные склады; а другая – конюшня рыцарей Ордена и самого магистра. Здесь также располагались покои правителей и служителей Ордена, казармы для рыцарей-наемников и оруженосцев, а также трапезная для наемников и слуг. Рыцари и служители Ордена жили и пользовались общей трапезной ярусам выше – в Высоком замке, где располагались также покои всех великих комтуров и самого магистра.

На Среднем дворе Мальборга находился военный центр предзамковых укреплений. Именно из этой части Форбурга рыцари могли попасть на территорию Нижнего, а затем и Высокого замков, отделенных друг от друга серыми стенами с башнями, мостами и рвами с водой перед каждым из них. В Восточном крыле Форбурга находились специальные покои для гостей Ордена, в основном богатых европейских рыцарей и знати, а на Нижнем подворье размещались покои для гостей, которым, по некоторым объективным причинам, не дозволялось проживать на территории Высокого замка. К подобным «гостям» Нижнего подворья относились женщины. Согласно строгому уставу Ордена, разработанному в раннее Средневековье, женщины вообще не могли находиться в стенах их замков. Но с течением времени нравы и пристрастия рыцарей-монахов заметно мягчали, и это проявлялось уже не только в их пристрастии к светской одежде, но и в отношении к проживанию в замке дам. Компромиссный вариант, принятый ныне в Мальборге, ясно гласил, что женщины не могут проживать в замке, под которым подразумевались два верхних, собственно Орденских яруса Мальборга, Высокий и Средний замки, но и могут иметь покои на территории предзамковых укреплений. Им также позволялось присутствовать на пирах рыцарей, как в Среднем, так и в Высоком замке.

В Восточном крыле Форбурга, в покоях для гостей, располагались апартаменты, отведенные польскому послу князю Острожскому. Сам князь, к слову, находил свое пребывание в Среднем замке весьма неудобным для себя, и дело было вовсе не в комфортабельности отведенных ему помещений, а в том, что, по соображениям безопасности, мост, отделявший Форбург от других замков, поднимался ровно в 9 часов вечера, отрезая ему возможность оставаться на территории предзамковых укреплений, где располагались казармы Карла фон Ротенбурга и его друзей. Под друзьями он всегда подразумевал, кроме всех прочих, леди Рейвон и Эвелину Валленрод.

Пребывание польского посла в замке продолжалось уже две недели, он уже успел предстать перед советом капитула и через день-два планировал возвратиться ко двору короля Владислава-Ягелло с подробным докладом о том, чего ему удалось достичь в качестве личного и особого посланника короля и княгини Александры. Князь знал, что он с блеском выполнил возложенную на него миссию. Он расположил к себе великого магистра и заставал членов капитула прислушаться к мнению короля и польских князей.

Теперь, в преддверии отъезда, все его мысли были заняты племянницей гневского комтура. С момента турнира, ему больше ни разу не удавалось встретить прекрасную Белую Розу Ордена, чей образ постоянно присутствовал в его мыслях. Он мог сколько угодно смеяться над собой, но не мог остановить себя думать о ней. Она явно избегала его. Стремясь отвлечься от несвоевременно вспыхнувшего в его душе романтического увлечения, князь Острожский проводил все свободное от своих официальных обязанностей время во дворе Форбурга, практикуясь в усовершенствовании навыков различных родов боя. Глядя на неутомимого поляка, самозабвенно сражающегося на мечах с обрадованным такой удачей поразмяться Генрихом де Фалавье, жадно впитывающего несколько отличные от европейских специфически славянские приемы боя, взял в руки меч даже абсолютно равнодушный ко всякого рода состязаниям медлительный барон Дитрих фон Дитгейм и легкомысленный Карл фон Ротенбург.

В одно прекрасное утро накануне отъезда поляка из замка, Ульрих фон Юнгинген со смехом подвел маршала Куно фон Лихтенштейна, дядю Карла, к окну Большой трапезной Высокого замка, из которого открывался прекрасный вид на простиравшийся внизу мощеный двор Форбурга с местом для упражнений.

– Вы только посмотрите на этих негодяев, маршал!

