Снежная Королева живёт под Питером

Откуда взялась она? Одни уверяли, что явилось это с Востока и Греции, но поговаривали, что прямо из-под земли, из горных пиренейских катакомб вышли Совершенные. Как передавали из уст в уста, после смерти Иисусовой взяла супруга Его Мария Магдалина Чашу с Его кровью и принесла её в эти края, где скрылась со своими людьми в подземных обителях. А были они, Иисус с Магдалиной, сами катарами, чистыми и совершенными. И была у них дочь, и продолжился дальше народ совершенный. Жил он свято, соблюдая заповеди Иисуса Христа, кои не были осквернены и переписаны под себя Ватиканом… Кто знает? Может, так оно и было. Совершенные, явившиеся в Пиренеях, смущали людей. Они гуляли по дорогам в светлых рубахах, держась за руки, казалось, совсем без забот. Жили в пещерах семьями, но детей у них не было, потому что жили они чистой жизнью без греха. И то, что они говорили, влекло сердца с такой силой, какой у главенствующей религии с её угрозами – не было.

Многие богатые сеньоры давали приют катарам на своих землях. А такие дела пахли костром. Шпионы короля и бенедиктинцы, объединившись против ереси, рыскали всюду. Некоторые дворяне сами становились катарами, и это беспокоило Рим: верхушка общества уводила за собой и своих вассалов. Прекрасный город Альби стал центром альбигойской ереси.

Но, как аппетитная кожура, скрывающая мякоть плода и привлекающая к нему человека, катары скрывали глубоко в недрах гор тех нескольких, что хранили Чашу истинной мудрости. Испить её до дна не было дано пока никому, а отведать глоток – лишь единицам. Так для чего Чаша явилась там? Хранители, – а их было четверо, – не говорили об этом даже своим преданным ученикам. А те и не спрашивали, с пониманием храня неприкосновенность великой тайны.

Так бродила по дорогам, вилась по тропам, наполняла замки, завораживала, звала любовными песнями трубадуров и благоухала волшебной силой горных лугов – великолепная беспредельная ересь.

Манила тайной…Того самого существа, которого с изначальных времён почитали грязной греховной тварью. Или велели почитать? По принесённому катарами Евангелию, якобы писанному рукой самого Христа, так и выходило, что велели. Прежде всего, обжигало то, что диавол был сотворён человеком и обитал в каждом, насколько этот каждый позволял ему. Но далее! Дух Святой нисходит в рождённого, заполняет его и дальше выходит наружу, сотворяя пространство света и благодатной любви вокруг каждого! Внутренний, подопечный воле Бога и человека, диавол призван дополнять Свет Духа Божьего, Богом данного каждому. А работа человека заключалась в том, чтобы держать баланс света и тьмы, потому что из чистого света состоит лишь сам Дух.

И поручил Господь человеку жить жизнь для Него на тверди земной, зачинать и рождать, пахать и сеять, питаться и питать земным телом человеческим дела мирские и саму землю, а затем, подобно проросшему семени, рождаться вновь для заповеданного труда Духа. Потому и дана была человеку в помощь часть тьмы, – так глина, с водой смешанная, позволяет гончару создать сосуд. А Божий свет в человеке одухотворяет плоть его, и становится человек по образу и подобию, Сыном Божьим. Каждый человек.

Но никаким королям и папам такой человек ни на что не годен, и даже вреден, ибо в его голове есть только одна власть – Бога. Что с таким делать? Пёс его поймет, а вдруг работать откажется? Так говорили у хозяйских очагов и на кухнях во многих замках, домах и домиках горного края.

Катары рассказывали одну легенду.

Жили в давние времена за морем король и королева. Но они были изгнаны своей семьей и, не взяв из дома никакого богатства, что принадлежало им по праву рождения, ушли, взявшись за руки. За что же клан царей низложил свою родню?

Потому что испугались владыки: король и королева говорили такое, что разрушило бы царскую власть на земле навсегда. Говорили они, что Бог, скорее, Мать, чем Отец, потому что рожать присуще женщине, а не мужчине. И каждый миг рождает Она, Богиня, миллиарды трав, новых цветов, листьев, плодов, новых зверей и людей. И, что самое крамольное: Она любит все создания свои, как настоящая мать, и не готовит, ни сейчас, ни в грядущем веке, своим детям страданий! Даруя изобильный мир любви, ждёт, чтобы и дети Её – также творили любовь. Всё!

