Рябины красной кисть, или Деревенские истории

– Я тебе поеду в город, собака такая! – кричала разъяренная мать Киры, Светлана. Светлана Анатольевна (именно так она себя именовала и никак иначе) хватала все, что попадет под руку, лишь было бы чем вразумительно проучить нерадивую дочь. «Ишь че придумала! Уедет она! А кто будет помогать с братьями твоими?» – разводила руками мать, наливала себе с горя стакан «антидепрессанта» и заводила тоскливые песни. Алеша с Павликом сначала прятались под стол, но услышав заунывное соло матери, потихоньку выползали из укрытия.

Сестра смотрела на них, из души рвалось: «Как же я вас оставлю-то!» Но кричать Кира не смела. Каждый выпад в сторону матери обходился ей очень дорого: синяки не сходили долго, и как бы тщательно девчонка их не замазывала перед школой, одноклассники все равно догадывались. За тональные кремы, пудры и маски Кира и получила прозвище «Штукатурка». Она не пыталась сопротивляться, хотя было до боли обидно, а прятала слезы в длинные рукава школьного платья, закрывавшие синяки и ссадины, и уходила в себя. В такие минуты она думала о доме, о братьях, о том, где завтра с утра перед отъездом нарубить сушняка для растопки печи, что приготовить на ужин из картошки и квашеной капусты.

Кира вспомнила Витю, и теплое покалывание легкой волной пробежало по ее телу. Глядя на дорогу, она представляла, как встретит он ее в Барнауле, как пойдут они устраиваться в общежитие. «Сначала поживу с девочками, а потом Витя обязательно что-нибудь придумает, и мы будем жить вместе, -размышляла Кира. – Он найдет работу, я тоже могу по вечерам мыть полы в подъездах, да хотя бы в том же институте». Представления о будущей жизни разбудили улыбку на озаренном внутренним светом лице девушки. Ее взгляд растворялся в мечтах, становясь более рассеянным и, наконец, погрузил девушку в сон. Уголки слегка припухших губ иногда растягивались в легкой улыбке и выдавали ее приятные сновидения. Они рассказывали о чистых и теплых отношениях, сложившихся между двумя одноклассниками, об их удивительно нежной любви.

В Черемном, где жила Кира, была только девятилетняя школа. Два года тому назад Кира, перейдя в десятый класс, стала учиться в Степном. Сидя за последней партой, она украдкой поглядывала на Витю, с трепетом в душе слушала его обстоятельные, серьезные, не по годам мудрые ответы, и чувствовала, что краснеет при его взгляде. А Витя просто вступался за девочку, видя, как одноклассники посмеиваются над ней. В классе не было дружбы: слишком разные были ученики, социально пестрые. Денис и Толик были дети обеспеченных родителей, балованные, чопорные хамы, за глаза их называли «мажоры». В классе их не боялись, но и не связывались. Семьи Саши и Оксаны имели статус многодетных, позже к ним присоединилась и семья Киры. С Витей их объединяло то , что воспитывались они матерями-одиночками, только семья Киры была еще и неблагополучной. Остальные ученики своим «происхождением» особо не выделялись.

Однажды перед первым уроком литературы с задней парты раздался гомерический хохот. Это «мажоры» обсуждали следы очередных побоев Киры.

– Ты че, типа косишь под потерпевшую? – язвил Денис.

– Слышь, Ден, а может синячки-то это фишка, прикол такой? – подхватил Толик. Он никогда не начинал первым, но подыграть приятелю было его слабостью.

– А че за прикол?

– А ты не догоняешь что ли? – смеялся Толян. – Может это следы любви.

– Ага, страстной и безграничной!

Витя встал, спокойно подошел к веселому дуэту и ровно, не повышая голоса отрубил:

– За такие слова можно и по зубам.

Все одноклассники напряглись. Шурик, сидевший за одной партой с Витей, округлил и без того большие глаза.

– Ты че, ботан, рамсы попутал?– нарочито растянуто протянул Денис, нарушая немую сцену.– Ты что впрягаешься за «Штукатурку»?

