Девочка, которая играла в жизнь

– Это я, – подтвердил Фёдор.

Хотел ещё сказать, что он дурак и прощения ему нет, но не стал. Зачем говорить то, что и так известно?

– Это вот… Лёня! – Фёдор ещё крепче притиснул Лёньку к себе, так, что тот крякнул. – Он меня… отчитал по всей строгости, что я с тобой поступил непорядочно, вот оно как!

Ольга перевела взгляд на Лёньку, который даже дышать перестал – так боялся, что она их сейчас выгонит взашей – и спросила:

– Цветы мне?

– Что? – не понял Фёдор. – А! Да!

Он шагнул вперёд и сунул ей букет неловко.

– Мои любимые, – оценила Ольга, развернулась и ушла в дом.

– Что? Все? – чуть не плача, спросил Лёнька. – Обратно, что ли, ехать?

– Подожди, – велел Фёдор, сжав зубы. Не может быть, чтобы он в ней ошибся!

Ольга вышла через 5 минут. В одной руке у неё была стопка одежды, в другой – чёрный пакет.

– Баня натоплена, – сообщила она. – Идите, отмывайтесь. Вашу одежду – сюда. – она показала на мешок. – Завтра сожжёшь её, Фёдор. Потом будем ужинать.

Лёнька опять чуть не расплакался – на сей раз от облегчения.

– Ждала кого – то, что баня натоплена? – спросил Фёдор, не сдержался.

– Сегодня суббота, – легко ответила Ольга. – Ты всегда ходишь в баню по субботам. Идите. Лёня замёрз совсем!

И опять ушла в дом.

– Твою мать, – тихо сказал Фёдор. – Это что же? 2 года? 2 чёртовых года она каждую субботу топила баню и ждала меня?!

И носом хлюпнул.

– Ты что, ревёшь? – поинтересовался Лёнька почти весело. Такой большой дядька – плачет!

– Снежинка в глаз попала, – буркнул Фёдор, потерев глаза кулаками. – Пошли отмываться!

В бане они парились долго. Фёдор рьяно тёр себя щёткой, сдирая слои уличной грязи. До царапин, до красноты. Лёньку по уши сунул в душистую пену, потом в жаркую парную, потом в ледяную купель и опять в парную. Потом завернул в огромное махровое полотенце и посадил на деревянную скамью – отдыхать. Лёньку от тепла, запаха дерева и шампуня так разморило, что он уснул, сидя на скамье. Глядел, как Фёдор сбривает бороду и клочковатые волосы на голове, превращаясь из потрёпанного бомжа в молодого сильного мужика, прикрыл глаза на минуточку, и как в мягкую вату провалился.

Проснулся он от того, что кто – то щекотал его за пятку и за шею около щёк, и приговаривал:

– Лёнчик, просыпайся! Ну хватит уже спать, соня! Мы ужинать тебя ждём, не садимся, а ты все дрыхнешь!

Лёнька сел в кровати (как он в ней оказался, не помнил совсем). Потёр сонные глаза, похлопал ресницами и спросил:

– Мама? Мам, это ты?!

– Ну если ты позволишь, – дрогнувшим голосом ответила Ольга, быстро смахнула слезинку со щеки и чмокнула Лёньку в макушку. – То я буду тебе мамой. Пойдём ужинать, галчонок, все стынет уже!

Закончить и начать сначала

Здравствуй… любимый. Вот я и дошла до точки. Переполнилась. Какая мерзость, эти наши ссоры. У меня в такие минуты возникает ощущение, что тебя укусил оборотень, и ты перевоплощаешься. У тебя появляется пена на губах, глаза стекленеют, а с губ срывается такое… такие слова, что… я каждый раз сгораю дотла и корчусь в муках, с обожжённой кожей, без всякой защиты. А потом ты молчишь. Выматывающе. Душевынимающе. Просто молчишь неделями. И я уже знаю, что если ты прервёшь молчание, то для того, чтобы сказать что-то мерзкое, с издёвкой. А потом ты вдруг заговоришь. Типа тебя отпустило. Вроде ты простил меня. Или себя. За то, что ты говорил и делал.

Я жила в этом 16 лет и больше не хочу и не буду. Все мои эмоции оставались внутри меня, вбитые обратно мне в горло твоим «заткнись!!!!! Закрой пасть!!!!!» И ещё много чем. Они жгли меня изнутри, меня, заранее приговорённую, осуждённую и обвиноваченную. У меня не было права на обиду, на гнев, на отличное от твоего мнение. Иначе – крик, скандал, потом «закрой рот» и недельное молчание. И я никогда не знала о твоих эмоциях. Как и ты – о моих. Со временем я мастерски научилась врать, играть, и скрывать. Делать покер фейс. Потому что мои эмоции и проблемы – это… ну, смотри выше.

