Апокалипсис

Марина, отстояв угол, занялась созданием уюта, отгораживая его чемоданами.

– Ты как будто на века устраиваешься, – улыбнулась Алина.

– На века не на века, а жить будем как люди, сколько бы ни пришлось тут сидеть, – ответила Марина, привычным движением перехватывая розовой резинкой свои роскошные белокурые волосы. – И за детей я отвечаю: у них должны быть оптимальные условия.

– Да уж, оптимальные, – не удержалась от сарказма Алина, оглядывая класс.

Те, кто смог захватить приличные места, уже засыпали, а неудачницы, среди которых, конечно же, была бы Алина, не повстречай она бывшую приятельницу, еще тихонько огрызались на требования выключить свет, но и они уже укладывались где могли, почти смирившись с неудобствами.

Алина скользнула глазами по стенам. Схемы, рисунки… обычная школа. А вот огромный плакат, весь исписанный и изрисованный поздравлениями учительнице, с ее фотопортретом в центре и датой юбилея – ровно месяц назад. Алина машинально сделала в уме подсчет: знак зодиака – Скорпион.

– Ну теперь рассказывай, где все твои, ты почему одна? – Марина, уложив детей и устроившись на матрасе, наливала Алине в бумажный стаканчик ароматный кофе из огромного термоса…

Маринина запасливость и хозяйственность всегда служили предметом шуток общих знакомых. В далеком мирном прошлом, собираясь на совместный пикник и имея самое малочисленное семейство – она сама да десятилетний сын, Марина ухитрялась загрузить все машины одеялами, подушками и провизией. Сейчас эта ее способность оказалась как нельзя кстати: они с Алиной проводили остаток вечера в относительном комфорте.

Идиллию прервали гортанные голоса в коридоре. Дверь распахнулась. Главный моджахед, в окружении свиты переводчиков и охранников, делал первый обход. Переводчик, перекрикивая плач разбуженного младенца, сообщил, что, во-первых, сейчас обыщут все чемоданы и конфискуют мобильные телефоны и радио – никакой связи с внешним миром; во-вторых, в туалет выходить из класса только по одному (или одна мать с ребенком) в сопровождении охранника; в-третьих, окна можно держать приоткрытыми, но выглядывать из них запрещается – стреляют без предупреждения. Все вопросы передавать в письменном виде охраннику.

«Просто чувствуешь себя в демократической стране, – язвительно подумала Алина, – глядишь, и адвоката можно будет пригласить…»

Унизительные запреты вызвали в ней тихое бешенство и желание немедленно вырваться из плена любой ценой. От злости она не могла уснуть, несмотря на усталость, да и Марина не спала. Так они и проболтали до утра, прикончив запас кофе… Рассказывала, в основном, Марина:

– Мы с Виктором живем вместе уже пять лет. Даночка, как ты наверняка догадалась, – его дочка от покойной Ирины: она ко мне привязалась, хотя сначала с ней было очень непросто. Расписываться с Виктором я отказалась, чтобы не расслаблялся. Так он каждую пятницу предлагает мне руку и сердце, подкрепляя предложение цветами и подарками. А я держу его в напряжении и не соглашаюсь – то-то ему задачка: когда тут по другим бабам бегать? А то ведь раньше – вон сколько у него было… Например, твоя сестра…

Алина опустила ресницы, защищаясь от проницательного взгляда Марины. В памяти всплыли картины прошлого: первая встреча с Виктором у Алины в конторе, куда тот пришел в надежде узнать о своей судьбе, запутавшись в отношениях с двумя женщинами; знак «странной смерти», который выдала астрологическая карта, – знак этот, как позже выяснилось, предрекал смерть его несчастной жены, потом – Дины, Алининой сестры. Хорошо, хоть сама Алина не так долго с ним встречалась. Теперь вот Марина…

Впрочем, Марина и Виктор уже пять лет вместе – и ничего еще не случилось… Вот и сегодня утром Марина чудом избежала смерти. Может, звезды немного подустали?

– А Йонатан, – Марина показала на юного румынского подданного, – мог бы стать твоим сыном.

Алина испугалась, что той все-таки стало известно про ее давний роман с Виктором.

