Анжуйский принц. Серия «Закованные в броню»

Эвелина внезапно вспомнила разговор людей герцога у кареты и, с пробежавшим по спине холодком, взглянула в лицо Острожского:

– Вы, что же, в одночасье лишились памяти, князь?

– А что же иное могло так долго держать меня вдали от вас? – голос герцога был тих и мягок, но Эвелина задрожала от дурного предчувствия.

– Шесть лет! – с горечью произнесла она. – Где вы были эти шесть лет, князь? Я уже похоронила и оплакала вас.

Герцог вздохнул и осторожно вытянул вперед затекшие ноги, устраиваясь поудобнее. Эвелина мельком заметила, что на нем, против обыкновения, были высокие, жесткие, европейского покроя, светло-коричневые сапоги со шпорами.

– Все это время я прожил в Италии. Меня доставили в Венецию пять лет назад бесчувственным полутрупом с бумагами на имя европейского рыцаря.

Эвелина в изумлении уставилась на него своими большими серо-голубыми глазами, в которых застыли недоумение и вопрос:

– Но вы-то знали, кто вы такой?

Не отводя взор от ее лица, герцог молча покачал головой.

– Все эти шесть лет я был уверен, что я итальянец, – помедлив, сказал он.

Эвелина растерянно смотрела на него. Его спокойствие, непроницаемое выражение лица и какой-то новый, незнакомый оттенок его поведения, взгляд его глаз вызывали у нее ощущение, словно она находилась в медленно разворачивающемся кошмаре плохого сна.

– Но…. Но…, – не находила правильных слов она. – Но вы же вспомнили, что вы князь Острожский!

По красивому лицу герцога прошла тень.

Он взглянул на Эвелину, и в его глазах промелькнуло какое-то непонятное ей чувство, то ли жалость, то ли сожаление.

– Не хочу вас разочаровывать, Эвелина, – медленно сказал он, впервые называя ее по имени и словно пробуя на вкус его звучание, – но о том, что я князь Острожский, я узнал от вашего кузена, сеньора Бартоломео Контарини.

– Бартоломео! – вскричала Эвелина со смешанным чувством радости и разочарования. – Как он поживает? Вы виделись с ним в Венеции?

– Да, разумеется. На похоронах старого графа Контарини. После того, как молодой граф Энрике нашел и показал мне портрет вашей бабки.

Эвелина поспешно наклонила голову, чтобы герцог не смог увидеть выражение ее лица, на котором на секунду отразилось чувство глубокого разочарования, которое хлынуло ей в душу. Конечно же, портрет! Если он действительно потерял память в результате ранения, и вспомнил ее только после того, как увидел портрет, значит, он не помнит ничего из того, что произошло с ней в Мальборке. Он вспомнил только то, что она была его женой.

– Значит, вы не помнили и меня, – прошептала она, не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слезы. – Вас, как и всех остальных, привлек портрет…

Она вздрогнула, так как после ее слов, произнесенных полушепотом, герцог внезапно наклонился к ней, и в полутьме кареты блеснули его темные искристые глаза.

– Вы ошибаетесь, Эвелина, – несмотря на мягкость его голоса, в нем прозвучала сталь. – Я не помнил ни имени князя Острожского, ни вашего имени, но ваш образ преследовал меня во сне и наяву в течение всех этих шести лет. Он стал для меня навязчивым кошмаром. Я прочесал все побережье Италии и Южной Франции, пытаясь отыскать девушку из моих снов.

Он снова откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

– Девушку, которую я любил, – тихо добавил он.

– Кто же вы такой? – шепотом переспросила Эвелина, не отрывая глаз от его бледного лица с закрытыми глазами.

– Я был князем Острожским, – герцог открыл глаза и посмотрел на нее. – Я вернулся в Польшу, чтобы узнать, что же произошло со мной и с ним. Я вернулся, чтобы вспомнить. Вспомнить все. И, прежде всего, я вернулся за вами, Эвелина.