Но тогда, говорили священники – все предадутся греху любодеяния, и людей расплодится столько, что они опустошат мир и начнут поедать друг друга, потому что не останется места для пастбищ. А король и королева отвечали, что Матерью заповедана свобода, которая дороже всех царских богатств. Пусть предаются дети Божества любви сколько угодно, но пусть дети у них родятся, только если супруги захотят этого больше всего на свете. И пусть те роженицы, кто последует законам Бога-Матери, не испытают в родах ни капли муки и боли, а только негу и высочайшее наслаждение. И да восславят супруги, приняв на руки своё дитя, саму божественную любовь, которая сочетается браком с Духом-Отцом, пронизывающим и наполняющим всё Сущее и все формы, созданные Супругой-Матерью. И миг сочетания этого длится вечно. Он, этот миг, и есть жизнь всего Сущего!

Но тогда, говорили цари, никто не будет нуждаться в нас. На что король и королева только улыбались, глядя друг другу в глаза… И так же, как Иисус и Магдалина с апостолами, бродили они по дорогам, живя просто. И иногда, как душа дня сложится, рассказывали собравшимся около них свои мысли и видения о человеке, Сыне Бога Единого…

Среди Пиренейских гор, во времена катаров, в маленьком замке Мило жили супруги Бернар и Флоранс. Детей у них пока не было. Молоденькая Флоранс недавно стала хозяйкой Мило и первое время с детской тоской вспоминала родной замок отца: звуки и запахи, наполнявшие каменные залы, коридоры и лестницы поутру, виды из окошек башен, знакомые с рождения, ласки умершей матери.

Часто мысленно она спускалась по крутой каменной лестнице родного замка, а за ней спускались по ступеням её длинные темные волосы. Словно слышала она вновь эхом отдававшееся под сводами коридоров дыхание десятка отцовских псов: за ним всегда по замку бегала свора аланов. Он обожал собак, не запирал их никогда. Ему нравилось, что они ходят за ним повсюду, ловят еду из его рук, лежат на полу, когда он моется в кадке, спят у его кровати всей стаей, а на охоте страстно травят зверя по приказу хозяина. Этот крепкий старый рыцарь с квадратными ладонями и квадратными пальцами был единым существом со своими псами.

Когда к Флоранс пришла её пятнадцатая осень, отец отдал дочь в жёны другу, соседу сеньору Бернару Мило, – своему почти ровеснику, единомышленнику и собутыльнику. Бернар тоже имел квадратные ладони и пальцы, которыми он изредка крепко и коротко хватал Флоранс. А после засыпал мгновенно: даже со двора был слышен его храп из окна башни. Флоранс, став женой, не чувствовала себя несчастной, потому что мужу она очень нравилась. Хоть груб немного был и суров, но вполне благороден. Но Флоранс скучала.

Оживлялась она только когда танцевала в гостях и на редких праздниках. Иногда она просто ездила погостить к ближайшим соседям – Бернар отпускал Флоранс под охраной одного из своих преданных слуг.

По вечерам у очагов говорили и о Клингзоре, злом волшебнике, хозяине Пиренейских гор. Говорили, что его владения простираются на многие страны вокруг и даже Англию. Спор шёл о том, – не его ли рук дело – эта ересь? Или же наоборот: катары пришли поставить заслон от его чёрных дел? В замок Мило эти страхи тащила из деревни служанка, а Флоранс приходила на кухню перебирать фасоль и слушать манящие, страшные россказни. Всё это ей было привычно, так как ересь появилась тут на пару сотен лет раньше рождения Флоранс.

Но однажды весной скучным будням пришел конец, когда в Мило явился один менестрель. Он был бедного дворянского рода, пришёл из Прованса и, по его словам, направлялся в Испанию. В первый же вечер его пригласили в зал петь перед хозяевами замка. Юноша изящно, с достоинством поклонился и спел длинную балладу на местном окситанском наречии. Бернар захрапел на девятой строке, чему певец был, очевидно, рад: он пел для Флоранс.

Потом, в присутствии спящего, они разговаривали о разных предметах жизни. Осторожно рассматривали друг друга. Флоранс понравился глубокий и волнующий голос гостя. А тот почтительно, но очень нежно, выказывал затаённую любовную страсть, как это было положено в те времена. Флоранс знала, что её красота достойна восхищения, и происходящее ей было приятно.

Спустя несколько дней, Флоранс почувствовала верно, что, в конце концов, она уступит этому прекрасному странствующему певцу любви. Но и в самой смелой грёзе не предполагала, что за сладость придется ей испытать. Словно мощная рука остановила колесо её жизни и с новой силой закрутила его в другую сторону. Жизнь Флоранс уже не могла быть прежней. Что же совершил в ней этот волшебник своими поцелуями и долгими нежными ласками, своею страстью восхищения её негой? Чего стоило хотя бы то, что её любовный друг обнажал её совершенно, освобождая от одежды, как от старых ненужных волнений и тревог земной суеты? При том, что она, и другие люди раздевались донага только раз в месяц-два при смене белья. И купалась она в рубахе, муж владел ею всегда тоже полуодетым.