Куно фон Лихтенштейн прищурил светлые глаза, стараясь разглядеть группу молодых людей, устроивших небольшой общий поединок на мечах на дворе Форбурга.

– Один из них – польский посол, – сообщил ему брат великого магистра. – Ни у кого в Мальборге нет такой великолепной золотисто-каштановой шевелюры. Второй – барон Дитгейм, я прекрасно помню этого ленивого увальня. Третий – европейский рыцарь. А кто, по-вашему, последний?

– Карл! – вскричал неимоверно удивленный маршал. – Никак мой легкомысленный повеса-племянник изволил появиться на плацу?!

– Что они там делают, шалопаи? – тут же, присмотревшись, возмутился он. – Никто из них не потрудился одеть доспехов! Они же поубивают друг друга! Все как на подбор в одних рубашках, даже без камзолов… идиоты!

Ульрих фон Юнгинген с нескрываемым интересом наблюдал за поединком.

– Знать бы, каковы условия, – пробормотал он. – Они дерутся партиями или за личную победу?

В эту минуту схватка неожиданно закончилась. Молодые люди, как по сигналу, прекратили поединок и с воплями, которые можно было слышать через неплотно прикрытое окно Высокого замка, бросились на траву возле площадки на плацу, где они сражались, предварительно кучей воткнув мечи в землю. Карл Ротенбург случайно поднял к небу глаза, проверяя, начался ли дождь или ему это мерещится, и увидел в окне Высокого замка лица Ульриха фон Юнгингена и своего дяди. Догадавшись по растерянному лицу маршала, что он только что наблюдал за его необычным участием в военных упражнениях, неугомонный Карл вскочил на ноги и изящно раскланялся в их сторону.

Куно фон Лихтенштейн с досадой отвернулся от окна.

– Этот мальчишка невыносим! – сердито сказал он.

Ульрих фон Юнгинген улыбнулся.

– Полно вам, маршал! Словно вы никогда не были молодым.

– Держу пари, ты его достал, – сказал Карлу Ротенбургу серьезный барон фон Дитгейм. – Ты дождешься, что он пошлет тебя на исправление воевать в Жемайтию или куда-нибудь еще.

– Что я могу поделать, если его так легко достать? – огрызнулся потный, взъерошенный Карл, снова растягиваясь во весь рост на траве. – Уф! Как я устал. Вы просто дьявол, князь! Вы даже не сбили себе дыхания!

Он раскрыл ворот белой нижней рубахи, в которой сражался, и через образовавшуюся щель блеснул на его груди небольшой нательный крест. К изумлению остальных, Острожский протянул руку, и его пальцы коснулись креста на шее Карла.

– Вы не возражаете, барон?

Польский князь внимательно осмотрел небольшой изящный плетеной работы крестик, в котором, по мнению Карла, не было ничего особенного.

– Увлекаетесь предметами старины? – невинно полюбопытстввал Карл. – В таком случае, ничем порадовать не могу. Крест принадлежит лично мне, мне одному, он и сделан-то был для меня.

– Когда вы уезжаете, князь? – спросил у Острожского барон фон Дитгейм.

– Через день-два, – рассеянно ответил поляк, думая о чем-то своем. – Завтра у меня последняя встреча в капитуле, а затем – увидимся в Плоцке на переговорах. Вы ведь поедете в свите магистра, Карл, не правда ли?

– Я с удовольствием встречусь с вами и в Плоцке, и в Торуни, – жизнерадостно подхватил Карл.

Тут уже оживился рыцарь де Фалавье.

– О! Я слышал, крестоносцы планируют пригласить польского короля в Торунь и устроить там грандиозные турниры в честь подписания мирного договора между Польшей и Орденом. Князь, я тоже надеюсь встретиться с вами там на поединке. Вы принимаете мой вызов? Состязание на копьях!

– Безусловно, – серьезно уверил его Острожский. – Сочту за честь сразиться с вами.

– А я не буду рисковать, – зевнув, сказал Карл. – Зачем? Не люблю падать носом в пыль.

– Куда же ты любишь падать? – поддел его мстительный де Фалавье, обиженный тем, что Карл сразу же предсказал исход поединка в пользу его противника.