Эвелина отвела в сторону взгляд. Все было еще хуже, чем она могла предположить. Она бы предпочла прежнего князя Острожского, пусть даже доводившего ее до исступления своим нелепым желанием жениться на узнице комтура Валленрода, но сохранившего память, знания и опыт, приобретенные его нахождением при трех польских королевских дворах.

– Боюсь, вам придется столкнуться с целой кучей неприятных вещей, – сказала она безжизненным голосом, тщательно пытаясь контролировать панику, поднимавшуюся в ее душе.

– Надеюсь, вы не вышли замуж вторично? – сразу же быстро спросил герцог.

– Нет!

Эвелина вскинула на него глаза, удивленная его неожиданным вопросом, и сухо пояснила:

– Я, знаете ли, верила, что вы живы. В конце концов, на поле Грюнвальда так и не удалось найти и опознать ваш труп.

Она содрогнулась, вспомнив то кошмарное утро после битвы, когда она, утопая по колено в чавкающей земле, пропитанной кровью, в полубессознательном состоянии бродила по полю, пытаясь отыскать его тело.

– Тогда еще не все потеряно.

Он смотрел на нее, не отводя взгляда, в темных искристых глазах плескалась затаенная надежда, нежность и боль.

– Мне будет достаточно, если я вспомню хотя бы то, что касалось меня и вас. Даже если я не сумею вспомнить всего, но получу вашу любовь и ваше согласие вернуться со мной в Венецию, я буду счастлив.

Эвелина тряхнула головой, словно пытаясь освободиться от наваждения, вызванного его словами.

– Вернуться в Венецию? – переспросила она. – Вы что же, не понимаете, князь, кто вы такой? Вы же племянник польского короля Владислава Второго Ягелло, герой Грюнвальда, блестящий дипломат. Вы с успехом участвовали во всех переговорах польского и литовского двора с государствами Европы за последние перед Грюнвальдом пять лет. Вы приходитесь племянником могущественному великому князю Витовту, некоронованному владыке Литвы, и состоите в родстве со всеми польскими и мазовецкими Пястами. Вы думаете, вас отпустят в Венецию?! Вы ошибаетесь!

Герцог выслушал ее, не перебивая, в полном молчании.

– Мазовецкие Пясты? – нахмурив брови, медленно повторил за ней он.

– Бьюсь об заклад, что все ваши королевские родственники уже в Вавеле, – сказала Эвелина, устало откидываясь на спинку сиденья. – Сейчас я даже готова поверить, что Ягайло срочно призвал нас с Андреем в Краков именно из-за вас.

Герцог внимательно посмотрел на нее.

– Готовы ли вы присягнуть, Эвелина, что я – князь Острожский? – в полутьме кареты неожиданно мягко прозвучал его голос.

Эвелина в изумлении распахнула глаза, и тут же встретилась с испытывающим взглядом темных глаз герцога.

– Да! – помедлив, уверенно сказала она. – Если вы не призрак с того света, то я готова присягнуть на Библии, что вы – князь Острожский.

– Вы видите меня после длительного перерыва и всего лишь час, – заметил герцог, осторожно подбирая слова. – Я потерял память, и не могу вспомнить даже подробностей тех отношений, которые связывали нас. Как вы можете быть так уверены?

Эвелина внимательно, с совершенно новым чувством уважения, взглянула ему в лицо, увидела, что он в напряжении ожидает ее ответа и тихо сказала, глядя прямо в его темные, искрящиеся от волнения глаза:

– Я была очень хорошо и долго знакома с вами до нашей свадьбы, князь. Я помню вас как женщина и как жена. Ваши глаза, руки, манера держать себя, ваши жесты, оттенки вашего голоса, выражения лица говорят сами за себя. Даже если у вас есть брат-близнец, то я готова присягнуть, что моим мужем были вы, а не он.

Герцог помолчал, раздумывая над ее словами.

Потом порывисто взял ее руку и поднес ее к своим губам.

– Помогите мне вспомнить, Эвелина, – серьезно попросил он, отрываясь от ее руки, но не выпуская ее.