Флоранс родилась и выросла на родине ереси, но то, во что посвящал её возлюбленный, было чем-то большим, чем самая смелая ересь. Посмотри же, говорил её друг, на свод собора при входе – он напоминает расходящиеся лепестки роз или лоно женщины. Это внезапное познание входило через глаза, спускалось, распирая грудь и обжигая внутренность живота. Но любовник говорил: не держи жар в животе, Флоранс, опусти его ниже, а затем, как мяч пусть прыгнет в горло. Флоранс, неуверенно пробуя повелевать этим горящим шаром, мысленно опускала его чуть ниже и тут "это" вспыхивало солнцем, и всё тело охватывал свет и такая неслыханная нега, для которых не находилось слова! "Ты, как и все женщины, дочь Богини, самой Земли, – шептал ей трубадур, сдвигая платье с плеч, – и всё, что ты чувствуешь – есть божественный экстаз, то, что сам Создатель заповедал испытывать детям своим, дабы чувствовать Бога…"

Потом они лежали на траве, и Флоранс призналась: это охватывает не только тело, но и … душу! Ведь в каждой клеточке тела поёт радость! Трубадур улыбался, целовал Флоранс и отвечал, что Богиня-Создатель позаботилась обо всём.

Поначалу Флоранс ждала своего менестреля с нетерпением всякий раз, когда его не было в замке. Но однажды, чувствуя, что терпение её готово перетечь в раздражение, она вдруг поняла, что чувство, которое подарил ей друг, отныне принадлежит ей навечно. И она сама ему хозяйка! Тогда Флоранс убегала на горный луг, покрытый сладкими цветами и, подняв платье, опускалась голым лоном прямо на тёплые чашечки цветов. Закрывала глаза. Сама древняя Земля в тот миг устремляла во Флоранс свою силу любви и приносила экстаз.

Постепенно Флоранс поняла, что новое ощущение себя не связано только с этим желанным человеком, оно есть в ней само по себе! Это была радость жизни, доходящая до экстаза. Причины этой радости находились рядом и повсюду: теплые и ароматные хлебцы-тарелки со свежими ягодами и густым молоком, танцы и песни пьяной служанки, горячая белая тонкая пыль на стенах замка Мило, запах хвои, ящерицы в тени дикого розового куста, зачарованные катары в светлых рубахах, доверительное и грубоватое объятие мужа, мёд, слизываемый с пальцев, необъятная и вечно новая картина неба…

Так жила Флоранс в своей неге, не замечая, что тихо, подобно туману, вползла в горы и зазмеилась по ущельям Пиренеев смерть.

Первыми почуяли её Хранители. Они предупредили своих учеников и дали им пророчества и наставления. Следовало укрепить дух, потому что многих, очень многих, почти всех, ждала смерть. Но катары не испытывали перед ней страха – они знали и проповедовали вечную жизнь духа на небе. Как настоящие фанатики, они лишь громче и стройнее запели свои песни о Едином Боге.

Затем смерть начала свою жатву. Но никто не ожидал, что власти короля начнут карать хозяев горных замков, а также высокородных дворян в Фуа… Всегда, везде смерть – есть порождение страха, говорили Совершенные. Страх короля за свою власть порождал смерть других людей, и это было естественно, как любой закон природы. И страх церкви за свою жизнь сеял смерть… Так было всегда.

Бесстрашные Совершенные говорили, что религия, в лучшем случае, только один из способов ощутить веру. А вообще, она мало чем напоминает правую руку Бога на Земле или хотя бы левую: столько злобы и жажды власти, столько желания отнимать у других Богом данные жизни. Скорее наоборот, всё это похоже на дела тьмы, которая перевесила в душах свет. Фарисеи мутировали в палачей. Древний маг Клингзор руками своих невольных слуг снимал кровавые плоды.

Вести о первых арестованных еретиках взволновали обитателей замков. Флоранс обратилась с вопросами к трубадуру. И опять его весёлая лёгкая мудрость зачаровала девушку. Поэт, вздохнув с томной улыбкой, заявил, что человек с древних времён мучается потому, что слишком многому даёт название. Так он совершает первый шаг к борьбе, потом пожинает посеянное, и страдает. А надобно просто жить, чтобы через любовь к жизни почувствовать свою свободу, данную свыше каждому. Флоранс задумалась.

