Снежная Королева живёт под Питером

И только подумала княгиня об этом человеке, как вот он, как из воздуха явился плавно перед нею.

– Батюшка, граф!.. Уж не из камина ли ты выскочил? – из последних сил подивилась старуха.

– Простите за внезапность, княгиня…

– Господь с вами, да вы… ничуть не изменились! Впрочем, говорили же в том веке мне, что вас видали в таком виде и в позапрошлом…

Граф сел в кресло, которое как-то само оказалось у кровати, а не на своём месте у камина.

– Морозно нынче в Петербурге, – улыбнулся он.

– А я вот, помираю, батюшка, – выдохнула старуха смиренно. – Где же твой обещанный Алый Король-то? Забыл…

– Потому и явился я к вам, Наталия Петровна, что он появится сей час.

Старуха молча, с трудом ворочая глазами по комнате, никого не приметила. Только по мановению плеча графа зажёгся сам собою погасший камин. Ну да такие штучки за ним и раньше водились, как сказывали.

– Не вижу, сударь никого, может, глаза слабы стали… Я ведь, небось, целый век прожила, благодаря бокалу винца из твоих запасов, а?

Княгиня беззвучно потрясла плечами, – на другой смех её теперь не хватало.

– Не ищите его по сторонам, княгиня, – сказал граф и вроде повёл рукой по воздуху, а может, и нет.

Наталия Петровна словно бы согрелась от какой-то волны, и полегчало ей так, что тело стало чувствовать себя как в молодости, свободно. Она даже села на кровати.

– Господи, батюшка, опять твои кудеса, я словно бы девчонкой себя чувствую… Неужто опять жизнь продлишь мне?

– А хотите опять жить, далее? – спросил граф тихо и проникновенно, но, как всегда, просто.

Княгиня послушала себя и сказала:

– Знаешь, нет. Эту жизнь бы я закончила с богом, а вот другую бы, совсем другую, начала бы! – сказала она, вскинув голову, и пышные волосы, какие были у неё в молодости, упали из-под чепца на спину тёплой волной. Она изящно спустила ноги с кровати и тут увидела в зеркале себя – молодую, лет двадцати…

Ничто не ускользало от графа, и он словно бы руководил происходящим. Он предложил княгине свою руку, повёл её к огню, и они уселись в два кресла у камина, которые оказались опять там, где им надобно, своим ходом.

Тут в огне Наталия увидела живую картину. На золотом престоле сидит Король в алой одежде, сияет солнцем и улыбается. Как вдруг он в миг уменьшается до яблока и прыгает прямо Наталье в грудь!

– Так Алый Король…

– Это Любовь Божественная, то есть без условий, – сказал граф, глядя сквозь туман заблуждений и тленных чувств, прямо в душу, в самую сердцевину. – То, что должно пробить плотину.

– Ах, опять загадки твои, граф! – воскликнула досадливо Наталья. – Не томи хоть в сей час, смертный! Ведь уйду я опять в небытие, позабуду…

И княгиня заплакала тихонько, но теперь горько сожалея. Это были другие слёзы, которых также не было в этой её земной жизни. Немало удивлена была Наталья, натолкнувшись на знакомую улыбку Графа.

– Теперь не забудешь уже, будешь каждый раз вспоминать его и Без Алого Короля не сможешь.

– Каждый раз?..

– Будешь ещё жить разные жизни.

– А зачем? И что переменится?

Помолчал Граф, глядя на пламя, где была картинка, и молвил:

– В бытии княгиней Голицыной…

– Знаю, мало от меня было любви кому… – перебила его Наталья с волнением. Теперь Король в груди словно мешал говорить по-прежнему.

– Не суди себя, – отвечал мягко Граф, – помнишь ли, Иисус каждого учил почитать себя, дитя Бога, и все свои пути неисповедимые? Потому что знал, что истинная Любовь, без условий, Божественная, что заложена в каждом, проявит силу только после лет страданий, пут, исканий во тьме, ибо только во тьме земли прорастает на свет семя солнца…

– И что же далее, друг мой? – спросила Наталья, оглядываясь на своё ветхое тело в пышной кровати.