Так не живут, мне кажется. Это не семья. Сорвался – извинись. Объясни причину. Подумай, что тебя к этому привело. Поговори со мной об этом! Я всегда при ссоре думала о том, как мои слова подействуют на тебя. Заденут или нет. Ты же бьёшь по больному. За долгие годы вместе ты изучил все мои болевые точки. И знаешь как и куда нажать, чтобы меня уничтожить. Какой бы я ни была сильной, осознанной, мудрой – ты делаешь так, что я после ссоры ощущаю себя беззащитным ребенком, которого обвинили, не дали высказаться и отправили в комнату учить уроки, лишив сладкого.

В моем понимании муж – он сильнее жены. Он может выслушать все эти её эмоции, обиды, страхи и догадки, и решить все одним проверенным веками способом: подойти, обнять, поцеловать в макушку. Сказать, что любишь, и сунуть шоколадку под нос. Потому что мудрый мужчина знает – женщина соткана из эмоций. Она ими живёт. Пять минут назад орала «ненавижу!!!!» А потом обнимает и любит – не может. Сейчас она железная бизнес – леди, а через 5 минут плачет при виде бездомного котёнка. И если её мужчина не слушает все её бредни, эмоции, поток сознания, и не пропускает это вот все через призму «да – да, дорогая, конечно, так и сделаем» – и потом делает как считает нужным, женщина делается нервной, злой, бросается на мужчину и на окружающих. Просто потому, что ей некуда деть свой негатив. Ей страшно и больно, и просто вот сейчас она не знает, как ей самой себе помочь. Потому что она слабее мужчины, не может пойти – и этот свой негатив куда – то слить сама.

А ты… Ты со мной сражаешься. Как будто я – мужчина. Или ты – Дон Кихот, а я – ветряные мельницы. Или как будто мы два мушкетёра на дуэли. Стремишься меня задеть, «уделать», испортить мою жизнь по полной (это я тебя цитирую), используешь принцип «глаз за глаз» и вообще, делаешь как можно больнее, зная все мои слабые места. Понижаешь самооценку и страшно злишься, что я не позволяю это делать. Не соглашаюсь с обвинениями, не молчу, запихивая эмоции обратно внутрь себя, и как ершистый воробей прыгаю вокруг и стараюсь узнать, что же произошло, проговорить, обсудить!

Мне очень непонятно и страшно, что когда мы не в ссоре – то ты лучший в мире муж. Заботливый. Нежный. Каменная стена, на которую можно опереться. За которого я бы вышла замуж ещё раз. И еще. И еще. А то и 10! А как скандал – то ты из моей жизни сливаешься. Перестаёшь быть мужчиной, становишься маленьким мальчиком. Которого обидели, и который должен нашкодить побольше, чтобы мама поняла, КАК она перед ним виновата. Ну блин, как это? То есть вчера – ты незыблемая стена и я защищённая со всех сторон, а сегодня – я одна, и тебе в принципе пофигу на все мои проблемы. И я знаю, что пока ты молчишь, у меня никого нет. Я могу попасть в аварию, меня могут ограбить в тёмном переулке, могу замёрзнуть и промокнуть, и знать совершенно точно – мой муж, который ещё вчера приехал бы и забрал меня аж из самого ада, сегодня может просто не взять трубку или сказать, что это мои проблемы, и он не может мне помочь.

Замкнутый круг: мои эмоции – ссора – я одна – молчание – замалчивание проблемы (ну ладно, я уж так и быть заговорю) – ты думаешь, что я виновата – я думаю, что ты – накапливаемое недовольство – мои эмоции и опять по новой.

Я отчётливо понимаю. Со мной так нельзя. Я так больше не хочу. Я не буду запихивать в себя все, что я чувствую, во имя мира в семье. Такой мир – он… притворный. От него тошно обоим. Я же вижу, любимый. Я начала говорить обо всем, что чувствую. Неудобные вопросы начала задавать. И тебе это не нравится. Царапает. Ты кричишь. Пытаешься заткнуть мой поток неприятных вопросов. Потом молчишь. И я не знаю, согласен ты со мной, и просто не признаешь это, или у тебя тоже ко мне… претензии, но ты уже заранее решил, что не хочешь мне их высказывать, бесполезно, да и я буду спорить, а ты так не любишь что-то доказывать!!!