На следующий день пал Священный замок Монсегюр, много лет служивший "святилищем ереси", сохранявшим великие тайные реликвии. Катары и их защитники мужественно сражались и погибли: под стенами Монсегюра были сожжены заживо две тысячи Совершенных. Рассказывали позже, что сама графиня Эсклармонда де Фуа встала со своими сыновьями на стене крепости, но исчезла бесследно – нигде не было найдено тел. Совершенная…

И муж Флоранс Бернар Мило вместе со своим тестем погибли там, не сдавшись. Овдовевшая и осиротевшая Флоранс сидела наутро после той страшной казни одна, растерянно вороша подсыхающие листья мяты. Менестрель исчез. Следом погибли муж и отец.

Они погибли за веру в новые взгляды… О, прав менестрель, если бы эти прекрасные законы жизни можно было просто постигать, не произнося ничего, что могут услышать уши шпионов и карателей! Если верить Совершенным, любая душа чиста. Тогда зачем ей законы произнесённые, раз сама жизнь полна ими? Раз сама душа может читать книгу бытия, открывшись Любви? "Сама душа читает самого Бога, то есть Любовь…"

Так маленькая Флоранс открыла тайну Чаши, не зная о том. Она сидела, погруженная в свои мысли и не заметила, как в замок проникли мародеры, среди которых были и монахи бенедиктинцы. Они всё перевернули на кухне, перерезав слуг, обшарили сундуки по всему дому, а один, заглянув в комнатку, где сидела Флоранс, сжалился над ней. Он, монах, ради святого Бенедикта, решил облегчить её участь стать добычей солдат, крепко сдавил руками горло как раз в тот миг, когда тайна Чаши открылась.

…А четверо Хранителей укрылись под землю, унося Знание. Они спустились в глубокий тоннель, где их уже ждали другие Хранители. Отдохнув в подземном замке, путники зажгли огни на алтаре и проследовали со своей Ношей по Глубинному Тракту – древней дороге, известной лишь Посвящённым. Она проходила под странами, океанами и континентами и опоясывала весь этот маленький, слепой и страждущий мир.

Сад цветёт

Как-то после Рождества хозяин кукол принёс в свою мастерскую большую коробку, обклеенную старинной бумагой. Коробка имитировала чемодан, у неё даже были металлические чемоданные замки, почерневшие от времени. Мастер извлёк оттуда множество картонных фигур на подставках, расставил их на своем рабочем столе и зажег лампу. Дверь шкафа с куклами была приоткрыта, и через щель виднелось нечто необыкновенное! Фигуры, искусно вырезанные из картона, раскрашенные и озарённые светом лампы, представляли собою высший свет общества: изящно разодетые дамы, их кавалеры в чёрных фраках, роскошно одетые детишки с собачками и гувернантками, а также приказчики, богатые купцы и слуги. Затем из коробки появилась на столе красивая мебель: диваны, кресла, зеркала из фольги – и даже разряженная новогодняя ёлка.

Мастер долго курил, молча рассматривая своих картонных гостей. Потом он с довольным видом проворчал что-то вроде "набор роскошный и бессмысленный" и ушёл, оставив зажжённой лампу на столе. А над толпой фигур – облако дыма.

Куклы в шкафу сразу же приступили к действиям.

– Это же старинный картонный театр!

– А что за репертуар? Показ мод? Бесконечный бал?

– Раскройте-ка двери пошире – ничего не видно!

– А вон та барышня с зонтиком ничего…

– Но она плоская…

– И правда, ребята, они, кажется, артисты без поворотов…

– А как же они ходят? Только мимо друг друга?

– Это ново!

– Старо, как мир! С запада на восток и обратно.

Но куклам пришлось замереть, потому что Мастер внёс в комнату ещё нечто. Мастер стал крутить ручку: комната наполнилась пением сотни колокольчиков. Это был деревянный ящик странного вида. Нежные звуки напоминали вспыхивающие огоньки новогодней гирлянды. Кукольник улыбался, что-то бормотал, складывал фигуры обратно в чемодан, некоторые снова ставил на стол. Наконец он ушёл, забрав чемодан. На столе осталось насколько персонажей, а музыкальный ящик, немного путаясь, довязывал свои волшебные кружева.

Сотни глаз всех мастей разглядывали из шкафа воздушную стайку картонных фигур на столе. В эту ночь куклы узнали историю, подобную которой ещё не слышало их маленькое общество. Рассказ повела стройная Дама с высокой тёмной причёской, нарисованной акварелью, и в платье нежного сливочного цвета.

– Что ж, раз это принято у вас, господа, я расскажу вам… продолжение одной известной истории.