Хитрый граф сунул руку в огонь, извлёк оттуда алую розу и подал её красавице. Та спрятала почти юношеский смешок за цветком: шутник вечный, цветок из огня выудил!

– А что бы ты сама выбрала?

Графиня задумалась. Думала она теперь другим образом, не головой, а словно бы заглядывая в глубины себя, Божьего Дитяти.

– Не загадывай, потом надумаешь, какую следующую жизнь прожить, – сказал граф, вдруг подхватывая Наталью, и они кружились в танце по персидскому ковру кругами, а алая роза светилась в волосах Натальи, как кусок огня из камина.

Потом они повалились на ковёр и оба сели по-турецки. Под рукою графа возник на полу серебряный поднос с двумя кубками, фруктами и ароматной сдобой. И он же первый схватил божественную булку, обсыпанную зёрнышками, с хрустом разломил, обмакнул в мёд и отправил в рот. Наталия легко присоединилась, а после того, как стукнулись они серебряными кубками и отпили невесть что со стола богов, она спросила:

– Ну а потом-то – что? – сказала Наталия, желая запомнить всё до конца, – и что прикажешь делать тогда?

– Жить. Только жить, – сказал граф, доставая из-за жилета золотые часики, – и не я прикажу, а ты сама выберешь и решишь жить. Совершенно по-новому, новым образом.

– Это как?

– Истинно. Без старых страхов и масок.

– Благодарю, – прошептала Наталия как во сне.

Сейчас виделось ей то алое будущее тоже как в тумане и не картинами, а нежнейшим и сильным чувством, где она навек была слита с Алым Королём, с Сердцем Духовного Существа, коим являлась её высшая часть. "Вот я, настоящая" – подумала она и сказала кому-то:

– Здравствуй навек!

Жанна без костра

Cказка по документам.

…Наши спящие души множат тьму. Как пробиться Свету в жизнь человеческую? Послать на землю "светильники" – светлые души. Многие из них узнали преследование, изгнание или страшную смерть, ибо мешали сну. Потом этих людей превращали в легенду, чтобы они становились вымыслом и никого не беспокоили. А чтобы история их жизни не стала примером для других, она делалась небывалой сказкой, чтобы никого не очаровала глубина правды… До неузнаваемости переписать документы, спрятать, а лучше сжечь, чтобы никогда люди не нашли эту дверь и не устроили сквозняк в уютном, старом доме. Он может сдуть паутину и колыбельный запах привычной жизни!

…Однажды люди затеяли очередную войну, которая затянулась на сто лет. Тьма мерзостей убийства и пороков расплодилась непомерно, грозя человеческому роду вырождением и гибелью. Тогда Свет послал на землю Чудо, смявшее легионы тьмы, – словно огненный меч рассёк бурый туман! И сразу же в открывшееся пространство Свет хлынул долгожданной эпохой Возрождения: явился прекрасный цветок Ренессанса. Вздохнула душа человечества, и засияли радугой сотни гениев всех искусств! В ответ им, как роса на солнце, засверкали благодарностью миллионы человеческих сердец, наполняясь блаженством утолённой жажды, светом животворящим.

Писатель Смородин поехал в Париж повидать бывшую жену Нину и сына Диму. Нина побыла в Москве балериной, женой Смородина, а потом вышла замуж за француза и укатила с Димкой в Париж. По приезду Смородин сразу же попросил Нину свозить его в Домреми, – деревушку, где провела детство Жанна д`Арк. Нина выразительно посмотрела на Смородина, но повезла.

В стекло машины бил тЁмно-серый ливень. Они ехали в сторону Нанси, а Домреми ещё предстояло искать. На глупые вопросы Димки, мотавшемуся маятником на заднем сиденье, Нина отвечала коротко и с раздражением. Она хорошо знала Смородина – невыносимый чудак. Поэтому она от него и сбежала. Но он и тут достал её с очередной бредовой идеей. Бензина не жалко: просто её тошнит от участия в достижении неясной цели. Она глянула на Смородина. Сидит, впился глазами в еле видимые сквозь потоки воды окрестности. Изготовился. Димка бьётся о стекло, как тюлень в цирке. Смородин ёрзает. С утра надел свитер наизнанку. Нина попробовала завязать разговор, чтобы дать волю желчи. Через пять минут они, как всегда, разругались.