– Да, – задиристо продолжала Марина, – а ты помнишь, как тебе предлагали полное обеспечение и содержание, если ты выйдешь замуж за семидесятилетнего старика и еще усыновишь его ребенка и подпишешь договор, что никогда не разведешься?

– Ах, – облегченно выдохнула Алина, – Йорам… Так что с ним?

– А то, что этот деятель жил и процветал в Румынии, женившись, в конце концов, на матери своего же ребенка. Месяц назад он решил приехать сюда в гости: проведать внуков и показать дочерям своего сына, то есть их сводного брата, – ну и попал в переделку! Вернуться в Румынию не смог – все гражданские рейсы отменили. Узнал, что будут вывозить женщин с детьми морем, прибежал ко мне, сунул мальчика в одну руку, пачку долларов – в другую (тут Марина еще больше понизила голос, а рукой машинально ощупала свою пышную грудь, проверяя, на месте ли заветная пачка), а сам побежал записываться в отряд гражданской обороны. Ну кому он там нужен, скажи мне?

– А как же ты с мальчиком общаешься, на каком языке?

– А так и общаюсь, – Марина ласково погладила спящего малыша по волосам, лицо ее посветлело, – находим язык.

Алина отвела глаза; в горле у нее встал комок.

– Да что мы все обо мне? – встрепенулась Марина. – А ты?

Алина вкратце описала все, что произошло с ней за этот день.

– Так вот почему они объявляли мою фамилию и номер паспорта! Я же по паспорту русская. Хотя ты знаешь…

– Да-да, – с готовностью закивала Алина, – дедушка по папиной линии…

– Ну вот, – расстроилась Марина, посмотрев на спящих детей. – Спали бы сейчас в гостинице «Россия», сходили бы на Красную площадь, если бы я утром не перетрусила. Ни за что, думаю, не выйду – знаю я эти штучки…

– Скажи спасибо, что не попали на этот корабль.

Алина уже поняла, чей розовый пропуск сунул ей моджахед, – вот ведь неисповедимы пути Господни…

– Ладно, давай спать, уже четыре утра. Завтра, вернее, сегодня будет насыщенный день, слушай… – Алина начала зачитывать распорядок, который всем раздали во время визита начальства. – Подъём: 07—00. Еда: три раза в день. Стирка: с 14—00 до 17—00 (по одному из класса). С 17—00 по камерам – ой, извини – по классам будут ходить студенты медресе с переводчиками и читать лекции на тему «Роль ислама в мировой истории». Ну просто дом культуры и отдыха!

Про лекции Алина, конечно, приврала, чтобы немного развеселить Марину. Но Марина, раздосадованная потерей возможности оказаться с детьми в безопасности, да еще в Москве, уже развернулась лицом к стене и делала вид, что спит.

Глава 3

Несколько дней прошли незаметно, а главное, безнадежно. К туалету «в сопровождении» почти привыкли. К стирке вручную с куском мыла в тазиках с 14.00 до 17.00 тоже привыкли. К полной изоляции от внешнего мира привыкли еще быстрей…

Невозможно было привыкнуть к тому, что нельзя выйти за дверь, выглянуть в окно. «Шаг влево, шаг вправо – расстрел». Никто, правда, еще не стрелял, но ведь и повода старались не давать. Кормили вдоволь – как гусей на паштет, хоть на диету садись. Еду готовили арабские женщины в деревнях и привозили все с пылу с жару. Рис с чечевицей, питы, хумус, маслины… – все, что подавалось в мирное время в арабских ресторанах и считалось национальными деликатесами. Страна только недавно оказалась в изоляции, и потому продукты не экономили. Однажды притащили корзину с мандаринами – по классной комнате расплылся ностальгический аромат Нового года.

«А ведь Новый год через три недели, – подсчитала Алина. – Неужели придется встретить его здесь? Вся Европа украшена огнями, будет праздновать…»

Тут Алина вспомнила, что еще неделю назад (когда последний раз слушала новости) ситуация в Европе была совсем не праздничной. В Британии после прошлогоднего покушения на королевскую семью и гибели наследников осталась в живых только дочь принца, которая и стала королевой. Полгода она приходила в себя с помощью врачей и психологов, а потом, шокировав всю страну, объявила, что выходит замуж за своего давнего любовника – миллиардера из Саудовской Аравии, переплюнув тем самым покойную принцессу Диану.

Еще за месяц до объявления дня августейшего бракосочетания, что стало сюрпризом для всей страны, включая членов правительства, в британском парламенте совершенно демократическим путем был избран новый премьер-министр – гражданин Англии во втором поколении, сын иммигрантов из Пакистана, блестяще образован (выпускник Оксфорда) и от мусульманской веры предков отказываться не собирается.

В Германии члены мусульманской партии – представители преобладающей группы населения страны – праздновали победу, получив две трети голосов в бундестаге, и теперь шла борьба за президентское кресло.

В Бельгии и Голландии отряды террористов, подпольно субсидируемые Кувейтом и Саудовской Аравией, силой захватили общественные здания (прямо по «отцу-основателю» – почта, телеграф, телефон) и удерживали в них несколько сотен заложников…

Так что старушка Европа стояла на пороге больших изменений, и на скуку и пресыщенность ей жаловаться уже не приходилось.

На удивление спокойным местом оставалась Восточная Европа в отличие от стран бывшего Советского Союза, – там с незапамятных времен проживали миллионы мусульман. Они-то вовсю участвовали в глобальном процессе исламизации.

В Америке, как всегда, бряцали оружием и кричали что-то о реванше, но как-то неуверенно. Уж очень ситуация в мире не подходила под привычное для нее «пришел, увидел, отбомбил…»

И в самом центре этого «бурлящего котла мировой истории» сидела Алина, обхватив руками голову и мучительно размышляя, как вырваться из плена и найти детей.

Из раздумий о мировых проблемах Алину вывел спор двух женщин, чьи отпрыски не поделили игрушку. Как-то незаметно, видно, от нерастраченной энергии и отсутствия с нею детей, Алина за эти дни почти со всеми перезнакомилась и, к неудовольствию единоличницы Марины, время от времени пыталась развлечь народ гороскопами, чтобы хоть немного снять напряжение от замкнутого пространства и неопределенности положения. Вот и сейчас она подошла к спорящим и как авторитетный астролог объявила, что, согласно расположению звезд, игрушка должна достаться вон той девочке на матрасе возле входной двери. Идея детям понравилась, они успокоились и побежали к девочке знакомиться. Мать девочки укоризненно посмотрела на Алину, явно недовольная, что их побеспокоили.

Эта женщина единственная не вступала ни с кем в контакт. Она вошла в класс последней, молча заняла свободный пятачок у входной двери, ничего не требуя, не предьявляя никаких претензий, хотя у нее, кроме девочки лет пяти, был грудной младенец. Безо всякого стеснения высвободив грудь, женщина покормила малыша и легла на матрас, прижав к себе обоих детей. И так каждый день всю эту долгую неделю.

Лицо женщины показалось Алине знакомым, и она копалась в закоулках памяти, пытаясь восстановить время и место, где пересекались их пути. Взгляд скользнул поздравительному плакату на стене, и Алина вспомнила: да здесь и пересекались – на родительском собрании в этой самой школе! Как она сразу не заметила – те же глубоко посаженные глаза за стеклами очков, плотно сидящих на длинном, с горбинкой, еврейском носу – это же она на портрете!

Алина вспомнила, как мучительно пыталась тогда что-то объяснить на еще непривычном иврите, а Рита (так звали учительницу) слушала ее с ангельским терпением и делала вид, что понимает. Алина еще не знала, что Рита была из русскоязычной семьи и могла бы без затруднений перейти на русский, но не стала унижать Алину, давая ей возможность почувствовать себя равной остальным родителям…

Рита перехватила взгляд Алины.

– Да, – сказала она теперь уже на русском, – ирония судьбы: проработать в этой школе семнадцать лет и здесь же стать заложницей. Заложницей школы и заложницей судьбы…

На этой загадочной фразе Алина вспомнила, что несколько последних ночей, когда она выходила в туалет, – а в туалет Алина отпрашивалась чаще других, чтобы изучить обстановку и в надежде встретить того русскоязычного моджахеда, – так вот, несколько последних ночей Ритино место пустовало, то есть девочка там спала, а вот Риты с грудничком не было…