Девочка, которая играла в жизнь

Лёнька потряс головой и увидел бомжа. Лохматого такого, покрытого коркой грязи, в непонятных лохмотьях, напяленных по принципу капусты и жутко, просто ужасно пахнущего.

– Меня полиция догоняет, – жалобно хныкнул он и начал вставать: приготовился опять бежать.

– Поооолииииицияяя? – протянул бомж и завертел головой по сторонам. – А ты чего натворил, пацан? Спёр чего?

– Из детдома сбежал, – проинформировал его Лёнька и тоже покрутил головой: выбирал, куда бежать. – Мама с собой покончила, отец к себе не взял. А в детдом я не вернусь! Поеду к тётке мамкиной, в Рязань!

– Ишь ты, – оценил бомж. – А она тебя ждёт, тётка – то?

– Не знаю! – крикнул Лёнька со слезами. – Только в детдом я не вернусь!

– Ишь ты, – ещё раз сказал бомж и добавил: – Ну пошли тогда.

– Куда? – испугался Лёнька

– Туда, – бомж ткнул пальцем куда – то в сторону помоек, прячущихся за вокзалом. – Пошевеливайся, пацан, вон они, твои друзья – полицейские тебя ищут!

Лёнька колебался меньше минуты. Бомж был страшный, грязный и пахло от него отвратительно. Но перспектива вернуться в детдом была ещё страшнее. Поэтому он побежал за бомжом.

– Ну проходи, пацан, – наконец бомж остановился около ступенек в подвал. – Холодно на улице.

– Меня Лёней зовут, – представился Лёнька.

– Ишь ты, – в третий раз сказал бомж и протянул ему руку. – А меня зови дядей Митей. И того… ко мне поближе держись, понял?

В подвале было темно и пахло… как в помойке. И в этой вонючей темноте копошились люди.

– Располагайся, пацан, – сказал бомж дядя Митя. – Утро вечера мудренее.

И улёгся прямо на пол, подстелив только картонку. Лёнька подумал и тоже лёг, вдруг почувствовав, что он совсем… без сил.

Ночью Лёнька жутко замёрз. Замёрз так, что свело все конечности и начали стучать зубы. В поисках тепла он начал искать, к чему бы прислониться. Наткнулся на что – то большое и тёплое, прислонился к нему и уснул моментально.

Фёдор проснулся от непривычного тепла и тяжести в районе живота. Он открыл глаза и увидел маленький комок, свернувшийся клубочком и приткнувшийся к нему в живот головой. Сердце застучало часто – часто, дыхание перехватило. «Вот и глюки пришли,» – подумал Фёдор и осторожно потянулся – потрогать комок. Он был уверен, что рука сейчас провалится в пустоту и мираж исчезнет. Но комок был вполне себе реальный, мягкий и тёплый. От его прикосновения он зашевелился, запыхтел, перевернулся и оказался мальчишкой, лопоухим, с носом пуговкой и длинными девчоночьими ресницами. Сердце Фёдора снова забилось так сильно, что он даже за грудь ухватился – боялся, что выпрыгнет.

– Эй! – он потормошил мальчишку за плечо. Тот распахнул огромные серые глаза и уставился на него испуганно. – Ты кто?

– Я Лёня, – ответил мальчишка и отполз от него подальше.

Он был ещё вполне себе чистенький, опрятный, и Фёдор определил, что на улице он совсем недавно. Несколько дней, не больше. Проклятое сердце совсем не давало ему вздохнуть и сосредоточиться. Фёдор потёр руками лицо, сильно, до боли. Не помогло.

– Ты откуда тут взялся, Лёня?

К Фёдорову ужасу, серые глаза в девчоночьих ресницах налились слезами. Утешать ревущего мальчишку?! Ещё вот этого ему не хватало. Но мальчишка ничего, сдержался. Вытер глаза рукавом, шмыгнул носом.

– Мама у меня… умерла. Меня в детдом определили, а я сбежал. Не могу я там! Я к маминой тётке, в Рязань решил ехать. На вокзале мне сказали, что билет мне бесплатно не дадут, и вообще, я не на тот вокзал приехал! И полицию вызвали!

– А отец? Есть? – странно дрогнувшим голосом спросил Фёдор.

– Они с мамой не живут, – мрачным и дрожащим голосом ответил Лёнька. – И он сказал, что у него возможностей взять меня к себе нету!

