Три стороны одной медали

Собрала все свои вещи, потянулась за майкой, но рука Максима, который очень внимательно за всем наблюдал, резко схватила мою.

– Оставь, – он смотрел мне прямо в глаза, – пожалуйста. Мы компенсируем. Для съемки.

– Необязательно, она все равно безнадежно испорчена. Да и в своей неуклюжести я сама виновата. Руку отпустишь? – смотрю на него как заворожённая, так, удав отстань, я не твоя мышка.

– Да, прости.

– Где мне, лучше быть, чтобы понаблюдать за процессом?

– Вон там, – он указывает на стену с огромным стеклом. Ну я туда и направилась.

Через пол часа начались съемки. Все суетились, переставляли с места на места стулья, камеры, мольберты с картинами. Я начала откровенно скучать и хотела потихонечку свалить, но тут раздался оглушительный писк, даже уши прикрыла и зажмурилась. Зазвучала музыка. Открыла глаза и увидела Ржевского среди моих картин, в той самой мокрой рубашке, на руках и шее осталась краска, он даже не стал все это вытирать. Он стоял один, в такт музыке притоптывал правой ногой, одна рука лежала на этой ноге и пальцы барабанили по ней, вторая была вдоль левой ноги. Голова была опущена вниз, слегка повернута влево. Черная комната, белые картины и посреди очень красивый мужчина тоже весь в черном- это прямо эпическое зрелище, сложно оторвать глаз. Можно смотреть вечно на огонь, воду и Максима Ржевского, просто притоптывающего ногой, перепачканного в художественной краске. В мои размышления врывается невероятно приятный голос.

Когда начинается припев, мои глаза округляются и, мне кажется такими большими они в последний раз были- никогда! Ржевский просто начинает крушить мои картины! Я стою как вкопанная, не могу пошевелится и смотрю на то, как ломают полтора месяца моей работы. Вроде бы, что тут переживать, заплатили деньги и делайте, что хотите, но видеть это «что хотите» очень удручающе. Я преисполнена негодованием, но нашла в себе силы уйти. Вышла через заднюю дверь, чтобы не нарушать процесс съемки, пусть дальше глумятся, но без меня.

Пока шла до парковки размышляла. Что я в самом деле, никогда не интересовалась после продажи судьбой своих картин, а тут внезапно увидела воочию, что с ними может быть. А этот Ржевский просто пренебрег моими творческими чувствами, хотя мог бы сообразить, тоже ведь близок к искусству. В этот момент злость и негодование мной овладели, а это не очень хороший знак. Он пялился на меня, когда я переодевалась, я затылком это чувствовала. Еще бы, взяла и сняла при незнакомце майку и переоделась у него на глазах, когда повернулась обратно к нему лицом, опустив глаза увидела его возбужденную реакцию. Так тебе и надо. Ладно, красавчик, вызов принят.

Елена.

После вчерашней съемки мне кое как удалось освободиться от навязчивых мыслей и обид. Но из-за того, что негативные эмоции преобладали я решила провести весь день в галерее. Выпустить пар, так сказать, на полотно.

Время было уже позднее и клиентов не ждала, поэтому позволила себе расслабится. Сняла туфли, осталась в джинсах, футболке и босиком, распустила волосы. Неожиданно прозвенел звонок в дверь. Иду открывать, может охрана, хотя странно, могли бы и позвонить по телефону. Открываю дверь на пороге стоит Максим, я крайне удивлена его приходу.

– Максим Ржевский собственной персоной. Зачем пришел? – грубо, зато по делу.

– Так и знал, что обиделась, – говорит он и проходит в галерею. Вот наглец.

– На что? Мы с тобой три минуты знакомы…

– Зато я прекрасно рассмотрел твои сиськи за эти три минуты, – подмигивает и улыбается, рассматривает выставленные картины.

Закрываю глаза и вдыхаю воздух, опять, ледяная вода с мятой и теплой ванилью. Так, соберись.

Не даю раздражению накатить.

– Ну проходи, раз пришел… – говорю и закрываю дверь. – Чай, кофе?

– А покрепче ничего нет?

– Могу чай и кофе налить в одну кружку, подойдёт? – смотрю ему в глаза, пытаюсь делать серьезный вид. Он прищуривает глаза, краешек гуд дергается в улыбке. Я не сдерживаюсь и тоже начинаю улыбаться.

– Чай, – отвечает, пристально смотря на меня.

Я иду на кухню, чтобы сделать чай покрепче. Ставлю чайник, беру пакет с чаем и тут чувствую его руки на моей талии, он подошёл сзади. Начинает крепче сжимать и водить ладонями по моему животу, бедрам, уткнулся лицом в волосы на затылке, потом опускается ниже, целуя шею. Как приятно, делает это профессионально, у меня даже вырывается стон. Слышу его шепот.

– Я сошел с ума, увидев тебя в мокрой майке…– продолжает исследовать мое тело.

После этих слов как тумблер включился, и я резко отрезвела от опьяняющих ласк. Очнувшись, смотрю на пакет с заваркой для чая, который я не пощадила, сжимая в руке, он лопнул и все чайные листья рассыпались на стол и пол. Странно, я даже не слышала этого. Отпускаю несчастную упаковку и поспешно убираю его руки со своего тела. Он падает и упирается в стол, я выныриваю снизу и встаю радом, безмятежно заваривая чай. Мое лицо не выражает эмоций, о я долго этому училась и жизнь, конечно, помогала. Максим стоит слегка ошарашенный и на его лице как раз читается возмущение. Конечно, как так звезда наша, девки штабелями падают, а тут ему какая художница отказала.

– Ты на что рассчитывал, когда сюда заявился? – прерываю молчание.

Максим отталкивается от стола, поворачивается и садиться на него. Смотрит прямо мне в глаза, пытается понять, что я за штучка такая. Интересно же, вряд ли много кто ему отказывал в ласках. Он уже привык получать все сходу, по щелчку пальцев. Раздутое самомнение, но он, красив, очень, и умеет своим телом пользоваться и с чужим знает, что делать. Я даже поплавилась немного, но не на ту напал, красавчик.

– Очень хочу, – смотрим глаза в глаза, – чая. Чай готов?

Улыбаюсь, вот же нахалец.

– Готов. – наливаю и протягиваю ему кружку. Берет ее своими красивыми руками и задевает, как бы невзначай мои пальцы. Любое его прикосновение приятно, говорю же, делает это профессионально. Наливаю себе тоже. Стоим. Пьем. Молчим.

– Так зачем пришел? – снова прерываю молчание, хотя оно и было довольно комфортным, несмотря на интимную ситуацию несколько минут назад.

– Хотел тебя увидеть.

– А еще?

– Хотел…

– А еще, – перебиваю его, улыбаюсь и смотрю на него. Ого, Ржевский и застенчивость, вот новости. Он тоже улыбнулся, но продолжает.

– А еще хотел дать тебе пригласительный на концерт в пятницу. – и передает мне два пригласительных. Ставлю кружку, чтобы взять билеты, он тоже ставит кружку. Как только я касаюсь бумаги, Максим резко поворачивается ко мне лицом и ставит руки по обе мои стороны, но при этом не касается меня. Его лицо очень близко к моему, смотрит и шепчет.

– Придешь? – трется носом об мой нос, но руки лежат на столе, от этого уровень возбуждения поднимается слишком быстро. Я, кажется, не дышу и глаза закрыла. Как пахнет, мятный леденец, соси его хоть целый год, меньше он не станет…Так, алеее. Очнись. Он тебя сейчас разведет, даже и не заметишь, как без трусиков останешься. Секунда слабости, открываю глаза.

– Опять будешь картины мои ломать, не все еще уничтожил? – с издевкой в голосе спрашиваю его. Он опускает голову и машет ей мягко в разные стороны, от этого челка спадает на лоб и он, сволочь, становиться еще краше.

– Обиделась. – улыбается, – нет, ничего ломать не буду. Просто концерт. Так придешь?

Опускает руки и просто встает рядом.

– Да, приду. – схожу для того, чтобы досуг разнообразить.

– Тогда увидимся, красавица. – подмигивает и уходит.

Стою, пью чай. Через минуту снова звонок в дверь.

– Максим?

– Спасибо за чай. – улыбается и уходит, а я смотрю ему в след, облокотившись на проем двери. И задница у него что надо. Встряхиваю головой, пойду лучше порисую что-нибудь, главное, чтобы не вышла задница Максима Ржевского.

Максим.

Пятница. Подготовка к концерту в самом разгаре. Звукорежиссёр и его помощники расставляют и тестируют оборудование, кто ударные, кто микрофон. Нет, нет, вот микрофон я сам. Запрыгиваю на сцену и начинаю настраивать аппаратуру. Вообще мысли не о концерте, за него я не волнуюсь, но все время думаю придет ли Елена или продинамит. Мне сложно понять эту женщину, наверное, поэтому так тянет к ней. Может написать ей? Позвонить? Или не стоит? Черт, я как восемнадцатилетний пацан, который не знает, как с женщиной себя вести. Как-то непривычно в такой роли. Надо сосредоточится на репетиции.

Выглядываю из-за кулис, народа собралось прилично. Долго стою и высматриваю знакомое лицо и не нахожу. Настигает разочарование, от этого становится не по себе. Слишком много места занимает в моих мыслях эта женщина. Надо что-то с этим делать, возможно даже сегодня, полно фанаток, которые точно не откажутся скоротать мое одиночество.

Пора на сцену, начинать веселье. Ребята из группы уже там, и мне пора. Выхожу на подмосток, слышу аплодисменты, поднимаю руки вверх и машу ими. Осматриваю зал и улыбаюсь, подходя к микрофону поприветствовать зрителей и наконец то начать выступление. И мой взгляд цепляется за знакомые зеленые глаза, во всей этой толпе я узнал их сразу. Смотрю не отрываясь. Стою возле микрофона и впервые не могу вымолвить ни слова. Тут наш барабанщик толкает меня.

– Макс, ты чего застыл!