– А может ты того, Ромео ее? – присвистнул Толик, но уже как-то не особо сценично.

Только не смеялись они уже. Никто в классе не смеялся. Стараясь держать марку, «мажоры» жевали жвачку с таким усердием, что, казалось, нижние челюсти касались коленей. А Витя, развернувшись в сторону своей парты, все также спокойно ответил: «Жду вас после уроков в школьном саду».

Осень в том году стояла сухая и тихая. Несмотря на последние дни октября не было ни слякоти, ни холода. Осенний сад задумчиво и не спеша сбрасывал разноцветную листву. Среди такой красоты, манящей своей свежестью и бархатным листопадом, стоял Витя и ждал «мажоров». Напрасно ждал. Уже перед уроком их бравада сменилась на опасение. Каждый из них знал тяжелую руку своего одноклассника-спортсмена, крепкого паренька, который переколол за лето не одну машину дров, нанимаясь по вечерам в помощь к пенсионерам. Днем он пас коров. Так и зарабатывал себе на жизнь.

Урок литературы прошел на одном дыхании: не было «остроумных» комментариев с задней парты. Нина Васильевна с упоением рассказывала о творчестве Марины Цветаевой. «Красною кистью рябина зажглась», – начала учительница. Она читала, и голос ее был удивительно приятен. Кира представляла эту огненную рябиновую кисть, и ей очень не хотелось, чтобы она была горькой.

В начале апреля Кира и Витя сидели на скамейке в парке. В воздухе пахло клейким березовым листом, весело щебетали птицы, подзадоривая друг друга, и Кира находилась в состоянии легкого головокружения. Она прижалась к другу своей нежной щекой, а он заботливо держал ее за руку.

– Знаешь, Вить, какая у меня мечта?– закрывая глаза спросила Кира.

– Побыстрее выбраться отсюда и поступить в пединститут?

– Не угадал. Я хочу посмотреть Телецкое озеро.

– Это, конечно, здорово, но вопрос в другом: где денег взять? –заключил предусмотрительно Витя.

– А я все равно что-нибудь придумаю, потому что очень хочу, -продолжала Кира. – Я видела фотографии в Интернете, это первозданная природа, и водопадов много, а само озеро такое чистое-пречистое…

С того самого дня Кира слегка изменилась. Порой она была задумчива, порой-рассеяна, то загадочно улыбалась, то отвечала невпопад.

Летом они встречались редко: у Вити было много работы, а у Киры –хлопот по дому. Только в конце августа Кира позвонила другу и немного тревожным, но звенящим голосом сообщила: «Витька, мне нужна твоя помощь! Давай встретимся! Срочно!»

Они стояли на берегу реки. Лето отстукивало последние дни. От Чумыша слегка веяло прохладой. Его течение было тихим. А возбужденная Кира едва сдерживала эмоции:

– Ты представляешь, тридцать тысяч! Ну как мне их получить? Ведь я дала данные матери. Формально это она написала рассказ.

– Зачем ты это сделала?

– Да затем, что конкурс проводился среди взрослых, вот я и написала от лица матери. Значит, и получать гонорар должна она! – девочка едва сдерживала слезы.

– Почему ты мне раньше не сказала, что участвуешь в краевом конкурсе?

– Да не верила я в победу,– всхлипнула Кира.

Витя не любил слез. Он просто не находил утешительных слов. В его семье было трое детей, причем все парни. Плакать позволял себе младший Сергуня. Да и то не долго: как-то рано Сергуня вырос в Серого.

– Вот только не плачь, Кирюш, я что-нибудь придумаю, – поспешил предотвратить мокрый процесс Витя.