А твоё молчание вынимает мне душу. Выжигает дотла все человеческое. Пелена падает мне на глаза, злое застилает душу и разум. Мне страшно и противно от моей реакции на твоё молчание. Я представила себе ещё неделю жизни в этом липком ужасе. И изнутри меня наружу проявилось что-то страшное. Часть меня, которая никогда раньше не проявлялась. После того, как на мою жалобу, что телефон не заряжается, ты вместо помощи решил меня во обвинить, унизить, смешать с грязью, со мной что-то случилось. И я хлестнула тебя проводом. Чтобы тебе стало так же больно, как и мне. Чтобы ты меня услышал! Твоя реакция растоптала меня совершенно. Ты решил дать сдачи. Мне. Женщине. Тоже проводом по рёбрам. Ты решил, что имеешь право хлестнуть того, кто слабее. Я даже не пробовала увернуться – и предположить не могла, что ты на это способен. Я не святая. Совсем не святая, и не всегда мудрая. У меня есть… эмоции. Они могут зашкалить. И в этот момент я полагаюсь на твою мудрость.

Я до сих пор не знаю, что произошло. И причину того, что ты молчишь. Потому что я сказала, что чувствую? Если так, то … не знаю даже, что сказать. Получается, что мои эмоции – тебе не нужны.

У меня болят ребра. И душа. И сердце все в крови. Как будто я карабкалась на гору, старалась, радовалась тому, что сейчас доберусь, а ты подошёл, наступил на пальцы ногой и посмотрел, как я скатываюсь вниз, к началу пути, и с чувством победителя ушёл. Молчать. Ах нет. Ты предложил мне … съе…ся, если мне что-то не нравится. Употребив при этом все те слова и оскорбления, которые я тебя уже несколько лет регулярно и методично прошу не употреблять. Видимо, тебе нравится чувствовать, что ты можешь меня победить.

Как будто я мужчина. И ты со мной сразился и победил.

А я лежу, стараюсь дышать, и понимаю, что … это все не для меня. Мир, где ты обещаешь разговаривать. Спокойно обмениваться эмоциями, находить решение. Быть всегда мужчиной, а не только когда все хорошо. Не оскорблять. Не унижать. Где мне безопасно рядом с тобой, где я не боюсь того, что мои вещи будут разбиты и выкинуты, где перед мои носом не окажется запертая дверь нашего дома и я должна буду искать гостиницу ночью. Ты все это обещаешь, но потом в тебя вселяется оборотень, и все превращается в замкнутый круг. И молчание, где я никогда не узнаю о твоих эмоциях. И о том, что ты думаешь о нас и наших отношениях. Я больше не могу бороться с ветряными мельницами, потому что я не Дон Кихот. Я не могу тебя менять, и не хочу. И ты, похоже, не хочешь… Иногда кажется, что хочешь. Но чаще – что нет. Что тебе уютнее в мире молчания, отговорок про «некогда», «это не для меня», «это бесполезно» и молчания. Молчать легче, чем выворачивать душу наизнанку.

Прости меня за провод. Мне жаль. А вот тебя за этот провод я простить не могу. Ты мне показал, что мне надо тебя бояться. Как жить с человеком, которого любишь, но боишься, не понимаешь, который от тебя закрыт, с которым невозможно говорить и делиться…

Не знаю, как. Правда, не знаю. Поэтому ухожу, потому что внутри пусто, и я не вижу больше дороги дальше.

Аня поставила точку. Глубоко вздохнула, прочитала написанное ещё раз. Прислушалась. Внутри было тихо. Спокойно, не больно, и…пусто. Как в квартире, из которой вывезли все вещи.

Аня ещё раз вздохнула. Отправила мужу письмо везде, во все мессенджеры и соцсети, чтобы он его прочитал. Потому что в последнее время он не только не разговаривал, но и не читал её сообщений. Отправила, выключила компьютер, и пошла собирать вещи. Муж приехал, когда она вытащила в коридор последнюю сумку с вещами. Посмотрел и спросил:

– Съё…ся?

– Я уезжаю, – максимально спокойно ответила Аня. Поняла, что он не читал. Её длинное излияние души. Надоело. Она в последнее время очень часто её изливала, душу. – Устала очень.

– Не затягивай с вывозом вещей, – неприятным голосом сказал муж. – Я тебе не хранилище. Сколько тебе нужно, чтобы увезти все? Не хочу даже вспоминать, что ты здесь была.

– Хорошо, – согласилась Аня, поражаясь своему спокойствию. – За 2 недели я вывезу все.

– И не жди, что я за тобой побегу, – продолжил муж. – Я тебе не собачонка.

– Конечно, – опять согласилась Аня и посмотрела на часы: долго там ещё до этой службы переезда? Времени оставалось ещё час. И Аня вздохнула в душе тихонечко. Муж начал заводиться и ей уже хотелось уехать.