– Е@#!!! – витиевато выругался Фёдор и Лёнька дёрнулся. Не привык к таким выражениям.

– Да заткнитесь вы уже! – раздалось из дальнего угла подвала. – Дайте поспать, а?

– Пошёл на х#@!!! – в сердцах рявкнул Фёдор, и выскочил наружу.

Эмоции его распирали и контролировать их он более не мог. Отец! Сказал!!! Что не может!!! Взять сына!! Своего сына! Вот этого вот, лопоухого, глазастого и с ресницами!!! Этот перепуганный птенец, так мужественно переносящий все, что на него свалилось, был так похож на… Фёдор запретил себе думать дальше. Мальчишка вдруг вскрыл в нем все, о чем Фёдор старался не вспоминать последние два года.

– Ты не пугайся, пацан, – из темноты подвала появился бомж дядя Митя. – Он у нас того… Странный.

Лёнька кивнул и спросил:

– Дядь Мить, а как бы мне денег на билет достать, а?

– Дееееенееееег? – протянул дядя Митя и поскрёб свалявшиеся волосы на голове. – Ето, пацан, если только с протянутой рукой стать на улице. Или стырить. Но лучше не тырить, если не умеешь.

– А… Где можно… Попросить?

– Да где хочешь. Где народу больше, там и стань. Лицо сделай пожалостливее. Слезу пусти. Вон, на картонке напиши, что мамка померла. Полицию увидишь – тикай. Сразу загребут.

– А где… Народу побольше?

– Да вон хоть у входа на вокзал встань. Народу тьма. Денег всегда в дорогу с собой есть. Подадут дитёнку, не звери, чай.

– Спасибо, дядь Мить! – Лёнька оживился. – А сколько мне… надо? На билет до Рязани? Я как насобираю, так сразу и поеду!

– Много вопросов, пацан. Я тебе что? Справочное бюро?

Фёдор не мог успокоиться. Мальчишка с пронзительными глазами и длиннющими ресницами не шёл у него из головы. И умирать ему вдруг расхотелось. И память услужливо подсовывала сценки из прошлого, которые он решил забыть навсегда. Потому что недостоин. Потому что преступник, предатель и убийца. Он пошатался по улицам. Посидел на набережной, глядя на серую и холодную Москву – реку. Выкурил сигарету, стрельнув её у поддатого прохожего. Не помогло. «Это твой шанс, идиот, – захлёбывался криком голос у него внутри. – Неужели не видишь?! Ты ему нужен, он один совсем!»

К полудню Фёдор от этого голоса совсем извёлся. Обкусал потрескавшиеся губы. Обгрыз черные от грязи ногти на руках. И принял решение. Что он за мужик такой? Если сдастся без боя? Тряпка, название одно, а не мужик!

А приняв решение, как – то сразу приободрился и зашагал к вокзалу. За Лёнькой. В подвале Лёнька не обнаружился, и Фёдор напрягся. Куда мог пойти мальчишка, который совсем не знает законов улицы, без денег и документов?

– Где пацан? – громко спросил Фёдор в пространство.

– Вчерашний, чтоль? – поинтересовался дядя Митя, вынырнув из алкогольного забытья.

Фёдор кивнул согласно.

– У входа на вокзал, на билет в Рязань собирает, – хохотнул дядя Митя. – Ему ж к тётке материной надо!

Фёдор окаменел. Иерархия мест попрошайничества на улице была строгая и нарушение её каралось беспощадно. Все самые людные места – вокзалы, аэропорты, центральные станции метро – были заняты профессиональными нищими. Они платили мзду полиции, местным авторитетам и ещё бог знает кому. Пришедшего не на своё место чужака били нещадно, а могли и убить, и покалечить, чтоб другим неповадно было. Возраст, пол, незнание уличной иерархии в расчёт не принималось.

– Ты… Ты как его отпустил туда, а? – просипел Фёдор голосом, который вдруг перехватило от ужаса.

– А пусть получит своего, да и идёт обратно в свой детдом, – спокойно ответил дядя Митя. – Не нравится ему там, гляди ты. Тепло, одевают, обувают, кормят. Спит на кровати. Вот пусть жизни хлебнёт на улице и топает обратно себе, в Рязань он собрался!!