И придумал. В этот же день секретарь администрации села уже договорилась по телефону с организаторами конкурса, а на следующий день была уже в столице Алтайского края. Светлану Анатольевну, разумеется, известили о столь значимой победе дочери, только сумму Кира назвала вполовину меньше. Десять тысяч заботливая мама забрала сразу, а дочь едва только и успела купить немного вещей братьям, да крупы с сахаром, остальные мама потратила за два дня. На третий день с охрипшим горлом, нечесаная и немытая она требовала остальные пять тысяч и вытребовала. Выползая утром на крыльцо, чтобы облиться холодной водой из алюминиевой фляги, Светлана Анатольевна застала дочь, читающей книжку в оранжевой обложке. «Че расчиталась-то? Иди огород поли, пока пацаны спят» – ворчала заботливая мать. Кира обиженно покосилась в ее сторону: «Хоть бы спросила, что за книга». Мать вырвала книгу из рук дочери и, вспоминая знакомые буквы, прочла: «Рябины красной кисть». Смачно сплюнув в сторону, она небрежно отрезала: «Че за тупость? Даже правильно слова поставить не могут!» Она швырнула книгу на крыльцо и даже не увидела под рассказом своей фамилии.

Когда Светлана Анатольевна вышла из коматозного состояния, Кира объявила ей, что из-за того, что все лето просидела с детьми, она до конца не отработала производственную практику, и что ей надо за три дня все успеть. Учителя пошли ей на уступки.

«Я поживу в Степном у учительницы все три дня, потому что денег на билет нет», – пытаясь придать уверенность в голосе заявила Кира. Так уже было дважды, и мать это знала. Знала и Кира, что обман ее раскроется. Но отступить от своей мысли она не могла. Слишком много в жизни было того, от чего она отказывалась.

А ранним прохладным утром по густой росе Кира бежала к автобусу с большой сумкой. В Степном к ней присоединился Витя, и автобус умчал их к самым большим горам Горного Алтая.

Время шло, словно в сказке. Ребята решили не отказывать себе ни в чем. Они сняли уютную комнату у самой воды. Весь следующий день плавали на теплоходе по озеру. Кира впитывала слова экскурсовода сознанием и душой. Она старательно проживала жизнь Телецкого озера. Лишь изредка она отвлекалась, переключая свое внимание на бредущего по горам медведя да на брызги водопада Корбу. Вечером, сидя за чаем друг на против друга, они вели беседу.

– Как классно! А кто знает, поедем ли мы сюда еще, и поедем ли вообще куда-нибудь? – рассуждала Кира.

– Ты на выпускной точно деньги отложила? – уточнял по-хозяйски Витя.

Счастливая Кира, вся светившаяся изнутри и снаружи каким-то аквамариновым светом, только смеялась в ответ. Она всегда смеялась, все эти три счастливых дня. Никогда в жизни столько не смеялась. Стоя у распахнутого окна с видом на озеро, Кира взволнованно прошептала:

– Витюш, я никогда не была так счастлива. Вот оно, оказывается, какое счастье бывает.

– Солнышко мое, я рад за тебя. И за себя.

Руки Вити обняли тонкий стан девушки, а губы прошептали заветное: «Люблю…»

Слухи по деревне расходятся быстро. Шила в мешке не утаишь, особенно в селе. Первая новость о том, что сумма гонорара превышала объявленную, дошла до Светланы Анатольевны в начале сентября. Кира была в школе, а когда приехала, держала отчет по всей форме. Остервеневшая мать орала нечеловеческим голосом, требуя денег и называя при этом разные баснословные суммы. Соседи постарались огласить сумму по принципу: кто больше. Кира на следующий день в школу не пошла.

Отлепетало шелковое бабье лето, унося за собой сухие и теплые денечки. Пришли холодные утренники, а вместе с ними новые вести о Телецком озере. Мать с утра приняла «корвалол» (так местные пьяницы стали называть «Боярышник») и с нетерпением поджидала дочку. Как только Кира вошла, она, будто кошка в прыжке, подскочила к дочери и с размаху ударила ее по лицу.

– Шалава! На озеро с пацаном…падла, – завывала Светлана Анатольевна.

– А ну-ка убери руки! – отчеканила Кира, собираясь с духом. – И не смей поганить мои отношения!

Ошалевшая от такого поведения мать не сразу прохрипела от внезапного спазма в горле: